Пиратское братство
Шрифт:
– Ты слышал, свиное рыло! Брось оружие и убирайся!
Гардан шагнул вперед, намереваясь приблизиться к врагу на расстояние, позволяющее нанести удар шпагой, но Клод нажал курок. Выстрел грохнул неожиданно громко, заставив вздрогнуть Никола. Но пуля прошла несколько выше – Фернан успел ударить по руке Клода, и тот с яростью бросил взгляд в его сторону.
– Какого дьявола, ты, идальго вшивый! – вскричал пират, хватаясь за рукоять своего пистолета, засунутого за кушак.
– Ты нарушаешь приказ, Косматый, – ответил тот, выхватывая из ножен шпагу. – Брось свой пистолет, подлец! Эй, Пьер, возьми на мушку Луиса!
Пьер уже и так выхватил пистолет и взвел курок. Луис растерянно крутил головой, глядя то на Пьера, то на Клода и Фернана. Его рука застыла на рукоятке пистолета.
– Я могу легко проткнуть твою вонючую глотку, Косматый! – прошипел Фернан, злобно глядя на матроса. – Но я не привык убивать беззащитных, поэтому защищайся, падаль болотная! – И с этими словами он сделал шаг назад, становясь в позицию для поединка.
– Ты сам хотел этого, идальго! – ответил пират и выхватил шпагу. Их клинки сошлись. Песок заструился у них под ногами. Противники оказались достойны друг друга. Лишь молодость Фернана и его занятия фехтованием с детских лет помогали сдержать яростный напор Косматого.
Удары следовали один за другим, а невольные зрители с замиранием сердец молча взирали на поединок. Пьер постоянно наблюдал за Луисом, но тот был увлечен зрелищем и отнял руку от оружия. Никола лениво повернул голову и с безразличным видом наблюдал за дерущимися.
Фернан схватился за лицо рукой, сквозь пальцы проступила кровь. Касательный удар рассек кожу щеки. Клод злорадно ухмыльнулся и сделал молниеносный выпад вперед, шпага прошла на волосок от бока Фернана, который тут же ударил противника плашмя по уху, ибо времени на перевод клинка не оказалось. Брызнула кровь, и на мгновение Клод оторопел. Это и решило дело.
С искаженным яростью лицом Фернан вонзил клинок в грудь матроса, и тот медленно и недоуменно стал заваливаться набок, выронив шпагу из тут же ослабевших рук. Он смотрел на рану, из которой медленно вытекала кровь, окрашивая одежду ярко-красной полосой.
Луис дернулся было в шлюпке, но Пьер перехватил его движение и крикнул:
– Стой на месте, Луис! Дело сделано. И сделано честно, ты и сам это видел. А теперь забирай своего друга. Он нам тут не нужен. Да, и не забудь оставить свое оружие. На корабле тебе выдадут новое, а нам тут все может пригодиться. И не вздумай устраивать самосуд Фернану. Все было по-честному, Никола подтвердит это.
– Черт с тобой, щенок! – выругался Луис, бросая яростные злобные взгляды на Пьера. Он вылез на берег, отбросил пистолет и шпагу, подошел к едва дышащему Клоду и спросил: – Как ты, Клод?
– Проклятый идальго все же достал меня, – прошептали его губы. – Но он мне заплатит за это на корабле. Помоги мне, а то я едва могу говорить, не то что идти. Ох!
Луис поднял приятеля и поволок по белому песку к шлюпке. Когда его укладывали, Никола бросил быстрый взгляд на Гардана и Пьера и тихо опустил в воду топор. Тот тихо булькнул и скрылся на мелководье. Вода медленно отступала.
– Эй, сосунки! – крикнул Луис. – Помогите столкнуть шлюпку в воду!
– Сначала брось весь запас пороха и пуль, Луис. На корабле такого добра много, а нам пригодится, – повторил Пьер, не сводя пистолета с фигуры португальца.
– Черт с тобой, сосунок! Получай и подавись ими, чтоб все это застряло в твоей вонючей глотке!
– Молодец, Луис! – осмелился пошутить Пьер. – Теперь можно и помочь хорошему человеку. Ребята, давай столкнем шлюпку в море, а то им придется ночевать с нами, а это не особенно приятное соседство.
Когда шлюпка закачалась на волне, Луис крикнул:
– Фернан, садись на весла с Никола! Быстрее, а то ведь солнце уже садится.
– Езжай, Луис! Мне и здесь неплохо. Я остаюсь. С вами на корабле мне делать нечего, лучше я поживу на острове, с друзьями, чем с настоящими волками. Езжайте!
Восторженные взгляды юношей не могли оторваться от спокойного лица Фернана. Это так их поразило, что лишило дара речи. Лишь спустя минуты они пришли в себя и стали тискать Фернана в своих объятиях, не замечая, что шлюпка уже отплыла достаточно далеко.
Наконец ребята немного успокоились. В лучах заходящего солнца они видели яркие очертания судна и шлюпку. Им было тоскливо видеть эту картину, жалко расставаться с привычными устоями жизни, с друзьями, с капитаном, которого они искренне уважали и ценили, со своими накоплениями, которые, конечно, никто им не отдал, со всем привычным, что окружало их два года с лишним, а может, и больше – кто из них считал месяцы и годы.
– Ладно, ребята, – молвил наконец Фернан, первым очнувшись от неприятного созерцания. – Теперь мы здесь одни, и надо подумать о жизни. И о наших друзьях. А они могут и вернуться. Месть – занятие заразительное, потому поспешим укрыться подальше от берега.
– Верно Фернан говорит, – заторопился Пьер. – Надо многое перенести в укромное место. Поторопимся, а то солнце уже село и скоро станет совсем темно. Вон звезды уже высыпали на небе.
– Погоди торопиться, – остановил друзей Гардан. – Лучше остаться в укрытии недалеко от берега. Надо наблюдать за кораблем и не быть застигнутыми врасплох во время сна.
– Хорошо, – согласился Фернан. – Пусть будет по-твоему. Укроемся за утесами и деревьями. Они совсем близко отсюда. Пошли туда, – Фернан указал рукой на ближние камни в окружении кустарника, пальм и деревьев. Они были не далее как в пятидесяти шагах от берега.
За несколько ходок юноши перетащили оружие и провизию к камням, соорудили навес из веток и листьев пальм, насобирали на пляже сухой морской травы для постелей.
В ночи слабо светились огни «Волка», и ребята с тоской в сердцах нет-нет да поглядывали на них, украдкой вздыхая. Было тоскливо и муторно на душе у каждого, но ведь жизнь продолжалась. Могло быть и хуже, а теперь у них много оружия, припасов, есть даже топор и шпаги с палашом.
Они не разводили огня, ждали, пока не исчезнут из виду фонари, горящие на судне. Они пропали из виду задолго до полуночи. Тогда ребята разожгли небольшой костер, подогрели воду в котелке и заварили чай. Кусок хлеба, банан и чай оказали на них заметное влияние. Сон сморил парней. Усталость трудного дня оказалась сильнее молодости. Комары уже не могли разбудить их.