Пиранья против воров (Пиранья-5)
Шрифт:
– Что там за Танечка, что там за дача?
Мазур взял видеокамеру, предусмотрительно поставленную на пол в уголке, уже сноровисто нажал пару кнопок:
– А вот, Фомич, это самое кино...
Гвоздь недолго смотрел на крохотный экранчик. Взвесив камеру на руке, запустил ее через всю комнату, и она смачно влепилась в стену. Что-то отлетело, дребезжа.
– Есть такая наука - генетика, - сказал Мазур.– Согласно генетике, у двух синеглазых родителей ни за что не может родиться кареглазый ребенок, - он старался говорить бесстрастно, холодно, прекрасно понимая, как унижен сейчас Гвоздь.– Но это все лирика - и кареглазое дите, и это...– он кивнул в сторону раскуроченной камеры.– Главное, Фомич, совсем в другом. Это неправда, что брак по расчету самый крепкий - во всяком случае, не каждый... Она захотела соскочить, ты ей был больше не нужен. У нее появилось собственное дело, небольшое, но хлебное, ей хотелось, расправив крылышки, выпорхнуть на свободу... но при живом муже это было бы трудно проделать. Потому-то мы с тобой и должны были прикончить друг друга на этом самом месте. Она совершенно ни при чем. Ты просто-напросто из-за чего-то смертельно поссорился со своим московским генералом, и мы нашпиговали друг друга свинцом...
О кое-каких деталюшках - то есть о кассете, уютно пригревшейся во внутреннем кармане его пиджака - следовало все же промолчать. Трудно предсказать, как поведет себя Гвоздь, когда на него свалится еще и это. Благо Ларочка ни за что не станет упоминать о существовании кассеты - на ней и так много чего повисло...
– Я действительно в чем-то старомодный человек, Ларочка, - сказал Мазур устало.– Но это еще не значит, что я готов с ходу верить всякой ерунде, которую мне преподносит очаровательная женщина. До такого идиотства моя старомодность не простирается. Повидал кое-что. И предавали меня женщины, и убить пытались...
Она сидела с мертвым, бледным лицом. Как бы она ни была умна и коварна, сказать ей сейчас было попросту нечего... Не тот расклад.
Гвоздь медленно встал, навис над ней, и она шарахнулась, ожидая удара. Однако оскорбленный в лучших чувствах муженек всего лишь поднял ей подбородок двумя пальцами и проговорил медленно, раздельно, тусклым голосом:
– Я так полагаю, мы в разводе, сучка? Не дергайся, я об тебя руки пачкать не буду... и никто не будет. Я тебе просто предскажу будущее, не хуже любой цыганки. Ты, мандавошка, нынче же вечером будешь стоять на "бляжьем проспекте" - под присмотром персонального сутенерчика, в самой что ни на есть мини-юбочке, с килограммом косметики на морде. И пахать ты там будешь, пока рак на горе не начнет марш Мендельсона высвистывать...
Мазуру нисколечко не было ее жалко - потому что по ее раскладу ему предстояло лежать в морге с бирочкой на ноге, а это, согласитесь, несколько меняет дело и избавляет как от лишней сентиментальности, так и сочувствия...
– Значит, и Котовского...– проговорил Гвоздь, отвернувшись от супруги.
– Знаешь, Фомич...– сказал Мазур устало.– Это все - совершенно мне неинтересные мелкие детали, ненужные подробности... С этим ты и сам справишься, без особого труда. А я, уж прости, вынужден откланяться. Я сделал все, чего ты от меня хотел, правильно? Вот видишь... У тебя есть дохлый злодей - и живой свидетель, который охотно прольет свет на темные стороны дела... По-моему, никаких претензий ко мне быть не может. Я свою работу сделал. И потому ухожу.
Он двигался к двери, зорко наблюдая краешком глаза за Гвоздем - но тот и не вздумал хвататься за оружие. Лишь когда Мазур повернул головку замка. Гвоздь прямо-таки вскрикнул с неподдельным удивлением:
– А почему...
– Почему я нисколько не озабочен судьбой нашей пленницы?– понятливо подхватил Мазур.– Почему я не требую вернуть мне девушку? Извини, Фомич, я не гений, но ты меня недооценил, головореза старого... Недооценил. Прощай, чего там...
Он тщательно прикрыл за собой дверь, решительными шагами пересек прохладный зал - судя по спокойному лицу продавщицы, выстрелов она не слышала, звукоизоляция отличная - вышел на улицу и сел в машину с примечательным номером. Тяжело отдуваясь, повел ладонями по лицу.
Не было времени на отдых. Не было времени расслабляться. Ему еще предстояло поставить последнюю точку - пока Гвоздь не опомнился и не сложил дважды два, получив тем самым четыре...
ГЛАВА ШЕСТАЯ. АДМИРАЛ, АДМИРАЛ, УЛЫБНИТЕСЬ...
Это было небольшое и красивое, белое двухэтажное зданьице, разместившееся в некотором отдалении от крайних домов, прямо на низком берегу Шантары респектабельный отельчик для особо важных персон (или обладателей особо толстых портмонетов), не особенно и широко известный людям несерьезным и суетливым. Самое подходящее место, где мог бросить якорь сухопутный морячок по имени...
Мазур назвал это имя очаровашке за стойкой, и она, даже не оглянувшись на доску темного дерева, кивнула:
– Он у себя, седьмой номер...
В свою очередь вежливо ей поклонившись, Мазур степенно направился на второй этаж. Толстый ковер глушил шаги, вокруг, куда ни глянь - солидное темное дерево и начищенная медь, ни малейших признаков жизни...
Он постучал. Темная дверь с бронзовой семеркой распахнулась почти сразу же - ну конечно, кого тут ему опасаться? В особенности если он считал себя хитрее всех...
Отработанным движением Мазур сделал левой ладонью резкий жест, на пару минут лишивший хозяина номера возможности издавать громкие звуки, правой столь же уверенно заехал в солнечное сплетение. Пинком оттолкнул полусогнутого Нечаева в глубь номера, подхватил свой "дипломат", вошел, тщательно прикрыл за собой дверь, запер ее на вычурный ключ, а ключ надежно упрятал в карман. Сел в кресло, закурил и с холодным исследовательским интересом смотрел, как корчится его высокопревосходительство, господин вице-адмирал, сволочь такая.
– Ну, не скули, не скули, - дружелюбно посоветовал Мазур.– Тебе уже и не больно почти... Споем? Адмирал, адмирал, улыбнитесь, ведь улыбка - это флаг корабля...
Нечаев с кряхтением распрямлялся. На его упитанной, воистину адмиральской, авторитетной и авантажной физиономии читалось одно лишь безграничное удивление.
– Кирилл...
– Ну не призрак же?– покривил губы Мазур.– Призраки так умело и больно под дых не лупят... Слушай, ты бы хоть удивился для порядка, спросил бы, какими судьбами, с чего бы вдруг, где Света... А?
Нечаев кинул на него недобрый взгляд исподлобья, но тут же попытался взять себя в руки, натянуто улыбнулся:
– Ну, значит, ты что-то такое просек...
– А ты молоток, - кивнул Мазур.– Ты, конечно, сволочь последняя, но ты все же - молоток. Безграничное изумление не лепишь, не возмущаешься даже особо... Сядь, в ногах правды нет...
Нечаев послушно уселся напротив. Взгляд его немножко блуждал, конечно, но все же он никак не производил впечатления раскаявшегося грешника. И особой удрученностью своим поведением от него не пахло.