Пир Джона Сатурналла
Шрифт:
— Отойди от него! — выкрикнул Джон, но стоявший рядом мужчина двинул ему прикладом подвздох.
Цапля перестал улыбаться и нахмурился. А потом широко размахнулся.
Первый удар отдался эхом по всему двору — крыло с лязгом врезалось в ближайший шлем. Обитатели Бакленда так и грохнули от смеха. Следующий солдат получил крепкий удар по спине. Смех перерос в хохот. Воодушевленный поддержкой, Цапля махнул крыльями с удвоенной силой, сначала налево, потом направо, и солдаты попятились прочь. Еле переводя дух, Джон проталкивался сквозь толпу. Но добраться до своего друга он не успел: Марпот
— Нет! — пронзительно крикнул Джон.
Солдат даже бровью не повел. Он шагнул в сторону, чтобы ничто не перекрывало линию огня. Потом грянул выстрел. Из мушкетного дула вырвалось облачко дыма.
Цапля застыл с поднятой для удара рукой, и на лице у него проступило недоумение. Когда на рубахе расплылось кровавое пятно, он посмотрел на Джона, словно спрашивая, почему на этот раз они проиграли. А уже через секунду глаза у Цапли закатились, крылья бессильно поникли. Он медленно наклонился вперед и даже не упал, а рухнул мешком, тяжело завалившись на бок. Больше он не шевелился.
Тишину нарушил голос Лукреции:
— Убийца!
Хозяйка усадьбы пробиралась сквозь толпу слуг, гневно глядя на Марпота. Но когда она приблизилась к всаднику вплотную, тот резко отвел руку назад, и мгновением позже грубая перчатка впечаталась в лицо Лукреции. Она опрокинулась навзничь, и баклендские слуги хором ахнули. Солдаты тотчас навели на них мушкеты.
— Лживая Иезавель! — проревел Марпот. — Преклоняла колени со мной в церкви? Лгала мне перед Богом?
Между пальцами Лукреции потекла кровь. Джон рванулся вперед, и она отчаянно замахала ему, веля остановиться.
— Вот моя рука! — прокричал Джон Марпоту. — Сойди и возьми ее!
Он потряс кулаком, стоя перед плахой и яростно глядя в холодные голубые глаза. Эфраим Клаф тихо сказал что-то своему господину, и Марпот кивнул.
— Вижу, ты не боишься моего топора, — обратился он к Джону. — Возможно, угрызения совести подействуют на тебя сильнее.
Эфраим произнес еще несколько слов. Марпот опять кивнул, потом указал на Филипа:
— Взять его.
— Нет!
Джон прыгнул к ближайшему солдату. Если бы только он смог дотянуться до его сабли. Если бы только смог выдернуть ее из ножен и всадить по самую рукоять Марпоту в брюхо, вспороть мерзавца, как мушкетная пуля вспорола бедного Финеаса. Нужно только схватиться за эфес и вытащить клинок… Но чья-то тяжелая ладонь упала на его плечо, а миг спустя на затылок обрушился страшный удар. Весь мир взмыл ввысь, закручиваясь вихрем. Джон падал, падал в черную бездну.
Слуха коснулись женские голоса, шепчущие, бормочущие и тающие вдали. Сумей он зацепиться за один из них, сразу проснулся бы. Но они не давались, ускользали. Над ним склонился Абель Старлинг:
— Вот мы и встретились снова.
Джон помотал головой:
— Ты умер. Ты мой…
— Демон? Ты ведь знал, что на тебя тот браслет не наденут?
— Нет…
— А браслетик-то был не сахарный, верно?
Джон отвернулся. Но куда бы он ни посмотрел, всюду видел Абеля.
— Сначала ты влюбился в Кэсси. Потом в леди Лукрецию. Да ты настоящий волокита, Джон.
— Тебя нет, —
Лицо Абеля приняло злое, мстительное выражение. Джон хотел встать, но на грудь наваливалась страшная тяжесть. Это все мое воображение, подумал он. Или совесть. Абель наставил на него палец:
— Вот почему ты прогнал Клафа. Ты сам хотел Лукрецию. И получил что хотел. Возможность задирать ей юбки, как выражался Пирс. Но заплатил-то за удовольствие не ты, верно?
— Да, — простонал Джон.
Лицо Абеля расплылось и исчезло. Вместо него появился яркий свет. Пламя свечи. Оно отражалось в голубых глазах. Отбрасывало блики на веснушчатое лицо.
— Знаешь, что это такое, Джон? — Кэсси дотронулась до своей щеки. — Помнишь?
— Грехи.
— Правильно.
Она протянула к нему руки с растопыренными пальцами. Все ногти у нее были черные. Джон попытался ответить, но в голове тяжело бухало. Огромный кулак молотил по ней, вбивая в землю. Волна темноты нахлынула на него и повлекла за собой, но он отчаянно забился, силясь выплыть. Потом Кэсси превратилась в Мэг. Рядом с ней возникла Джинни.
— Филип… — еле ворочая языком, проговорил Джон. — Где Филип?
— Тише… тише… — сказала Мэг.
— Что они с ним сделали? — прохрипел он.
— Тебе нужен покой, — молвила Джинни.
— Скажите мне! — прошипел он, пытаясь сесть.
Девушки переглянулись. Потом заговорила Мэг:
— Они отрубили ему руку.
Кухня выглядела так, будто по ней пронесся ураган: разломанные столы и лавки свалены в груду у стены, пол усеян осколками горшков и банок. Хески повернулся от очага, где пытался раздуть тлеющие угли. Один глаз у него заплыл багрово-черным кровоподтеком. Другой смотрел на Джона.
— Где он? — спросил Джон. — Где Филип?
Но необходимости отвечать не было. По коридору эхом разносились сдавленные стоны. Со стучащими висками, сглатывая подступающую к горлу желчь, Джон бросился мимо Хески в пряностную комнату, откуда доносились звуки. Там в углу Джемма, Адам и Альф сидели на корточках вокруг скорчившегося у стены Филипа.
При виде друга Джону вспомнилась мать, сжавшаяся в комок на земле и надсадно кашляющая. Филип раскачивался взад-вперед, держась за запястье и судорожно хватая ртом воздух. Сквозь толстый кокон тряпок, намотанных на культю, сочилась кровь. У Джона похолодели руки-ноги. Он рухнул на колени:
— Видит бог, я виноват, Филип.
Филип помотал головой и с трудом выдавил:
— Не ты.
Потом бледная как полотно Джемма схватила Джона за плечо.
— Помоги ему! — проговорила она придушенным шепотом.
Джон встал и, шатаясь, вышел в коридор. Там он нашел Симеона, и они вместе поспешили в комнату Сковелла.
— Доберись вон до той полки, — велел Джон, указывая под потолок, где сгущались тени. — Передавай мне бутылки и банки…
Он смахивал пыль, выдергивал пробки и нюхал содержимое. Через несколько минут они силком вливали в рот Филипу горькое зелье. Он давился, задыхался и кашлял, но, когда склянка наконец опустела, движения его стали вялыми и дыхание успокоилось. Потом глаза у него закатились, и Джемма опустилась на пол рядом с ним.