Пионеры, или У истоков Сосквеганны (др. изд.)
Шрифт:
В углу зала, близ входа, стоял молодой охотник, никем не замеченный и на минуту позабытый всеми. Но даже рассеянность судьи, который под влиянием суматохи забыл о ране этого незнакомца, была превзойдена равнодушием самого юноши. Войдя в комнату, он машинально снял шапку и обнажил голову, волосы которой могли бы соперничать цветом и блеском с кудрями Елизаветы.
Наружность молодого охотника отличалась не только привлекательностью, но было нечто гордое в очертаниях его головы и лба. Самая манера держаться и выражение лица его показывали, что, несмотря на свой грубый, почти дикий костюм, он не только привык к роскоши,
Рука, державшая шапку, слегка касалась клавиш фортепьяно, как предмета, хорошо знакомого. Другая была вытянута во всю длину, и кисть ее почти судорожно сжимала дуло длинного ружья. Эта поза была непроизвольной и, очевидно, вызванной гораздо более глубоким чувством, чем изумление. Грубое платье незнакомца делало его совершенно непохожим на суетливую группу, толпившуюся вокруг приезжих, в другом конце залы. Елизавета не без удивления смотрела на него. Брови незнакомца хмурились все сильнее по мере того, как он переводил глаза с предмета на предмет. По временам лицо его принимало гневное выражение, которое снова сменялось каким-то скорбным волнением.
— Мы забываем, папа, о незнакомом джентльмене (Елизавета ни за что не решилась бы назвать его иначе), которого привезли сюда, чтобы помочь ему, и о котором нам следует позаботиться.
Глаза всех мгновенно устремились в том же направлении, куда смотрела она, а молодой человек довольно надменно выпрямился и сказал:
— Моя рана пустяшная, и если не ошибаюсь, судья Ремпан послал за доктором тотчас же после приезда.
— Конечно, — отвечал Мармадюк, — я не забыл о цели посещения и о моем долге.
— О! — воскликнул Ричард с лукавым смехом. Наверное, ты должен этому молодцу за оленя, которого ты убил, кузен. Ах, Мармадюк, Мармадюк! Славную ты сказку сплел насчет оленя. Вот зам два доллара за оленя, а судья Темпль заплатит доктору. За мои услуги я с вас ничего не потребую, а они будут вам полезны. Полно, полно, Дюк, не огорчайся; если ты промахнулся по оленю, то попал в этого беднягу, да еще сквозь сосновый ствол. Теперь я должен согласиться, что ты превзошел меня: мне никогда в жизни не случалось сделать ничего подобного.
— И не случится, надеюсь, — возразил судья, — если ты только представляешь себе, что я должен был почувствовать. Но будь повеселее, мой юный друг, рана, должно быть, не опасна, если ты можешь свободно двигать рукой.
— Не ухудшай положения, Дюк, толкуя о хирургии, — перебил мистер Джонс, презрительно махнув рукой, — это наука, которой можно овладеть только на практике. Ты знаешь, что мой дед был доктором, но в моих жилах нет ни капли «медицинской» крови. Вся моя семья с отцовской стороны понимала толк в медицине. Мой дядя, который был убит при Брандуайне, умер так легко, как ни один человек в полку, именно потому, что умел испустить дух по законам науки.
— Я не сомневаюсь, Дик, — возразил судья, заметив невольную усмешку на лице незнакомца, — что твоя семья умела помогать своим пациентам испускать дух.
Ричард холодно выслушал его и, засунув руки в карманы, принялся насвистывать какую-то арию; но желание возразить взяло верх, и он воскликнул:
— Ты можешь сколько угодно смеяться, судья Темпль, но даже этот молодой человек, который ничего не видел, кроме медведей, оленей и куропаток, знает, что хорошие качества передаются по наследству. Не правда ли, друг?
— Я думаю, что дурные не передаются, — отрывисто сказал иностранец, переводя взгляд с отца на дочь.
Ричард остановился и взглянул на незнакомца, слегка удивленный его выражениями и пораженный смыслом ответа. Он засунул руки в карманы, подошел к Гранту и сказал вполголоса:
— Помяните мое слово, все поселенцы будут говорить, что мы бы сломали шею, если бы не этот молодец. Точно я не умею править! А между тем вы бы сами могли повернуть лошадей, сэр; ничего не могло быть проще: стоило только натянуть вожжи и хорошенько хлестнуть уносную. Надеюсь, дорогой сэр, вы не ушиблись, когда этот малый вывернул нас?
Появление доктора помешало Гранту ответить.
ГЛАВА VI
Доктор Эльнатн Тодд считался среди поселенцев человеком с большими дарованиями и, несомненно, представлял редкое явление, но… только по своим размерам. Высота его, без сапог, равнялась почти двум метрам. Его руки, ступни и колени во всех отношениях соответствовали этому чудовищному росту, но все остальные части его особы по своим размерам, за исключением длины, словно предназначались для человека в несколько раз меньше. Плечи его были так узки, что длинные болтающиеся руки казались выросшими из спины. Необыкновенно длинная шея поддерживала крохотную головку с пучком рыжих взъерошенных волос и маленьким беспокойным личиком, вечно старавшимся придать себе умное выражение.
Он был младшим сыном фермера в западной части Массачусетса. Мальчиком от нечего делать он постоянно бродил около дома, жевал зеленые яблоки и отыскивал ягоды. В этом-то времяпрепровождении сына проницательный взор матери усмотрел проявление скрытых талантов, определивших его будущую карьеру. «Эльнатан создан для того, чтобы быть доктором, — решила она, — потому что он вечно роется, отыскивает какие-то травы и пробует жевать решительно все, что растет на наших участках». Это открытие решило судьбу Эльнатана. Когда ему исполнилось пятнадцать лет, его отправили в школу. Так как мальчик не был лишен природных способностей, то вскоре он выделился в школе своими успехами. Кроме того, учитель подтвердил, что «парнишка имеет естественную склонность к медицине, так как ему, учителю, не раз приходилось слышать, как он уговаривал младших детей не есть слишком много, если же глупые ребята не хотели слушать его советов, то Эльнатан отнимал и съедал их завтрак, чтобы предупредить вредные последствия». Обрадованным родителям не оставалось ничего другого, как отдать его после этого в ученики к деревенскому доктору.
Через год и три или четыре месяца несколько пожилых леди выбежали однажды из дома одной бедной женщины в деревне, между тем как другие сновали туда и сюда, по-видимому, в величайшей тревоге. Двое или трое ребят вскочили на неоседланных лошадей и поскакали по разным направлениям. Все расспрашивали, не видел ли кто-нибудь доктора, но доктора не нашли, и в конце концов увидели Эльнатана, выходившего из дверей с важным видом в сопровождении маленького белоголового, запыхавшегося мальчугана, который трусил перед ним рысцой. С этого вечера, когда он, за отсутствием врача, был приглашен к молодой женщине, нуждавшейся в услугах акушера, все начали величать Эльнатана официальным титулом: «доктор».