Пираты Короля-Солнца(ч1-5,по главу19)
Шрифт:
– Разве любовь – это грех?
– Говори, потаскушка!
– Я не потаскушка! Не смейте так говорить, или я ничего не скажу!
– Прости, погорячился. Итак?
– Мы целовались!
Бофор облегченно вздохнул и расхохотался.
– И все? – спросил он, отсмеявшись, – Я знаю.
– Разве я вам говорила?
– Что за дуры влюбленные девчонки! Ты разоткровенничалась еще, помнится, в Париже. И в Тулоне предавалась воспоминаниям об этих… гм… сладких ощущениях.
– Но отец! Мы целовались по-взрослому! По-настоящему!
– Взасос, – уточнил герцог.
– Так, как вы с госпожой де Монбазон, – уточнила в тон ему дочка.
– А
– А я никому ничего не говорила! Хотя дети многое замечают. Так вы поняли?
Она мечтательно улыбнулась.
– И у нас… Со стороны, наверно, очень красиво было… Я всегда мечтала о таких красивых и нежных поцелуях.
– С тех пор, как выследила меня с госпожой де Монбазон, вредная девчонка?
– Раньше еще, – заявила вредная девчонка, – Так, как целуются взрослые, я видела на Вандомской охоте.
– Вот уж это враки! – возмутился герцог, – До поцелуев ли мне было на охоте!
– А разве я сказала, что видела вас? Уединившийся охотник со своей амазонкой были вовсе не вы, а ваш любезный друг, граф де Ла Фер, а его даму мы имели счастье принимать на борту ''Короны''.
– Ты была ужасным ребенком, как я погляжу! – проворчал герцог, – Сущая чертовка!
– И ангелочком только прикидывалась? – спросила ''чертовка'' со вздохом.
– Просто маленькая стервочка! И я поскорее сбуду тебя с рук: пусть муж с тобой мучается. С меня довольно!
– У вас своеобразный юмор, батюшка. Но я еще не все сказала про Шевалье.
– Как? Было еще что-то?
– Я в другом смысле! Ведь Шевалье де Сен-Дени с тех пор так и не появился. И я очень боюсь, что его убили. Или в тюрьму посадили.
– Его не убили, – усмехнулся Бофор, – Могу поклясться хоть на кресте, хоть на Библии, что твой Шевалье жив, здоров, свободен и прекрасно себя чувствует, потому что он не кто иной как…
Бофор опять собрался назвать настоящее имя Шевалье. Если что-то и было между ними – пара поцелуев, а она вообразила, глупышка, этакую пламенную страсть, этакую роковую любовь, пора открыть ей глаза и вернуть к реальности.
Но девочка нарушила этикет, перебив отца:
– Вы же не знаете, отец, какая угроза висит над нами!
– Больше не висит, надеюсь, – заявил герцог, вспоминая сегодняшнее приключение, – Что же натворил твой разлюбезный Шевалье?
Она приступила к своему рассказу.
…
– … И тогда, – говорила Бофорочка, – я выхватила из-под подушки его пистолет. Я уже говорила вам, отец, что мы надеялись вырваться из этого ужасного дома, не причиняя моим похитителям серьезных увечий и остаться невредимыми. Так и случилось, и все-таки… Нет-нет, я вовсе не собиралась стрелять в них! Мне бы передать пистолет его владельцу! Я знала, что и он никого не застрелит, только припугнет. Но как передашь, если между ним и мной вооруженные злодеи, идет бой, звенят шпаги, он – один против всех, и мне к нему не пробиться. А стрелять по-настоящему я стала бы только в том случае, если бы моего единственного защитника задели вражеские шпаги. Но он очень ловко от них увертывался, парировал все удары, и я надеялась, что мы выпутаемся из этой истории. Я верила в него! Всем сердцем! И я молилась за него! Всей душой! А тут как на грех, Филипп Орлеанский, брат короля, стал отнимать у меня пистолет! Я изо всех сил сжимала рукоять. Месье мог застрелить его, понимаете? И ему, Филиппу, ничего бы не было за это! Кто посмеет осудить брата короля! Филипп вцепился
– Блевать? – ляпнул косноязычный герцог.
– Фи! – поморщилась Бофорочка, – Ну что вы! Нет, конечно… Но, похоже… как это действие называется… из головы вылетело…
– Слово на букву ''б'', которое часто употребляют мои офицеры? – пробормотал Бофор, – Но ведь не… таких слов не должно быть в твоем лексиконе! Я даже не представлял, что ты знаешь такие слова.
– Нет, смущенно сказала она, – Хотя я понимаю, что и то и другое, вами не названное действие, входят в ''добродетели'' ваших львят. А! Вспомнила! БЛЕФОВАТЬ! Я БЛЕФОВАЛА!
– О да, это они умеют, – усмехнулся герцог, – Что же Месье?
– Ах, отец, он такой урод! Он расцарапал мне все запястье своими когтями! И глаза у него были красные, как у вампира… Я была сама не своя от ужаса… А он мне еще и руку выворачивал. Просто изверг! Живодер! Палач настоящий! Это опрокидывало все мои представления о том, как должен вести себя благородный человек. И я закричала что-то вроде: ''Больно же, гад, отпусти меня!''
И, когда Шевалье де Сен-Дени увидел все это, он… влепил Месье такую затрещину, что тот отлетел на несколько шагов.
– Он ударил брата короля? – тревожно спросил Бофор.
– Это из-за меня, отец! Он защищал меня! Клянусь, у него это вышло против воли! Я во всем виновата! Скажите, разве это – преступление?
– Я не могу быть объективным, моя девочка. Пожалуй, и я не удержался бы, если бы увидел тебя в руках этого поганца. Но я твой отец. И все же… когда речь идет о принце крови, это не является смягчающим обстоятельством.
– Значит, Шевалье, по нашим законам, все-таки преступник? Значит, мужчина не имеет права защищать женщину? А коронованным злодеям все позволено? Любое насилие, любое зверство? Разве можно после этого считать, что у нас цивилизованная монархия?!
– Он принц. Он брат короля. Разве ты не понимаешь?
– Этот принц – гомосексуалист, грязный извращенец!
– И все же он принц, – вздохнул герцог.
– Я не понимаю! Неужели вы осуждаете Шевалье де Сен-Дени?
– Я? Да нет же! Я думаю, как выручить вас. Как помочь вам. Уточним детали.
– Вы думаете, этому делу дадут ход? Я поняла, Месье очень боится, что Людовик узнает о его грязных забавах. Людовик сам извращенцев терпеть не может.
– Подстраховаться не мешает, – заметил герцог, – В нашем-то славном королевстве так легко угодить за решетку, так легко потерять голову. Скажи, лицо твоего Шевалье все время оставалось под маской?
– Да. Все время.
– Он ничего не говорил?
– Нет. Ни слова. Они могли узнать его по голосу? Значит, он из высшего света, и вы его хорошо знаете? И отказываетесь сообщить мне, кто он на самом деле? И вам не стыдно так меня мучить?
– Я спросил тебя…
– Нет, отец, он все время молчал.
– Хорошо. И вы там ничего не оставили? Никаких улик?
– Оставили, – прошептала Анжелика, – Платок, которым он замотал обломок своего клинка.
– На платке были инициалы? Герб? Вензель?