Пираты Гора
Шрифт:
Он расхохотался, и стало заметно, что в верхнем ряду у него не хватает переднего зуба.
Я поднял голову Телиме и посмотрел в лицо.
— Верно, — сказал я. — Ты будешь и посудомойкой, и уборщицей.
— Как пожелает хозяин, — улыбнувшись, ответила она.
— Вот и хорошо, — кивнул я. — А называть тебя я буду хорошенькой рабыней.
Вопреки моим ожиданиям, это ее, по-видимому, не слишком огорчило.
— Красивая рабыня, пожалуй, больше бы соответствовало истине, — заметила она.
— Ты, Телима, странная
— Ты, вероятно, полагаешь, что твоя жизнь со мной будет легкой и приятной? — поинтересовался я.
Она смело посмотрела мне в глаза.
— Нет, — покачала она головой, — я так не считаю,
— Я думал, ты никогда больше не пожелаешь оказаться в Порт-Каре, — заметил я.
— Я бы пошла за тобой даже в Порт-Кар, — сказала она.
Этому я не поверил.
— И напрасно, — сказал я. — Тебе следует опасаться меня.
Она посмотрела на меня, но особого страха в ее глазах я не заметил.
— Я порткарец, — сказал я.
— А разве мы не оба из Порт-Кара? — не сводя с меня глаз, спросила она.
Я вспомнил ее жестокость и унижения, которым она меня подвергала.
— Да, — согласился я, — пожалуй, так и есть.
— Ну что ж, хозяин, — сказала она, — значит, едем в наш город!
Глава девятая. ПОРТ-КАР
Сидя в пага-таверне в Порт-Каре, я наблюдал за девушкой, под щелканье бича исполнявшей на небольшой квадратной арене между столами какой-то замысловатый танец.
— Ваша пага, — обратилась ко мне обслуживавшая мой стол нагая рабыня, ставя передо мной объемистую кружку. — Подогретая, как вы проcили.
Она опустилась на колени позади низкого столика, за которым я сидел, по горианскому обычаю скрестив ноги.
В два глотка осушив кружку, я снова протянул ее рабыне, даже не взглянув в ее сторону.
— Еще, — сказал я.
— Да, хозяин, — ответила она, тут же поднимаясь на ноги и унося мою кружку.
Пагу я любил пить теплой; от нее быстрее начинает разливаться по телу приятная истома.
Девушка на арене исполняла танец плетей.
На ней была полупрозрачная накидка, подпоясанная тонкой цепочкой, с которой свисали мелкие, разменом с бусины, металлические шарики, перемежающиеся драгоценными камнями. Такие же шарики, издающие при каждом движении девушки своеобразный мелодичный звон, украшали ее ошейник и ножные и ручные браслеты.
Квадратную арену освещали свисающие прямо над ней с потолка корабельные фонари, привнося в таверну неповторимую атмосферу портовой набережной, на которой она располагалась.
Танец девушки сопровождался щелканьем бича и артистичными криками, искусно отражающими мучительную боль, испытываемую получающей удары рабыней.
Танцовщицы Порт-Кара не зря считаются лучшими на всем Горе. За ними специально приезжают и скупают практически для всех городов планеты, предлагая за них колоссальные
— Ваша пага, хозяин, — сказала обслуживавшая меня рабыня.
Не удостоив ее взглядом, я взял из ее руки кружку.
— Уходи, — приказал я ей.
— Да, хозяин, — ответила она, пятясь назад и оставляя после себя лишь легкий звон цепей.
Я снова отхлебнул пагу.
Итак, я был в Порт-Каре.
Четыре дня назад, поздно вечером, проведя больше двух cyток на болотах, мы, наконец, достигли каналов города.
Мы вышли к одному из тех каналов, что подходят к самой дельте Воска.
Канал был перегорожен крепкими металлическими воротами, запирающимися на массивные деревянные брусья, и тщательно охранялся.
Телима испуганно смотрела на ворота, нижняя часть которых уходила глубоко под воду.
— Когда я убегала отсюда, — сказала она, — здесь таких ворот не было.
— А сейчас ты бы смогла убежать? — спросил я.
— Нет, покачала она головой, — не смогла бы.
Ворота за нашей спиной наглухо закрылись.
Девушки, наши рабыни, направляя шестами наш плот по каналу, потихоньку плакали у нас за спиной.
Когда мы проходили под окнами протянувшихся вдоль каналов домов, из них то и дело высовывались люди и, окинув взглядом цаших рабынь, выкликали свою цену.
Ничего удивительного в этом я не видел. Девушки действительно были красивы и правили шестами с той легкостью и изяществом, что доступны, пожалуй, только выросшим на болотах ренсоводам. Нам оставалось только поздравить себя с такими пленницами.
Мидис, Тура, Ула, Телима.
Мы уже не держали их привязанными друг к другу за горло, но по нескольку петель веревки на шее у каждой из них оставили, что должно было символизировать рабский ошейник. Помимо этого, при входе в город мы не старались как-то ограничить свободу наших пленниц, за исключением того, что привязали их одну к другой за правые лодыжки. Телима уже получила клеймо несколько лет назад, Мидис, Туре и Уле еще предстояло через это пройти.
Я продолжал наблюдать за танцовщицей.
Пожалуй, мы уже завтра могли бы их клеймить и надеть на них ошейники.
Вдруг дверь таверны с шумом распахнулась и внутрь зала вломились человек двадцать-тридцать матросов, из которых больше всех буйствовал бородатый, широкоплечий, с изуродованным ухом и злобным взглядом прищуренных, глубоко сидящих глаз парень.
— Паги! Паги! — загалдели они, переворачивая попадающиеся им на пути столы, сбрасывая на пол все, что на них находилось, отшвыривая сидевших за ними посетителей и затем составляя эти же столы вместе и устраиваясь за ними.