Писательница для оборотня

Мирова Ева

— Тогда я думал, что ты предала и подставила меня. Сёстры ещё совсем маленькие, маме вот-вот рожать, а тут такое. Отец хотел всё продать и уехать подальше, пока не начался хаос среди стай, его останавливал только я. Он сомневался смогу ли я без тебя и всё тормозил, предлагал вызволить тебя и забрать с собой невзирая на твой поступок. Вот тогда я был вне себя, я решил, что смогу без тебя. И та пощёчина была своего рода доказательством ему, и самому себе. Только я жёстко ошибался. Тогда чуть руку себе не отгрыз, а после, когда всё было продано и мы были готовы к отлёту из страны, я не смог сесть

в самолёт вместе со своими и улететь. Сбежал из аэропорта в последний момент, даже не попрощавшись с семьёй, боялся, что они всё отменят из-за меня. Я злюсь на себя за то, что не послушал тогда отца, ведь он не верил моим словам про ненависть к тебе. Мы могли бы сейчас жить спокойно на острове со всей стаей, спокойно ждать рождения наших малышек, а из-за меня ты всё тащишь сама, когда я загнан в угол и не знаю, как из него выбраться. Я должен заботиться о вас и мне сейчас дико стыдно признавать, что у меня нет ничего, я нищий и в долгах как в шелках, — с признанием Максима, с последней произнесённой им буквой в слове, меня прошибло волной испытываемого им стыда.

Лицо моё опалило жаром, и я густо покраснела. Словно его стыд, это мой стыд.

— Максим, но я же... — я хотела заикнуться про то, что я со всем могу справиться и сама, что мне от него ничего не нужно, лишь бы рядом был, но он словно предвидел эти мои слова и за секунду помрачнел.

— Я поднимусь, я обязательно снова встану на ноги, мне просто нужно время, — он, поджав губы, чеканил каждое слово, взяв меня за руку, но при этом опустив глаза в пол.

— И я верю в тебя. У тебя есть лодочная станция, она же в твоей собственности? — спросила я, страстно желая помочь Максиму.

— Да, но это гиблое место. Я что-то пытался думать, только канал этот заброшен, его сто лет не чистили, он не проходим, лодки в большинстве своём консервы ржавые. Да и кто туда поедет? Наверное, даже старожилы про это место не вспомнят, ты же сама видела, — отмахнулся Максим, не дав шанса тому чудному местечку.

— Кажется, у меня есть идея! — радостно объявила я, перебираясь к Максу на руки.

— Пууузикова, от твоих идей у меня изжога, и я пятнами зелёными покрываюсь, — посмеялся Макс, глядя мне в глаза.

— А я из-за тебя во сне с кроватей падаю! — рассмеялась я.

Я сидела у Максима на руках, а сердце заходилось от радости. Самой не верилось, что мы так внезапно и быстро пришли к примирению, и для этого нужно было так мало. Всего лишь поговорить.

— Какая идея? — спросил Максим, вмиг ставший серьёзным.

— Я точно не уверенна, хочу всё обдумать, — ответила я, решив попридержать свою идею при себе, только вовремя заметила во взгляде Аристова тень обиды. — Клуб для оборотней.

— Клуб? Это лодочная станция, — напомнил мне Макс, пусть он и не поддержал, зато снова улыбался.

— Я пока не понимаю, как это можно оформить, а идея такая. Мы всё приводим в порядок, отстраиваем там небольшие домики и каждый вступивший в этот клуб будет собственником, да пусть хоть одной тысячной, зато это позволит оборотням отдыхать так, как они хотят и выпускать своих волков на волю и обращаться, охотиться на этой территории. Право

собственности для каждого вступившего в клуб позволит обойти закон по обороту. Понимаешь? Здорово? — с волнением спросила я у Максима, посмотрев в его глаза.

Он был словно не здесь и явно дослушал вполуха, только и обидеться за это я на него не могла, невероятным образом чувствуя его желание.

— Это суперидея, — сглотнув, ответил он, скользя взглядом по моей шее.

— О чём идея-то? — спросила я, едва сдерживая смех и улыбку. Максим отвлёкся от изучения моей шеи и посмотрел на меня вопросительно.

— О том, как обогнуть закон, — спокойно произнёс Максим, одним взглядом дав мне понять, что все его проблемы волнуют его сейчас меньше всего.

Он запустил руку в мои волосы и притянул губами к губам жадно целуя. Такая царствующая в моих мыслях идея с клубом мгновенно растворилась под напором языка Максима. Сминая мои губы, он заставил меня встать на ноги и поднялся сам.

«Безумно скучал по тебе,» — подумал Максим, в поцелуе уводя меня из столовой.

«И я,» — думала я, отвечая любимому, а по телу тем же временем проносились неописуемые волны наслаждения вперемежку с дрожью от его прикосновений.

«Был бы вампиром, выпил бы тебя до последней капли,» — посмеялся про себя Максим, наклонившись к моей шее, на которую минутой ранее пускал слюни.

Нежные прикосновения его губ к коже в десятках поцелуев, сменились такими же нежными покусываниями.

— Ты и так выпил мне всю кровь! — Я не удержалась от колкой фразочки, ещё крепче прижимаясь к Максу.

— А ты мне свернула, — нагло усмехнулся Аристов, прямой наводкой ведя меня в мою, теперь, уже, несомненно нашу спальню.

Он схватил меня за подбородок и поцеловал, притянув к себе рукой, что легла на затылок. Его губы жадно сминали мои, заставляя плавиться от жара, что исходил от его тела.

В этом страстном и пленяющем поцелуе я и не заметила, как мы уже оказались на кровати и стягивали друг с друга одежду. Наши языки долго сплетались, лаская друг друга, губы горели и от укусов, что случались в порыве страсти. Наши обнажённые тела горели от жара и прикосновений друг друга, становились красными, покрывались блеском проступившего пота.

Макс первый прервал поцелуй, резко уложил набок и лёг позади, прижав меня спиной к своей груди, медленно оглаживая тело ладонью. Дойдя до груди, Максим с особым чувством, зажал между пальцев чувствительные соски так, что я взвыла. Наши сердца неистово колотились в унисон, разнося по венам вскипающую от возбуждения кровь. От желания и похоти всё плыло перед глазами, комната словно дрожала в их нереальной дымке.

Я прогнулась, ещё сильней прижимаясь лопатками к груди Макса. Уложив голову ему на плечо, я прижалась бёдрами к его паху, ощущая твёрдость члена.

— Писательница моя, — шепнул на ушко Макс, тут же прикусив мочку уха.

— Твоя, только твоя, — ответила ему я, словно в бреду.

Мне не хотелось думать и подбирать какие-то слова, что-то глупое вырывалось и бездумное, а все мысли были о том, как унять это неистовое желание, в действительности став его. Я была словно кошка в марте и всё потерялось в этом желании.