Пионеры, или У истоков Сосквеганны (др. изд.)
Шрифт:
— Бросьте, Натти! — кричал молодой человек. — Бросьте, вспомните о законе!
Но Эдвардс сам забыл об этих увещаниях, когда его лодка подплыла к месту, где животное, уже начинавшее изнемогать, напрягало свои последние силы.
— Ура! — крикнул он, забывая всякое благоразумие. — Заходите справа, могикан, заходите справа! Я поймаю его за рога! Накину на него веревку!
Черные глаза старого воина горели воодушевлением, и его неподвижная, застывшая поза сменилась быстрыми движениями, заставлявшими челнок маневрировать с поразительной быстротой, следуя
Ему не пришлось долго ждать, так как едва он встал в лодке, держа наготове веревку с петлей, как увидел, что олень направляется прямо на него, решив, по-видимому, выбраться из озера, не обращая внимания на собак, которые с лаем бегали по берегу. Эдвардс бросил веревку, и петля затянулась вокруг отростка рога.
С минуту олень тащил за собой лодку, но челнок подлетел к нему вплотную, и Натти, нагнувшись над бортом, полоснул ножом по горлу животного, кровь которого хлынула из раны и окрасила воду. Пока олень бился в судорогах, охотники поставили обе лодки борт к борту, а затем Кожаный Чулок вытащил добычу из воды и уложил ее на дно челнока. Он ощупал тело и, подняв голову, засмеялся на свой лад.
— Вот вам и закон Мармадюка Темпля! — сказал он. — Это согревает кровь человека, старый Джон! Давно уже не случалось мне убивать оленя в озере. Это хорошая добыча, малый! Я знаю людей, которые предпочтут ломоть мяса этого животного всем расчисткам в стране.
Индеец давно уже согнулся под бременем лет и, может быть, под тяжестью бедствий своего племени, но возбуждение и увлечение охотой вызвали на его смуглом лице улыбку, которая давно не оживляла его. Старик радовался охоте больше, как воспоминанию о своих юношеских годах и подвигах, чем из-за добычи. Он тоже слегка ощупал оленя, одобрительно усмехнулся и сказал лаконически:
— Хорош.
— По-видимому, Натти, — сказал Эдвардс, когда прошел пыл охотничьего увлечения, — мы все одинаково нарушили закон. Впрочем, нас никто не видел, так что нам достаточно сохранить это дело между нами. Но как могли собаки оказаться на свободе? Когда я был в хижине, я осматривал ремни и убедился, что они крепко привязаны.
— Они не выдержали, почуяв оленя, — сказал Натти, — и сорвались с привязи. Посмотрите, ремни еще висят у них на шеях. Подъезжай к берегу, Джон, посмотрим поближе.
Выйдя на берег и осмотрев ремни, старик-охотник покачал головой, и выражение его лица изменилось.
— Это работа ножа, — сказал он. — Кожа не порвана, и на ней нет следа собачьих зубов. Нет, нет, Гектор не виноват, как я было подумал.
— Значит, ремни перерезаны! — воскликнул Эдвардс.
— Нет, нет, я не сказал, что они перерезаны, но они не перерваны и не перегрызены.
— Неужели этот негодяй-плотник решился на такую шутку!
— Он решится на все, что можно сделать безопасно, — сказал Натти. — Любопытство не дает ему покоя, и он любит соваться в чужие дела. Но я бы ему не советовал шататься возле моего вигвама.
Могикан внимательно рассматривал перерезанный ремень. Закончив осмотр, он сказал на делаварском языке:
— Ремни перерезаны ножом, — острое лезвие и длинная ручка: человек боялся собак.
— Что вы говорите, могикан! — воскликнул Эдвардс. — Почем вы знаете? Ведь вас там не было!
— Послушайте, сын мой, — отвечал воин. — Нож был острый, так как разрез гладок; ручка длинная, так как рука человека не достала бы от этого рубца до разреза; он трус, иначе перерезал бы ремни у шеи собак.
— Клянусь жизнью, — воскликнул Натти, — Джон прав! Это плотник! Он забрался на скалу за конурой и освободил собак, привязав нож к палке.
— Но зачем же ему понадобилось это? — спросил Эдвардс. — Что побуждает его устраивать пакости двум старикам, которые ничем его не обидели?
— Что побуждает? Да просто ему хотелось удалить собак, чтобы попытаться войти в хижину и посмотреть, что я там прячу.
— Ваше предположение справедливо. Дайте мне челнок: я молод и силен и, может быть, еще сумею помешать ему. Не дай Бог, чтобы наша тайна сделалась известной такому человеку!
Предложение Эдвардса было принято, оленя переложили в лодку, и через минуту челнок уже скользил по глади озера и вскоре скрылся за выступом берега.
Могикан следовал за ним в лодке, а Натти, кликнув собак, вскинул ружье на плечо и пошел в гору, решив пройти в хижину берегом.
ГЛАВА XXVIII
Пока на озере происходила охота, мисс Темпль и ее подруга совершали свою прогулку в горах.
Тропинка, по которой они шли, вела в гору мимо хижины Кожаного Чулка и выходила на вершину, откуда открывался широкий вид на окрестности.
— Не знаю, что бы я дала, Луиза, — воскликнула мисс Темпль, смеясь и указывая на хижину охотника, — чтобы узнать, что видели и слышали эти бревна.
— Я уверена, что они не могли бы рассказать ничего не выгодного для мистера Эдвардса.
— Может быть! Но они могли бы рассказать мне, кто он такой.
— Но ведь мы уже знаем это, дорогая мисс Темпль! Я слышала, как ваш кузен очень разумно объяснил все…
— «Глава исполнительной власти»? Он может объяснить все, что угодно. Его остроумие откроет когда-нибудь «философский камень». Что же он говорил?
— Что говорил! — сказала Луиза, взглянув на нее с удивлением. — Он растолковал все очень обстоятельно и, как мне кажется, правильно. Он говорил, что Натти Бумпо провел большую часть жизни в лесах среди индейцев и таким образом познакомился со старым Джоном, делаварским вождем.
— Ну это мы знали и без него. Что же дальше?
— Он объяснил их тесную дружбу тем обстоятельством, что Кожаный Чулок однажды спас жизнь Джону в битве.
— Весьма возможно, но что же из всего этого следует?