Пирамиды Наполеона
Шрифт:
Я еще раз глянул вниз, оценив пройденный нами головокружительный подъем. Ашраф перемещался, следуя за тенью пирамиды, его взгляд был устремлен в песок, а не в небо.
Глава 12
Явившись к Наполеону, чтобы просить разрешения вернуться на флагманский корабль, я застал его в хорошем расположении духа, он демонстрировал веселую уверенность человека, осознавшего, что свершились его славные планы завоевания Востока. На арене Европы он пока числился одним из множества соперничающих генералов, но в Египте власть его была абсолютной, как у новоявленного фараона. Восторгаясь великолепием военных трофеев, он добавил захваченные у мамелюков сокровища к своему личному состоянию. Он даже принарядился в традиционные одежды оттоманского владыки, но только однажды — генералов очень насмешил его вид.
Хотя черные тучи, окутавшие Наполеона после известия об измене Жозефины, еще не рассеялись, он успокоил свою боль тем, что сам взял наложницу. Согласно местным обычаям, городские беи устроили для французов своеобразный парад египетских куртизанок, но когда офицеры отказались от большинства этих сомнительных местных красоток, сочтя их чересчур толстыми и потерявшими товарный вид, — европейцам нравились юные газели, — Бонапарт утешился с гибкой шестнадцатилетней дочерью шейха эль-Бекри, юной Зейнаб. Ее отец согласился отдать девушку Наполеону, заручившись поддержкой нашего командующего в разрешении спора между шейхами, желавшими заполучить одного юношу. Отцу предоставили юношу, а Наполеон получил Зейнаб.
Эта девица, покорно подчинившаяся родительской воле, вскоре стала известна под именем «Генеральская египтянка». Бонапарту не терпелось изменить жене так же, как она изменила ему, а Зейнаб, видимо, льстило, что Султан Кебир [51] предпочел ее более опытным и сведущим женщинам. Через пару месяцев командующий пресытился этой крошкой и закрутил роман с французской красоткой Полиной Форе, наставив рога ее несчастному мужу и спровадив рогатого лейтенанта с донесениями во Францию. Англичане, разжившись сплетнями о новом романе из перехваченных писем, захватили корабль с отправленным в Европу лейтенантом и, решив подложить свинью Бонапарту» послали месье Форе обратно в Египет. В этой своеобразной войне сплетни стали политическим оружием. В нашем столетии страсть являлась политикой, и очарование Бонапарта для всех нас заключалось в том, что в его натуре отлично уживалось величие глобальных планов и мелочное вожделение. Он был царственным Птолемеем и рядовым обывателем, тираном и республиканцем, идеалистом и циником.
51
«Великий султан» — так скромно просил называть себя Наполеон.
При всем том Бонапарт начал преобразовывать Египет. Несмотря на соперничество его ближайших генералов, для нас, ученых, было очевидно, что он превосходит их всех. Я придерживаюсь того суждения, что главное не то, как много человек знает, но то, как много он стремится узнать, а Наполеон хотел знать все. Он поглощал знания так же ненасытно, как обжора поглощает яства, и обладал более широким кругом интересов, чем любой офицер в армии, даже Жомар. Однако, если предстоящие военные задачи требовали полной сосредоточенности, он умудрялся запирать свою любознательность на замок, дабы позднее выпустить ее на свободу из сокровенного ларца. Такое редко кому удается. Бонапарт мечтал преобразовать Египет так, как Александр переделал Персидскую империю, и обстреливал меморандумами Францию, требуя прислать все, начиная от семян и кончая хирургами. Если Македонский основал Александрию, то Наполеон намеревался основать богатейшую в истории французскую колонию. Местных беев созвали на своеобразный совещательный диван, дабы помочь наладить управление и налогообложение, а ученых и инженеров бомбардировали вопросами о надлежащих раскопках, конструкциях ветряных мельниц, усовершенствовании дорожного строительства и перспективах добычи полезных ископаемых. Каир должен быть преобразован. Суеверия уступят место научным знаниям. Революция должна прийти на Средний Восток!
И вот, когда я прибыл к нему с прошением об отпуске для возвращения на флагман, он встретил меня на редкость приветливо и даже поинтересовался:
— А что, собственно, может поведать вам этот древний календарь?
— Надеюсь, он поможет разгадать тайны моего медальона и его назначение, подскажет некий ключевой год или дату. Как именно, пока неизвестно, но очевидно, что этот календарь не принесет никакой пользы, лежа в корабельном трюме.
— Зато из трюма его никто не украдет.
— Генерал, я же собираюсь исследовать его, а не продавать.
— Разумеется. И вы поделитесь открытыми вами тайнами со мной, человеком, защитившим вас от нападения убийц во Франции, не так ли, месье Гейдж?
— Я неизменно тружусь, непосредственно взаимодействуя с вашими собственными учеными.
— Отлично. Вскоре вы, возможно, получите дополнительную помощь.
— Помощь?
— Узнаете в свое время. А пока я, разумеется, надеюсь, что вы не замышляете покинуть нашу экспедицию, попытавшись сесть на американский корабль. Вы понимаете, что если я дам вам отпуск, чтобы вернуться на «Ориент» за этим календарным прибором, то ваша очаровательная пленница и храбрый мамелюк останутся здесь, в Каире, под моей защитой.
Он прищурил глаза.
— Ну конечно.
Я понял, что он придает Астизе некую волнующую значимость, в которой я себе еще не признался. Взволновало ли меня, что она осталась заложницей моей верности? И являлась ли она реальной гарантией того, что я действительно вернусь? Я не задумывался о важности наших отношений, однако действительно увлекся ею, и меня восхитило, что Наполеон понимает мое увлечение. Похоже, ничто не ускользает от его внимания.
— Я буду спешить вернуться к ним. Мне хотелось бы, однако, отправиться в путь вместе с моим приятелем, журналистом Тальма.
— Нашим бумагомаракой? Он нужен мне здесь, чтобы описывать мои руководящие действия.
Но Тальма не сиделось на месте. Он страстно просил меня замолвить за него словечко, говоря, что ему необходимо посетить Александрию, и обещая, что будет развлекать меня в пути.
— Ему хочется отправить свои статьи на самом быстром корабле. Кроме того, он хочет побольше узнать о Египте и о возможном влиянии Франции на будущее этой страны.
Наполеон задумался.
— Ладно, но он должен вернуться в течение недели.
— В крайнем случае, дней через десять.
— Я дам вам депеши для адмирала Брюэса, а месье Тальма может отвезти часть материалов в Александрию. По возвращении вы оба доложите мне о ваших впечатлениях.
Несмотря на опасения Тальма, я тщательно все обдумал и решил оставить пока медальон у Еноха. Астиза вполне разумно заметила, что в подвале старого затворника он будет в большей сохранности, чем в опасном странствии по Египту. И, возвращаясь в низовья Нила, я с облегчением осознал, что подвеска не болтается на моей уязвимой шее, а надежно защищена от кражи. Конечно, я положил немало сил на то, чтобы сберечь медальон на пути от Парижа до Каира, и теперь рисковал, отдав его в чужие руки, но он не представлял собой никакой ценности, пока мы не выясним его назначение, а догадок на сей счет у нас еще практически не было. Как заядлый игрок, я все поставил на то, что Енох лучше других поможет мне найти ответы. При всей моей слабости к женскому полу, я рассчитывал, что Астиза прониклась глубоким интересом к моим изысканиям и что Енох тоже заинтересован в разрешении загадки больше, чем в прибыльной продаже золотой безделушки. Пусть себе продолжает мусолить страницы древних книг. А я пока изучу календарь в трюме «Ориента» в надежде, что он прояснит назначение медальона и тогда мы совместными усилиями разрешим таинственную головоломку. Я настоятельно просил Астизу не выходить из дома и поручил Ашрафу охранять их обоих.
— Разве мне не положено сопровождать вас на побережье?
— Бонапарт считает, что ваше присутствие в Каире будет залогом моего возвращения. И я обязательно вернусь. — Я хлопнул его по плечу. — Всех нас в этом доме теперь объединило общее дело, гражданин Аш. Ты же не предашь меня, верно?
Он гордо выпрямился.
— Ашраф будет охранять этот дом, как свою жизнь.
Мне не хотелось тащить тяжелую винтовку в небольшое плавание по завоеванной стране, но оставлять ее на виду было рискованно. По здравом рассуждении я напомнил Ашрафу о сверхъестественных силах и страшных проклятиях, а потом спрятал оружие, включая и томагавк, в одном из саркофагов Еноха. Там они будут под надежной защитой.