Пиранья. Война олигархов
Шрифт:
– Можно приступать, – вклинился второй голос.
Мазуру в это время казалось, что он плавает в теплом, обволакивающем желе. Точно находишься между сном и явью. И при этом охватывало чувство всеобъемлющей доброты. Хотелось всем без исключения отвечать взаимностью. И не было никакой возможности противиться просьбам. Собственная воля вышла на перекур, и от этого стало легко и приятно. Может быть, так и выглядит нирвана?..
– Ваши фамилия, имя, отчество? – услышал Мазур голос человека-винтика.
– Мазур, Кирилл Степанович.
– Ваше прозвище среди своих?
– Пиранья.
– Что
– Белая Бригада.
– Она существует на самом деле?
Пауза.
– Да…
Еще одна пауза.
– Структура организации?
– По принципу пятерок.
– С кем вы имели дело из вышестоящих?
– С Самариным. По кличке Лаврик. Он…
– Не трудитесь, это персона нам известна. Как часто вы с ним встречались?
– По мере необходимости.
– По чьей инициативе?
– Обычно по его. Бывало, я приглашал его на встречу.
Мазур услышал откуда-то из невообразимой дали: «Спрашивайте быстрее, он засыпает». И невесть откуда возникло гулкое эхо: «…пает… пает… ает…»
– Последнее полученное от него задание? Ну, говорите! Последнее задание?!
«Последнее – это не значит нынешнее», – напоследок подсказало угасающее сознание, и Мазур с трудом выдавил:
– Выяснить, почему некая российская олигархическая группировка всерьез заинтересована в судьбе некоего чернокожего президента некой африканской страны Ньянгаталы…
На него наваливался сон. Накатил, как сходящая с гор лавина. Мазур еще услышал какой-то вопрос, даже попытался на него ответить, но не успел – его поволокло куда-то, и темные воды сомкнулись над ним.
Глава седьмая
СТАРЫЙ ЗНАКОМЕЦ
Кафе действительно было не слишком-то навороченным и отнюдь не дорогим, даже до понятия «ресторанчик» не дотягивало. Но и простецкой пролетарской забегаловкой оно не являлось – да и откуда взяться пролетариям в центре столицы-то! Это на окраинах – да: чипсы, сушеные кольца кальмаров в пакетиках, сушеные же бутерброды, шашлык непонятно из кого, зато пиво в пластиковых стаканах и водочка в стаканах стеклянных в агромадном количестве… Тут было не так.
Тут было чистенько, уютненько, светильники на стенах источают приглушенный свет, ненавязчиво играет радио за барной стойкой – что-то такое попсовое (гламурное, блин), что крутят по всем московским ФМ-станциям… Одним словом – кафешка для более-менее среднего класса, притулившаяся совсем рядом с Дмитровской. Под названием «Уголек».
Меню в бархатной обложке, не слишком дешевое пиво в толстостенных стеклянных кружках, причем не какая-нибудь там патриотическая «Балтика», а главным образом чешское и «Варштайнер». И разливной «Варштайнер» был очень недурственным, это Мазур оценил уже сразу после первого же глотка из первой запотевшей кружки.
– Извини, – мрачно сказал он, перехватив вопросительный взгляд Лаврика.
– За что?
Мазур промолчал, сделав еще один глоток (из кружки, если память не изменяет, за порядковым номером четыре), зажевал кусочком нежнейшей солонинки, тонким, как газетный лист. И сказал:
– Понимаешь, очень уж все четко тогда у них получилось. Как по нотам разыграли. Ты позвонил, пригласил в этот шалман, и едва я повесил трубку, как… Как меня скрутили что твоего кутенка. Без сучка, без задоринки… И ведь никто ничего не слышал, никто ничего не видел!.. А потом меня выпотрошили – и тут же отпустили. Вот что непонятно. Ведь знали же наверняка, что я тут же побегу с докладом к тебе! Или не к тебе, но все равно молчать не буду!
– И на этом основании ты решил, что это именно товарищ Самарин организовал твое псевдопокушение, заставил выболтать все, что ты знал о ББ, а потом отпустил с миром? И чего ради, спрашивается?
Мазур пожал плечами.
– Понятия не имею. Последняя проверка, какая-нибудь провокация, тест на непредвиденную ситауцию… Понятия не имею! Откуда мне знать, что у тебя в черепушке происходит. Но… Но почему меня отпустили? Почему ты позвонил именно в тот момент? И кто кроме тебя мог организовать нападение посередь поселка, да еще и вернуть меня туда?! Минуя охрану, промежду прочим…
– Ну, спасибо за комплимент… Нет, погоди, не кипятись, я абсолютно серьезен… Ты считаешь, что только старина Лаврик сумел бы все это провернуть, – вот за это и спасибо. И нечего извиняться. Хотя, на самом деле, ни я, ни мои орелики – не бэтмены и не черепашки-ниндзя…
Мазур ничего не ответил.
Тогда, после задушевной беседы под действием сыворотки правды, он очнулся только под утро. Причем очнулся в собственной машине, аккуратнейшим образом припаркованной на грунтовой дорожке возле ворот его собственного, Мазура, дома. Мирно вставало солнце, щебетали пичуги, вполголоса, воспитанно тявкала собачка… Мазур тряхнул головой, быстро охлопал себя по карманам. Документы, права, ключи, кредитки, сигареты, зажигалка, телефон, еще какая-то мелочь – все на месте. Ключи от машины торчат в замке зажигания…
Пошатываясь, он выбрался на воздух. Огляделся. Никого. Сыро и зябко, но именно прохлада и сырость быстро привели Мазура в чувство. Состояние – как после отсыпа по завершении трехдневной пьянки, когда пивком организм уже чуток подлечен: имеет место небольшой тремор [4] , голова, словно воздушный шарик, и окружающий мир воспринимается как из аквариума.
Суки.
Первым делом Мазур глянул на часы в мобильнике: девять утра. Причем утра следующего за раутом дня. Бизнесмены уже укатили по своим офисам, а их подружки и жены – равно как и люди творчества, каковых здесь тоже полно – еще нежатся по постелькам. В общем, идеальное время, чтобы подбросить труп…
4
Тремор – дрожание пальцев рук (лат.).
Но Мазур трупом отчего-то не был, вот в чем непонятка!
Он загнал машину в гараж, поднялся в дом. Посмотрел, где супружница. Нинка, змея, как ни в чем не бывало дрыхла, раскинувшись, в агромадной постели – даже и не беспокоилась, судя по всему, где муж пропадает…
Ну и хорошо.
Он схватил городскую трубку и набрал – удалось с третьего раза – контактный, только для своих, номер Лаврика…
Лаврик, словно догадавшись, что Мазур думает о нем, произнес негромко: