Пиратский остров; Молодые невольники
Шрифт:
Я подумал об этом еще до отъезда, но ничего не говорил Вудли, чтобы не огорчать его. Теперь же, когда я был один, не было причин продолжать такое неприятное и скучное путешествие. Мне оставалось выйти в Натчезе, и только, а Вудли потом уже не будет до этого дела.
Это путешествие зигзагами продолжалось бесконечно. Очевидно, хлопку моих прежних хозяев придется сильно опоздать на место назначения. Продолжая так плыть, мы не могли прибыть в Новый Орлеан ранее середины зимы.
Солнце уже село, а мы не удалились от плантации и на двадцать миль. Я заключил это из того, что мы не миновали еще того острова, где я убил белоголового орлана. Впрочем, может быть, я проглядел его, хотя смотрел довольно внимательно.
Днем, чтобы скоротать время, я брал ружье и занимался тем, что стрелял в птиц или в крупных рыб, которые плыли за баржей. Раз даже я убил довольно большого ястреба, но он упал в воду, а капитан не захотел отвязывать лодку, и я вынужден был оставить свой трофей. Тем не менее эта бесполезная охота очень развлекала меня. Это было ведь одной из причин, почему я выбрал такой способ путешествия.
С наступлением ночи поневоле пришлось прекратить это занятие и поискать другое. Но его не было. Разговаривать с такими спутниками было невозможно, книгами я забыл запастись, да и читать нельзя было при коптящей лампе, горевшей в так называемой каюте. Я не мог дольше оставаться в этой вонючей дыре в компании четырех болтливых и глупых негров, которым почему-то приказали не выходить на палубу. Двое белых, капитан и его помощник, остались наверху, и я вышел, захватив с собой одеяло и решив провести на палубе большую часть ночи.
Днем было очень жарко, а теперь стало довольно свежо, и нужно было укрыться. Я завернулся в плащ, надев капюшон на голову. Эта предосторожность была не лишней, так как с болот дул сильный ветер. Закурив сигару, я стал ходить вдоль и поперек по круглой палубе судна, но скоро почувствовал, что в этой прогулке не было ничего приятного. Ночь была темна, пол плохо сколочен, и я ежеминутно рисковал провалиться или, споткнувшись, упасть в воду.
Я остановился на краю баржи и стал смотреть на темные волны реки, на светлячков, которые, точно падающие звездочки, носились вдоль заросшего кустами берега.
Я забылся на некоторое время, вслушиваясь в эти голоса природы, симфония которых словно охватывала меня со всех сторон. До меня доносился вой волков, слышалось как бы рыдание, похожее на мяуканье кошки – это был голос ягуара.
А ближе, вместе с пронзительными звуками сверчков, раздавались голоса ночных птиц: громкий, как труба, голос дикого лебедя, жалобный призыв совы.
Я долго так простоял, и ни одно человеческое слово не помешало мне вслушиваться в этот ночной голос природы. Четыре негра остались в глубине каюты, двое белых на палубе были молчаливы и неподвижны, как призраки. Они стояли рядом, держась за длинную рукоятку руля, и разговаривали, но так тихо, что до меня не долетало ни звука.
Я стоял как можно дальше от них, не имея ни малейшего желания присоединиться к их разговору или дать им повод думать, что я дорожу их обществом. Однако, хотя и не слыша их, я видел, что они очень оживленно обсуждали что-то. Я понял это по их жестам. Не обо мне ли они говорили?
Несмотря на темноту, я видел, что они обернулись в мою сторону. Я знал, что они недовольны моим присутствием на судне, но почему – это было мне совершенно неизвестно.
Кроме их обычной грубости и свинства, которое они демонстрировали на каждом шагу, я не мог ничего от них ждать.
Мне казалось смешным думать, что их общество грозило мне какой-либо опасностью.
Но теперь эта мысль внезапно пронеслась у меня в голове. Я вспомнил рассказы о лодочниках Миссисипи, способных на все, даже на убийство.
Но зачем им убивать меня? Багаж мой не имел ни малейшей ценности. У них не было основания предполагать, что у меня есть с собой деньги в таком количестве, чтобы из-за них стоило совершать преступление.
Наконец, здесь было четыре негра с плантации сквайра Вудли – подобное преступление невозможно будет скрыть. Нет, эта мысль была просто смешна, и я ее отогнал. Однако мне все казалось странным, чего это они так долго разговаривают. Ни направление движения баржи, ни дела в Новом Орлеане не могли вызвать беседы с такой оживленной жестикуляцией.
С наступлением ночи они даже перестали пересекать реку, руль закрепили намертво, и баржа неслась по течению со скоростью около десяти миль в час. В этом месте течение было чрезвычайно быстрым.
Думая об этом, я успел выкурить сигару. И сунул руку в карман, чтобы взять новую, но вспомнил, что оставил портсигар в каюте. Идя за ним, я прошел близко от того места, где стояли Блэк и Стингер. Один держал руль, другой стоял рядом.
Сигара – окурок превосходной «гаваны» – еще была у меня в зубах и не потухла. Мне захотелось взглянуть на их лица, и, проходя мимо, я несколько раз сильно затянулся; огонек сигары разгорелся. Никогда еще свет не освещал двух более свирепых лиц. На них лежала печать какого-то гнусного или преступного замысла. И если бы я мог предположить, что у них есть расчет убить меня, я поверил бы этому в данную минуту, я даже не сомневался бы, что они сделают это.
Они молча посмотрели, как я прошел, и не пошевелились.
Я тоже не проронил ни слова.
Глава XVI. Человек за бортом
Спустившись в кубрик, я обнаружил четырех похрапывающих негров. Бедняги гребли целый день, совершая эти бессмысленные маневры. При тусклом свете лампы я не без труда нашел свой портсигар. Вынув сигару, я прикурил ее о пламя и подумал с минуту, не лучше ли остаться и не возвращаться на палубу, – здесь, по крайней мере, было не так холодно. Но запах смоленых досок был совершенно невыносим. Дым сигары не мог заглушить его, и я предпочел вернуться опять на палубу.
Определенно, я сделал большую глупость, поплыв на этой барже.
Поднимаясь по трапу, я услышал какую-то возню на палубе. Я не знал, что это значит, и был тем более удивлен, что Блэк и Стингер стояли в том же положении и на том же месте, как я от них ушел. Я хотел опять пройти на свое место, как вдруг услышал бешеный возглас Блэка.
– Клянусь адом, мы идем на водоворот!
И он бросился ко мне с вытянутым вперед веслом.
Прежде чем я успел отскочить, тяжелое весло ударило меня в грудь, и, не схватись я за него обеими руками, сразу же полетел бы в воду.
Я понял истинное намерение Блэка.
– Пустите, иначе мы попадем в водоворот!
И с этими словами он выпустил весло из правой руки. При свете сигары я увидел, как в ней блеснул стальной предмет. В ту же минуту я почувствовал жгучую боль в плече, и рука моя повисла, как плеть. Я выпустил весло и упал навзничь в воду.
Несколько секунд я держался на плаву благодаря одежде, но новый удар весла заставил меня уйти под воду. У меня зазвенело в ушах, горло сдавила судорога. Я сделал отчаянное усилие и снова вынырнул на поверхность. Я уже плохо понимал, где я и что со мной. Мне казалось, что я проснулся от какого-то страшного сна.