Пираты.
Шрифт:
«…Ветер был достаточно благоприятным, чтобы в тот же день привести нас в Нарбонну, лежащую всего в пятидесяти лигах, но Господь судил иначе, дозволив трем турецким шлюпам догнать нас в Лионском заливе и жестоко атаковать. Троих убили, а остальных ранили. Я также получил стрелой ранение, оставившее память о себе на всю жизнь. Мы были вынуждены сдаться этим бандитам, более лютым, чем самые кровожадные тигры. Так, они изрубили на куски нашего лоцмана, чтобы отомстить за смерть одного из них.
Спустя семь или восемь дней мы приплыли в Берберию, разбойничье логово Великого Турка. По прибытии нас выставили на продажу с письменным удостоверением о нашем захвате на испанском судне; иначе нас освободил бы консул, которого король держал там, чтобы охранять французскую
Прежде чем продать, всех нас, закованных в цепи, провели несколько раз по улицам Туниса, показывая возможным покупателям, что мы здоровы и не получили повреждений. Затем, вернув на корабль, нас покормили и отвели на рынок. Я был продан какому-то рыбаку, а от него попал к пожилому алхимику, человеку очень мягкому и добросердечному. Он рассказал мне, что посвятил 50 лет поиску философского камня. Моей обязанностью стало поддерживать огонь в дюжине печей.
В этой должности, благодаря Богу, я получил больше удовольствия, чем страданий. Мой хозяин очень полюбил меня, и ему нравилось рассуждать об алхимии, а еще больше – о своей вере. Он изо всех сил старался склонить меня к мусульманству, суля богатство и обещая раскрыть все секреты своей науки. Но Господь укрепил мой дух в ответ на мои непрестанные молитвы к нему и Деве Марии (заступничеству которой, уверен, я обязан своим освобождением).
Я был с этим стариком с сентября 1605 до августа следующего года, когда его вызвали работать для султана. К сожалению, мой хозяин умер в пути. Он оставил меня своему племяннику, который, прослышав, что в Тунис едет королевский посол де Бреве, получивший от Великого Турка полномочия освободить рабов-христиан, быстро продал меня. Я был куплен неким савойским ренегатом и отвезен в его жилище среди гор, в той части страны, где очень жарко и сухо.
Две из трех жен моего хозяина относились ко мне с участием и добротой. Одна оказалась гречанкой, сохранившей веру в Господа Иисуса Христа, другая – турчанкой. Сия последняя была избрана Божественным Провидением в качестве орудия, чтобы вернуть своего мужа в лоно церкви, мне же доставить избавление от рабства. Любопытствуя узнать о жизни христиан, эта женщина часто приходила на поле, где я работал. Она потребовала, чтобы я спел молитвы моему Богу. Мысль об участи детей Израиля в вавилонском плену побудила меня со слезами на глазах начать псалом „На реках вавилонских“, потом и другие вещи. Все они на удивление полюбились моей слушательнице. Вечером она не преминула сказать своему мужу, что он сделал ошибку, оставив прежнюю веру, которая – на основе слышанных от меня молитв и песнопений – показалась ей очень хорошей. Она добавила, что никогда еще не испытывала столь высокого и чистого наслаждения, с которым, как она уверена, не могут сравниться никакие услады мусульманского рая. Эти слова потрясли ее мужа не меньше гласа валаамовой ослицы. На следующий день он объявил, что решил бежать во Францию и надеется, во славу Господа, совершить это в самом ближайшем времени.
Но прошло еще десять долгих месяцев, прежде чем он отважился на свой подвиг. Наконец, сев в маленький ялик, мы подняли парус и 28 июня благополучно достигли побережья Франции.
Вскоре мы отправились в Авиньон. Там, в соборе св. Петра, вице-легат святейшего престола со слезами радости на глазах дал вероотступнику отпущение грехов и вернул его в лоно церкви. Это было поистине умилительное и назидательное зрелище.
Монсеньор удержал нас обоих до своего возвращения в Рим, куда мы отправились, как только прибыл новый вице-легат. В Риме его преосвященство собирался устроить моего бывшего хозяина в обитель, где когда-то принял постриг и сам; мне же обещал предоставить хороший приход. Причина, по которой монсеньор так расположился ко мне и сделал для меня столь многое, заключалась главным образом в интересе к алхимии, секретам которой я обучил его и которые он напрасно искал всю свою жизнь…»
Смелый карлик
Хочу описать уникальный случай, когда физические данные пленника удивительным образом улучшились во время неволи у корсаров.
Подобным
5
Дюйм – мера длины; 1 дюйм равен 2,54 см. (Прим. ред.)
Этот уникальный человечек испытал за свою жизнь столько приключений, которых было бы довольно и гиганту. Ранее, будучи в Париже, он как-то раз посчитал себя оскорбленным неким человеком по имени Крофтс. «Суровый Джеффри, – заметил его современник, – хотя и карлик, но никоим образом не трус». Хадсон немедленно вызвал Крофтса на дуэль. Тот, не воспринимая вызов всерьез, прибыл к месту поединка без всякого оружия, не считая клизмы, и, взбешенный такой насмешкой, Джеффри тут же застрелил его.
Строго говоря, эта дуэль не могла считаться честным состязанием, поскольку столь маленький рост делал карлика очень трудной мишенью. Но, с другой стороны, Хадсону требовалось поднять и разрядить оружие почти такой же величины, как он сам.
Борьба или выкуп?
В течение всего XVII столетия английский парламент и государственных чиновников забрасывали частными и общественными требованиями предпринять действенные шаги к освобождению несчастных пленников посредством выкупа или, по крайней мере, достигнуть какой-нибудь договоренности с захватчиками, чтобы облегчить участь рабов. Нередко происходили своеобразные демонстрации – жены и дочери несчастных собирались у стен парламента в надежде, что их слезы привлекут внимание законодателей к общей беде. Ведь рабы, за исключением счастливцев из обеспеченных семей, полностью зависели от скудного милосердия английского правительства.
Так решались судьбы тысяч людей
Временами, под давлением общественного мнения, правительство выкупало часть невольников, покрывая этот расход введением дополнительных торговых пошлин. Использовались и другие пути. Так, в 1624 году палата лордов приняла решение о проведении специального «выкупного сбора» во всем королевстве. Сами лорды подали хороший пример, сделав первые взносы прямо на заседании: бароны жертвовали по 20 шиллингов, а пэры более высокого ранга по 40. В свою очередь, палата общин учредила для всех своих членов обязательный штраф за каждое опоздание, причем вырученная сумма отдавалась тем бедным женщинам, которые каждый день во множестве приходили к дверям парламента.
К несчастью, большая часть выкупных денег попросту присваивалась чиновниками и лордами Адмиралтейства. Например, в 1651 году выяснилось, что из собранных 69 296 фунтов стерлингов лишь 11 000 было использовано на освобождение рабов, остальное же присвоено королевским военно-морским ведомством для уплаты долгов.
Впрочем, симпатия к пленникам не являлась всеобщей, что имело некоторые основания. Десятилетиями в Англию и на континент стекались сломленные, измученные люди – бывшие рабы. Многие из них уже утратили всякую духовную связь с родиной. Всем чужие, они выглядели в глазах своих более счастливых соотечественников подозрительными бродягами, которые «скитаются туда-сюда по всей Европе и попрошайничают, рассказывая о кандалах и оковах, которые они некогда носили в Африке». Впрочем, такова обычная человеческая реакция на слишком затянувшееся несчастье ближнего.