Пират (сборник)
Шрифт:
Пошатываясь, добрел он до табурета и упал головой на привинченный наглухо к стене железный столик. На миг стало легче от прикосновения к холодному металлу. Он устало закрыл глаза и… услышал шаги.
Медленные и торопливые, громкие и едва слышные, справа и слева, вверху и внизу – везде слышались шаги.
Тонкая металлическая крышка стола улавливала звуки, бережно хранила их и теперь случайно выдала тайну.
Арестант слушал не отрываясь, как слушают музыку.
Кругом были люди!
Знакомые лица товарищей, сидящих здесь бок о бок с ним, встали перед глазами.
Он больше не чувствовал себя одиноким. Даже мысль о судьбе сына мучила меньше. Поживет у Воробушкина. Не оставят товарищи.
Воробушкина – человека огромного роста с изуродованным лицом – знал весь город. Родился Воробушкин на Кавказе. Мальчиком он попал на нефтяные промыслы в Баку и очень рано сдружился с революционерами. В те годы это был красивый, веселый, немного простоватый, всегда улыбающийся юноша. Но этот юноша лучше всех умел выполнять самые опасные поручения. С тех пор много пережил и перенес этот человек. Он потерял жену, детей и даже фамилию.
Давно еще, за непомерно длинный рост, его прозвали «Дядя, достань воробушка». Кочуя по тюрьмам, он утратил свою трудную армянскую фамилию, состоящую почти из одних согласных букв, и превратился в Воробушкина.
Воробушкин появился в этом городе три года назад. Летним жарким утром он вместе с другими пассажирами сошел с парохода на берег.
Он долго стоял в толпе спешивших, толкающихся людей и казался праздным наблюдателем. Ростом он был выше всех. Люди торопливо проходили мимо одинокого человека во всем черном, с изуродованным лицом, на несколько мгновений задерживали на нем взгляд и шли мимо.
Казалось, из всей этой толпы никому не было дела до этого человека.
Но это только казалось. Человек с изуродованным лицом знал, что это не так.
Невысокий мужчина, лет тридцати пяти, нес полную корзину яблок, на ходу все время оборачивался и разговаривал с десятилетним мальчиком. Случайно он так сильно толкнул Воробушкина, что просыпал почти все яблоки. Послышался смех.
Мужчина рассердился, покраснел и, сказав сердито и громко: «Стоит истукан и посторониться не может…» – бросился подбирать яблоки.
Несколько человек забыли о своих делах и остановились, наблюдая.
«Истукан» не двинулся с места; он спокойно наблюдал за сердитым человеком, ползающим у его ног.
А тот, сидя на корточках, поднял смуглое лицо с серыми, веселыми глазами, посмотрел на Воробушкина и сказал все еще сердито:
– Помоги, чего стоишь!
Воробушкин нехотя присел на корточки.
– Я Цыганок, – сказал тот чуть слышно, не глядя на Воробушкина.
Воробушкин лениво и неторопливо положил несколько яблок в корзину и выпрямился.
Когда уже почти все яблоки были собраны, на помощь кинулся пожилой человечек, низенький, плотный, с круглым, в складках, лицом и какими-то удивительного, мышиного цвета глазами. Он начал ползать вокруг Воробушкина, словно собирался наверстать потерянное время, но наверстывать было нечего, – все яблоки лежали уже в корзине.
Цыганок взял мальчика за руку и пошел к пристани.
На мгновение по лицу Воробушкина как будто скользнула тень улыбки, он повернулся и зашагал в город. Шел он не торопясь, легко поднимался в гору. Только спина сутулилась, как у очень усталого или несущего тяжесть человека.
Поравнявшись с первыми домами, Воробушкин оглянулся и вдруг круто свернул в ближайшую подворотню.
Он извлек из кармана крохотный пакетик и торопливо развернул его. Пакетик состоял из клочка бумажки и двух десятирублевок.
На клочке бумажки карандашом было написано несколько слов. Воробушкин прочитал их, опустил деньги назад в карман, а бумажку сунул в рот и принялся жевать так, словно давно ничего не ел.
В ту же минуту на него с разбегу налетел коротконогий человечек и забормотал извинения.
Воробушкин взял его за лацкан серого, в мелкую клетку, порыжевшего пиджака, притянул к себе, как будто собирался сообщить человечку что-то по секрету, но ничего не говорил, а только молча жевал, задумчиво оглядывая его, тщетно вырывающегося из рук, потом выплюнул разжеванную массу прямо в лицо человечку и зашагал дальше.
Коротконогий не обиделся. Он несколько секунд потоптался на месте, потом пошел следом за Воробушкиным, сильно размахивая короткими ручками на ходу, стараясь не отстать от Воробушкина ни на шаг.
Воробушкин ходил очень легко, на носках, слегка наклонив корпус вперед, и почти не касался каблуками панели. Он шел все быстрее. Минут через пятнадцать он оглянулся.
Шагах в пятидесяти от себя он увидел спутника. Тот бежал вприпрыжку, широко открыв рот; на губах у него, как у собаки, лежал кончик языка. Крупные капли пота со лба падали на глаза и катились дальше по толстым щекам, как слезы. Мышиного цвета глазки посмотрели на Воробушкина жалобно и умоляюще.
Воробушкин пошел еще быстрее. Он сам начал размахивать руками и старался шагать как можно шире.
Прошло еще минут десять. Воробушкин дышал шумно, но все ускорял шаги. Он собирался оглянуться, как вдруг услышал совсем близко от себя порывистое, хриплое дыхание.
Спутник его еще больше высунул язык. Потрепанная соломенная панамка сползла набок, лицо стало бурым, и казалось, он вот-вот упадет от усталости. Между ним и Воробушкиным теперь было не больше двадцати шагов.
Воробушкин даже потерял темп, когда услышал знакомые шаги так близко от себя. Он с удивлением посмотрел через плечо на этого коротконогого человечка, потом тряхнул головой, как человек что-то твердо решивший, и продолжал свой путь.