Пионерский гамбит

Фишер Саша

Пацан моментально скрылся, только ветки закачались. И почти сразу же запел горн, сообщая, что пора подниматься, топать на полдник, а кому-то — продолжать боевые действия.

После полдника нас в клубе ждала выволочка за то, что мы где-то шатались весь тихий час, но потом прибежала стайка убитых «синих», голосящих и орущих так, что казалось стены клуба сейчас полопаются. Где-то их нечестно подкараулили или что-то в таком духе. Так что нас все оставили в покое и бросились утешать расстроенную малышню.

А мы приготовились

маяться ничем до вечера — идти нам никуда было нельзя, а дополнительная помощь от нас не требовалась — все были при деле, лучший способ помочь — это не мешать. Вот мы и не мешали. Слушали азартные вопли с улицы, их концентрация то прибавлялась, то убавлялась, в какой-то момент ор стал такой, будто весь лагерь столпился вокруг клуба.

— О, уже встречный бой, похоже! — прокомментировал Марчуков. — Значит, флаг никто не взял.

— Ну могут еще успеть... — добавил Мамонов.

Потом вопли стихли, зато клуб одним махом заполнился раскрасневшимися пионерами из обеих команд. Начался хаос подсчета жетонов, а мы под шумок наконец-то смылись обратно в отряд.

— Эй, Крамской, ты что спишь? — Мамонов тряс меня за плечо. — Мы же собирались подкараулить того...

— Да-да, я помню, — пробормотал я, силясь вспомнить, когда же я отрубился. Кажется, чуть ли не сразу после ужина, Успел услышать, что синие победили, потому что кто-то хитрожопый уже во время встречного боя пробрался к штабу и стянул флаг, и перевесом буквально в десяток жетонов команда «синих» эту зарницу выиграла. Кажется, потом я прилег, подумал про того пацана в кустах, что он жук, и...

— Крамской, не спи!

— Да не ори ты, разбудишь всех, — шикнул я и спустил ноги с кровати. Мамонов на цыпочках прокрался к окну. — Зачем? Давай через дверь, типа в туалет!

— А если заметят? — спросил Мамонов. Да уж, вот что значит сила привычки! Нет ничего скучнее, чем плетущийся в туалет сонный ребенок. Нет ничего интереснее, чем совсем даже не сонный ребенок, выбирающийся через окно.

— Ну, зевнешь, потрешь глаза, скажешь, что писать хочешь, — я тихонько хихикнул. — А Марчуков?

— Пусть спит, он шумный, — сказал Мамонов и с сомнением направился к двери. Похоже, ему и правда не приходило в голову такое простое решение. Впрочем, неудивительно. Они же все время через окно выскакивали. Да и интереснее через окно, азарт, адреналин, все дела...

Я сосчитал до ста и тоже вышел за дверь.

На самом деле, не так уж и пуст был ночной пионерский лагерь, вот что. Мамонов разбудил меня примерно в час ночи, когда наша палата уснула. Когда мы пробирались мимо третьего отряда, пришлось быстро ретироваться в кусты, потому что из окна одной из палат выбралось три загадочных фигуры, которые направились к окну другой палаты третьего же отряда. И явно не с целью намазать соотрядников пастой, потому что окно приветливо распахнулось навстречу.

Рядом с кухней мы спугнули какую-то

парочку. Не успел в темноте разглядеть, кого именно.

В заброшенном отряде было тихо. Фонарей здесь не было, но света стареющей луны было достаточно. То окно, которое выходило на старое футбольное поле было темным.

— Ну что, тут затаимся или внутрь полезем? — спросил я, чувствуя что азарт ночного приключения меня тоже уже зацепил. Сердце колотилось, руки слегка подрагивали.

— Комары сожрут, если тут будем сидеть, — резонно заметил Мамонов. — Ну и он уже может спать...

— Ага, — сказал я и направился к двери. Дернул за прибитую доску, дверь слабо скрипнула и открылась. Лестницу наверх пришлось искать наощупь, в доме было темно, хоть глаз выколи. Если бы наверху кто-то был, то наверняка бы проснулся, потому что сначала я задел какую-то доску, которая лежала на обувной полке, а днем я почему-то ее не заметил, она грохнулась на пол, прямо под ноги Мамонову, тот об нее споткнулся... В общем, ниндзя восьмидесятого уровня, мастера скрытного проникновения в жилище.

Но наверху никого не оказалось. Сквозь окно проникал бледный лунный свет, освещал книжную полку и край матраса.

— Никого, — Мамонов остановился в полосе света, а потом, недолго думая, уселся на матрас.

— А если сейчас окажется, что Марчуков прав, и тут правда какой-то зек? — спросил я.

— Да не, — отмахнулся Мамонов. — Ты что, еще не понял, кто здесь живет?

— Кажется, понял, — медленно проговорил я. — Только не понял, зачем. Он вроде тут свой в доску.

— Ну вот и узнаем, — философски заметил Мамонов и вальяжно развалился в привычной позе.

Ждать пришлось минут, наверное, сорок. Мы успели сыграть в города и в камень-ножницы-бумага. Потом внизу скрипнула дверь и раздались шаги. Вошедший был явно в отличном настроении, мурлыкал под нос песенку про синий-синий иней и, кажется, даже приплясывал. Потом по косому потолку скользнуло световое пятно фонарика. Заскрипели ступеньки лестницы. Мы с Мамоновым скатились с матраса в тень.

— Кто здесь? — луч фонарика метнулся к нам.

— Эээ... Привет, Игорь... — сказал я.

— Вы что здесь делаете? — его хорошее настроение явно куда-то улетучилось. — После отбоя! Да вас двоих директор за милую душу за такое поведение выпрет!

— И кто это ей скажет, интересно? — иронично спросил я. — Может быть, кто-то, кто прячется в заброшенном корпусе и ворует откуда-то консервы?

На несколько секунд повисло молчание. Игорь сверлил глазами нас, а мы — его. Я смотрел прямо, Мамонов — исподлобья. Первым сдался бывший вожатый.

— Так, ша, ребята! — он примирительно поднял ладони. — Вы меня вычислили и подловили. Я никому ничего не скажу. Но ведь и вы не скажете, верно?

— Это почему еще? — Мамонов задрал подбородок. — А может ты беглый зек на самом деле? И тебя надо в милицию сдать давно?