Пиранья против воров (Пиранья-5)
Шрифт:
Друг это или враг? Если друг - то с каких щей? А если враг - то что у него на уме? Поди определи...
Докурив сигарету, Мазур аккуратно бросил бычок в урну, встал и не спеша поднялся по ступенькам. Обширное светлое помещение было увешано картинами от пола до потолка по всем четырем стенам, и на каждой приклеена аккуратная полосочка бумаги с ценой. В глубине зала - нечто в роде стеклянного прилавка. И ни единой живой души.
Мазур громко закашлялся в кулак. Никого. Пожав плечами, он подошел к прилавку, стараясь ступать, как можно громче, то бишь сразу обозначая в себе честного человека, а не крадущегося мазурика. Присмотрелся. В стеклянной витрине лежали стопочками медные монетки, какие-то значки, мельхиоровые кухонные ножики и прочая дребедень. Рядом стоял обычный стол, а на нем открытая книга с рукописными строчками, пивная бутылка, опустошенная почти досуха и хвост вяленой рыбки неведомой породы.
Справа была еще одна дверь, чуточку приоткрытая. Там кто-то шумно передвигался и бормотал, вроде бы мужским голосом. Действуя по наитию, Мазур аккуратно приоткрыл дверь, вновь громко кашляя.
Комнатка была совсем маленькая. Большую ее часть занимали два застекленных шкафчика с гораздо более интересными предметами, нежели те, что обретались в большом зале - чугунная лошадь размером с кошку, несколько красивых фарфоровых статуэток, старинные книги в потрескавшихся рыжих переплетах, причудливые вилки, карманные часы, еще что-то... В углу помещались два мягких кресла, разделенные небольшим столиком. Одно было пустое, а в другом в расслабленной позе восседал крохотный щуплый мужичонка лет шестидесяти, со встрепанной бороденкой цвета перца с солью - морщинистый, мятый, весь какой-то взъерошенный и явно пребывавший в том благостном состоянии, когда человек, по меткому замечанию классиков, как начал с позапрошлого месяца, так по сию пору и не может остановиться. Ага, вот и водочка на столике, и вторая половина той вяленой рыбки, и стаканы...
– Здравствуйте, - сказал Мазур вежливо.
– Здорово, коли не шутишь, - сказал мужичонка, кивая головою в такт.– Ты с мыслью; мужик, или так, как-нибудь?
– Да как вам сказать...– дипломатично ответил Мазур.– Я смотрю, у вас тут антиквариат...
Он увидел над одним из шкафчиков картонную табличку с крупными буквами: "Из частной коллекции С.К. Задуреева". Подумав, продолжал:
– Да, пожалуй, что интересуюсь, знаете ли...
– О!– помятый воздел указательный палец.– Ну тогда ты точно по нужному адресу, мужик... Купи лошадь!– он вытянул трясущуюся ручонку в сторону чугунного четвероногого.– Только для тебя - восемьсот баксов! Натуральные Касли, там клеймуха есть... Ты ее переверни, лошадку, там клеймо внизу... Тыща восемьсот восемьдесят какой-то год, точно... От сердца отрываю! Другому бы за штуку продал, а тебе - восемьсот... Потому что я тебя сразу полюбил, как ты вошел, так я тебя и полюбил... В хорошем смысле, ты не думай... У тебя вон пейджер висит, и мобила - значит, и баксы есть... Берешь лошадь?
– Собственно говоря, в принципе и вообще...– осторожно произнес Мазур. А хозяин не обидится?
– Какой хозяин?
– Здесь же написано... Частная коллекция...
Мужичонка прыснул, заплескав слюнями подбородок, с хитрым видом воздел указательный палец:
– Мужик, ты не сечешь проблему! Это я И есть - Задуреев Семен Климентьевич, чтоб ты знал!
– Что ж коллекцию-то распродаете?– участливо спросил Мазур.– Черная полоса?
Бородатый фыркнул еще энергичнее, затряс пальцем:
– Ну ты не врубаисси... Тс! Кругом налоговая! Понял, нет? Я тут ничем таким не торгую, это все частная коллекция, а коллекцию казать не возбраняется... Тс! Налоговая кругом! Зелененькие, маленькие, повсюду, и под столом тоже... А коллекцию - можно! Мужик, понял, нет? Это бизнес!
Утомившись от столь долгой лекции, он с размаху налил себе в ближайший стакан, выпил одним махом и, сморщившись, принялся посасывать кусок рыбы.
– Ах, вот оно что...– сказал Мазур.– В рассуждении, как бы сказать, негоции... Ну что же, это меняет дело. А не подскажете ли, когда будет Анна Всеволодовна Нечаева?
– Анька? Да будет, будет, куда денется... Водки хочешь? Нет, мужик, я тебя положительно полюбил...
– Нет, спасибо, я за рулем, - лихо соврал Мазур. И вновь ощутил себя охотничьей собакой, гончаком на тропе. Всего-то метрах в полутора от него стоял стол, даже на вид шаткий, рассохшийся, на нем громоздилась всякая всячина - пустые сигаретные пачки, визитные карточки, непонятные бумаги... и поверх всего этого лежали россыпью цветные поляроидные фотографии. Никого почти из изображенных на них людей Мазур не знал, но вот одна...
Снято, несомненно, в этой самой комнате. Шкафчик с лошадью на заднем плане, уголок вот этого самого кресла... Справа - господин Задуреев, вот удивительно, вполне трезвый, а слева - Номер Второй, живехонький, улыбается, не зная, что жить ему осталось всего ничего... Совсем незадолго до прискорбной кончины Номера Второго снимали - у обоих летний вид, легко одеты... "Это я удачно зашел", - подумал он холодно. За спиной у него энергично застучали каблучки. Задуреев, оживившись, рявкнул из кресла:
– Танька! Сходи за пузырем! Я лошадь продал! Мазур неспешно обернулся. Перед ним стояла довольно высокая (и совершенно трезвая, в отличие от шефа), деваха, рослая, кровь с молоком, в коротком платьице и с великолепным бюстом сибирской Памелки Андерсон. Хмыкнув и критически обозрев бородатого, она вежливо спросила Мазура:
– Вам лошадь завернуть?
– Да вы понимаете...– растерянно сказал Мазур.– Мы еще только, собственно говоря, торгуемся...
– Понятно, - сказала сибирская валькирия, смерив бородатого вовсе уж уничтожающим взглядом.– Так продали или не продали, Семен Климентьевич?
– Щас продам!– заверил тот, колыхаясь.– Ты за пузырем пока сходи! Душа горит!
– Скоро она у вас, Сергей Климентьевич, вообще синим пламенем сгорит, без всякого почтения заявила русая валькирия, задрала носик, повернулась на каблучках и с достоинством удалилась в большой зал.
– Видал кадры?– горделиво вопросил Задуреев с таким видом, словно сам произвел на свет эту рослую красотку.– Слюнки, поди, текут? Ты не надейся, Татьяна Абрамовна у нас девушка моральная, ее баксами не уломаешь... Погоди пока, посмотри лошадь...
Он с горечью обозрел бутылку, где водки осталось на самом донышке, поднялся и, колыхаясь, как корабль в бурю, побрел в зал. Мазур, заложив руки за спину, осматривался. В зале во весь голос дискутировали:
– Танька, будь человеком, сгоняй за пузырем!
– Сергей Климентьевич, второй месяц пошел...
– Тс! Еще по сто грамм - и бросаю! Видишь, мужик лошадь вот-вот купит, его уважить надо...
– Да шли бы вы...
– Танюха, ты неправа... Ну дай я тебя хоть поглажу платонически, это ж никак невозможно, чтобы такие ножки никто не гладил...