Пир на закате солнца
Шрифт:
Но они не знали ничего о том, что их ждет.
Осень – это время урожая. Пора фур, груженных помидорами.
В помидорном царстве как-то вообще не думается о смерти.
И о том, что еще страшнее.
Горы сначала стали просто ближе, а потом окружили, нависли, стиснули со всех сторон. И эта смена декораций опять-таки произошла практически мгновенно. Буковый лес, сосны. Ярко-желтые пятна среди зелени, палая листва. Все вверх и вверх, к горному перевалу. Бурые черепичные крыши какого-то городка и минарет мечети. Поворот – петля серпантина и…
– Черт, что за
Бегемот в албанских горах?! Нарисованный, как лось на таком же вот синем треугольнике где-нибудь у нас под Тверью.
– А, это с войны, – отмахнулся шофер Небойша. – Граница рядом. КЕЙ ФОР карту дорог делали, поставили свои знаки.
– Для удобства обозначения: поселок «льва», поворот «бегемота», – пояснил Сокол. – Тут на границе батальон из Южной Африки стоял на демаркации. Там, на севере, сербская армия, тут, в горах, банда Печа.
– Отряд, – тихо, однако настойчиво поправил шофер Небойша.
– Отряд, – Сокол многозначительно глянул на Приходько: слыхал? – А посредине силы КЕЙ ФОР, которые даже не утруждали себя албанской топографией.
– Ой, смотрите, это же водопад, вон там – какая прелесть! – воскликнула Рая Чистякова.
Ручей, низвергающийся с утеса, бурлящий, пенящийся по гальке.
Синева.
Тени от деревьев.
– Нравится тут? – спросил Небойша Чистякову.
– Да, очень красиво. Я думала, будет как Крым. Но это не Крым.
– Шен Кол место называется.
– Здорово. Красиво.
– Святой Кол.
– То есть… как это понять?
Приходько, до этого пропускавший их треп, прислушался. Странный какой тон у шофера. А вообще, что мы, группа AF, знаем об этом парне? Работает на миссию, жаден до денег, лихой водила. И это практически все, что о нем известно.
– Ну делали такое. – Небойша бросил руль, показал руками сначала «длинное», потом, что строгает. – Брали в лесу ствол крепкий – бук и делали ему острый конец. Очень острый, чтобы насквозь проходил, как меч. У нас был шофер с этих мест – он рассказывал. Всегда здесь так делали, в старину – не сейчас, конечно. Делали кол. Там где-то дальше церковь была. Старая, от папы римского, еще при турках монахи приходили, строили. Так вот несли туда освящать. Получался святой кол, крепче железа. Себя так спасали.
– От кого спасали? – спросила Рая.
– Сказки, – усмехнулся Небойша. – Тут в этих горах… Боялись…
– Кого боялись-то? Гезима Печа вашего? – не выдержал Приходько.
– Сказки, – повторил шофер уже без улыбки. – Знаешь, русский… ты ведь за сербов тогда во время войны стоял, я знаю… Мое дело сторона, я работаю, деньги коплю, в Америку уеду отсюда, хочу уехать. Только знаешь, русский, люди здесь в этих местах и до войны пропадали. Не веришь мне – спроси там, в Требиште, они подтвердят.
– По какой же причине пропадали люди?
– Не знаю. Знаю лишь, что у нас так просто место проклятым, а вещь святой не назовут.
– Вон село, мы подъезжаем, – сказал Сокол.
Дома на склоне горы и мечеть Требиште было видно издали, однако ехали еще примерно четверть часа. Облупленные
Никого, кроме коз, пастухов и мотоциклистов, не было видно. Требиште выглядело пустым, практически безлюдным.
Приходько спросил Сокола: что, поедем прямо к школе, вызовем учителя? Вроде это вообще против всяких правил работы с агентурой. Решать оперативные вопросы в чужой стране через переводчика – с таким стилем работы трудно было смириться. Но ничего другого не оставалось. Агент КЕЙ ФОР, этот самый учитель… как там его… какой-нибудь очередной Корча или Дроча (к албанским именам Приходько никак не мог привыкнуть)… Учителя звали Лека и, судя по времени – три часа пополудни, он должен был быть еще в школе на уроках.
Но Сокол, который сам родился на Балканах и знал толк в таких делах, приказал остановиться на площади возле кафе. Оно располагалось в покосившейся мазанке дверь в дверь с продуктовой лавкой. Пахло шаурмой, кофе и чем-то пригоревшим. У дверей за колченогими столиками сидели старики. За стойкой царил усатый, как таракан, хозяин в кожаном жилете. Под потолком работал телевизор, а на стене висели портреты матери Терезы (албанки по рождению), красавца короля Зога Первого и президента Буша-старшего.
Шофер Небойша крикнул хозяину что-то типа: принимай гостей, шевелись. Потом показал Рае Чистяковой замызганную дверь: тут, мол, туалет, если надо. Откуда-то вынырнули две тетки в черном и засуетились, вытирая столы и разгоняя мух, – джип с синими буквами ООН произвел впечатление в Требиште, где все решили, что приехали американцы.
Не успели глазом моргнуть, как, запыхавшись, в кафе влетел долговязый очкарик в сильно поношенной тройке, сшитой по моде 80-х. Приходько вспомнил фото, показанное майором КЕЙ ФОР, – ба, да это же наш агент Лека! Сам явился. Вызывать на стрелку даже не пришлось. Вот это да! На виду у всех, в кафе – стучать, никого не боясь, не стесняясь.
– Кофе по-турецки? – спросил Сокол.
– У меня давление, премного благодарен, господа, я выпью стакан молока.
Если это можно было назвать паролем и отзывом… Медленный с запинкой инглиш. В кафе все благоговейно замолкли.
– Пожалуйста, присядем. – Приходько кивнул на столик снаружи под линялым навесом. – Ждали нас?
Учитель Лека пожал плечами. Снаружи беседовать было как-то спокойнее, да и легче дышалось. Подошла, вытирая руки бумажной салфеткой, Рая Чистякова. Учитель вежливо поклонился ей. Он производил довольно приятное впечатление: этакий интеллигент-просветитель, внешне очень похожий на Ибрагима Ругову.