Пираты Венеры
Шрифт:
Во всяком случае в конце концов он добрался до нас. Не удостаивая вниманием ни меня, ни Иро Шана, засуетился перед Дуарой.
— О, ты вернулся, Вик-йор! — воскликнула она. — Как я рада тебя видеть. Ты ведь передумал, не так ли? И собираешься освободить всех и улететь с нами в тот прекрасный мир, о котором я рассказывала.
— Нет, — потупился Вик-йор — Я возьму с собой только тебя, других не возьму. А если не пойдешь по-хорошему, то отравлю вместе с охраной и тех двоих. Тогда тебе придется пойти со мной. Если Вик-вик-вик обнаружит, что действие яда прекратилось, он убьет тебя.
—
Вик-йор взглянул на меня с удивлением.
— Может быть, я ошибаюсь насчет тебя.
— Конечно ошибаешься, — заверила Дуара. — Карсон очень приятный человек. И нам он действительно пригодится, если мы попадем в беду, так как отлично владеет мечом.
— Нет, — отрезал Вик-йор — Я знаю, ты хочешь его взять, потому что любишь больше, чем меня. Вот потому-то я собирался отравить его в любом случае, прежде чем мы убежим. Теперь, правда, могу передумать…
— Лучше передумай, — умоляюще воскликнула Дуара, — ведь если ты причинишь ему какой-нибудь вред, я тебя убью! Ты понимаешь это? Я пойду с тобой, но только при условии, что ты не причинишь вреда ни Карсону с Венеры, ни Иро Шану.
— Пусть будет так, — согласился Вик-йор. — Я хочу, чтобы ты ко мне хорошо относилась; поэтому сделаю все, чтобы угодить тебе — за исключением спасения тех двоих.
— «Анотар» в порядке? — спросила Дуара. — Ваши люди не поломали его?
— С ним все в порядке, — успокоил Вик-йор. — Он стоит на площади, там же, где и стоял.
— А та деталь, которая отвалилась, — ты знаешь, где она?
— Знаю. Могу взять ее в любое время, когда только захочу. Все, что мне сейчас нужно, — это захватить с собой отравленное вино и навестить дом того, кто нашел отвалившуюся деталь.
— Когда ты придешь за мной? — осведомилась Дуара.
— Сегодня ночью, — ответил Вик-йор.
Глава 35
— Твой юный паж — настоящий Медичи в амебном царстве, — заметил я, когда Вик-йор ушел.
— Какой он ужасный, — воскликнула Дуара. — Я чувствую себя убийцей!
— Ты фактически являешься соучастницей, — поддразнил я, — а раз так, то вина ваша одинакова.
— Прошу тебя, не надо так шутить, — умоляюще попросила Дуара.
— Извини, но для меня они не люди. Отравить их — то же самое, что разбрызгать керосин на поверхность стоячего пруда, чтобы убить комарные личинки.
— Да, — поддержал Иро Шан. — Пусть это тебя не угнетает. Подумай о том, как поступили с нами. Они не заслуживают ни снисхождения, ни жалости.
— Вероятно, вы правы, — согласилась Дуара. — В любом случае мне придется сделать это.
Остаток дня прошел, как в дурном сне, в котором снится, что ты увяз по колено в глине. Когда охранников не было поблизости, мы вновь и вновь обсуждали свой план. Я убеждал Дуару, что она должна попытаться набросать хотя бы в общих чертах карту местности, над которой будет пролетать, разыскивая Санару. Расстояние оценит приблизительно по скорости корабля, а компас поможет определить направление. Отмечая все приметные ориентиры на своей карте, она передаст Томану очень ценную информацию, которая пригодится спасательной экспедиции.
Разумеется, мы не имели ни малейшего представления о расстоянии до Санары. Анлап, континент, на котором она находится, мог быть и совсем небольшим, и огромным. Я склонялся к последнему и считал, что Санара находится в трех — пяти тысячах миль от By-ада. Если даже она и ближе, Дуаре все равно потребуется много времени, чтобы разыскать ее. Ведь нельзя совершать посадки в разных частях Амтора и спрашивать дорогу, даже если и будет кого спросить. Дуаре надо найти Санару и узнать ее, прежде чем решиться на посадку. Она может затратить целый год на поиски, но так и не найти ее. Если придется садиться, чтобы пополнить запасы воды и провизии, она будет подвергаться риску быть захваченной или убитой. Да к тому же еще этот Вик-йор! Мне, конечно, придется испытать немало беспокойных часов, а может быть, и лет! Не исключено, что всю оставшуюся жизнь меня будут мучить беспокойство и запоздалые сожаления!
И вот наступила ночь. Проходили томительные часы, Вик-йор не появлялся. В музее оставались лишь охранники — только они да живые мертвецы. Заревел басто. Я так и не понял, какие черти или духи помогли им добыть некоторых крупных животных, которые тоже стали музейными экспонатами. Басто, высотой в холке целых шесть футов, весил, должно быть, двенадцать сотен фунтов, если не больше. Пением и танцами вокруг него, осыпанием цветами они бы не добились ничего — он бы их просто разнес в клочья.
Мычание басто разбудило остальных низших животных, включая нобарганов, зарычавших и заревевших, словно звери. Целый час мы внимали какофонии звериных рыков. Затем все прекратилось так же неожиданно, как и началось.
— У твоего юного пажа, видимо, сердце ушло в пятки, — заметил я Дуаре.
— Почему сердце смогло оказаться у него в пятках? — заинтересовалась она.
— Ох, постоянно забываю, что ты не из страны свободных людей и не из дома храбрых.
— Где эта страна находится? — спросил Иро Шан.
— Она граничит на севере с Канадой, а на юге граница проходит по Рио-Гранде, на востоке ее омывает Атлантический океан, а на западе Тихий.
— Вероятно, где-то в глубине Страбола, — глубокомысленно заметил Иро Шан, — потому что я никогда не слышал об этих местах.
— Вон идет Вик-йор, — возбужденно воскликнула Дуара.
— Идет твой поклонник? — спросил я, наверное, слишком торопливо.
— Ох, боюсь тебе не нравится Вик-йор, дорогой, — протянула Дуара.
— Я рад, что ты своей интонацией поставила запятую на нужном месте.
— Не будь глупцом, — ответила Дуара.
Полагаю, что каждого, кто так влюблен, как я в Дуару, постигала время от времени подобная участь: становиться глупцом. Разумеется, я знал, что Дуара любит меня, знал, что могу доверять ей до конца времени… Но! Что-то забавное имеется в любовных делах — вот это маленькое «но». Одна мысль о том, что некое амебообразное существо среднего рода влюбилось в нее (хотя непонятно, как «нечто» понимает любовь) и что оно должно пробыть с ней неопределенно долгое время, а я останусь тут висеть на стене, мертвый от шеи до пят, — приводила меня в бешенство. Если ты мужчина, мой дорогой читатель, и если влюблен, то поймешь, что я тогда чувствовал.