Писательский Клуб
Шрифт:
Иван Иванович в годы войны окончил педагогический институт. Но нельзя же было послать его учительствовать. Его и направили в издательство.
Первое задание, им полученное: поехать и взять верстку новой книги у Алексея Николаевича Толстого. Было начало рабочего дня. Иван Иванович отправился. Его пропустили в особняк у Никитских ворот, провели в просторную гостиную, и он, робея, сел в старинное кресло. Ноги его, как обычно, не доставали до полу. Он скромно рассматривал картины и мебель.
Тут отворилась дверь, и появился
Он повел мрачным взглядом, обнаружил Ивана Ивановича и уставился на него. Потом направил на него палец и спросил строго:
— Ты кто?..
Тот спрыгнул с кресла и объяснил, что он — Иван Иванович Ширяев, прибыл из Гослита за версткой.
Толстой еще раз смерил его взглядом и вымолвил укоризненно:
— Какой-то ты, братец, плохой!..
Этим своим визитом к Толстому Иван Иванович всю жизнь очень гордился.
Дядя Коля
Николай Сергеевич Атаров был первым главным редактором журнала «Москва». Но очень недолго. Вышло буквально несколько номеров. Многие, и он в том числе, недоумевали: за что же его так? Внезапно, без предупреждения и намека.
Лишь не скоро я понял: снимали не только за какую-либо провинность или промашку, но и в том случае, когда срочно требовалось место для кого-то своего. Своимоказался Евгений Поповкин.
Атаров был ко мне очень расположен. Правда, позже, уже не будучи редактором. Я называл его: дядя Коля.
Как-то он рассказал мне, что когда работал в «Москве» (редакция сперва помещалась в здании Гослита, на Ново-Басманной), то к нему без конца приходили писатели, среди них очень хорошие, и дарили ему свои книги с проникновенными автографами. Набралась целая библиотека. Когда же он был смещен, дарить перестали. Дядя Коля недоумевал: почему? Неужели так трудно прислать по почте?
Вот такой был дядя Коля Атаров.
Он регулярно писал. Иногда в соавторстве с женой, Магдалиной Дальцевой. В просторечии — Магдалой.
Так они сочинили роман о Джузеппе Гарибальди. Однажды я сказал ему, что, когда я был в Италии, меня умилило количество памятников этому герою и их разнообразие. Кстати, я забыл, в каком городе был похоронен Гарибальди, и спросил у Атарова.
Он коротко задумался и ответил, что их роман заканчивается докончины главного персонажа.
Вероятно, чтобы не слишком огорчать читателей.
На диспансеризации
Когда-то писатели проходили в своей поликлинике регулярные (раз в год) обследования, без чего нельзя было получить не только санаторно-курортной карты, но и просто медицинской справки.
С утра сдавали на анализ то, что положено, а затем надлежало посетить кабинеты: глазной, отоларинголога, рентген, кардиологический и пр.
Везде
Мой друг вошел, поздоровался, на вопрос о жалобах ответил отрицательно. После этого последовала просьба спустить штаны и нагнуться. Своей унизительностью процедура напоминала личный досмотр арестованного перед отправкой в камеру.
Хирург бегло заглянул моему коллеге между ягодиц, небрежно спросил:
— Поэт? — и разрешил подтянуть брюки.
— Но откуда вы узнали? — изумился мой собрат.
— У всех прозаиков геморрой! — хладнокровно ответствовал доктор. И снисходительно пояснил: — Сидячий образ жизни!..
Японская пилюля
Летом 1984 года моя жена, дочка и внучка отдыхали в Евпатории, а я оставался под Москвой, во Внукове.
Однажды мы с Георгием Семеновым поехали на его машине на станцию и купили там по большой бутылке венгерского коньяка.
Пить сразу не собирались, но потом все же решили продегустировать. Сели за кустами на лавочку, и под какие-то, помнится, сливы так он хорошо у нас пошел.
Тут я говорю: сделаем перерыв на полчаса. В пять будет звонить Инна, мы договорились, и она сразу может почувствовать, что я принял. А потом продолжим…
Семенов вошел в мое положение и ответил: у меня есть японские пилюли, я тебе дам одну. Возьмешь в рот — и никакого запаха.
Рабочий стриптиз
Строился новый корпус Полиграфического института — рядом со старым, но под углом, чтобы не загораживать свет.
Молодой крановщик ловко подавал наверх кирпич и бадьи с раствором. И вдруг в раскрытом окне старого корпуса он увидел совсем близко большую комнату, сидящих в ней ребят и девчонок, которые что-то записывали или чертили, а перед ними на возвышении спокойно стояла совершенно голая баба.
Разумеется, это был натурный класс. Ведь «Полиграф» готовит и художников книги.
Крановщик так был поражен, что чуть не ударил концом стрелы в кладку, каменщики даже закричали на него, а потом крутили около виска пальцами. Он пришел в себя, но все же то и дело поглядывал из своей стеклянной кабинки туда, в открытые окна. Попробуй оторвись!
Когда он спустился в перерыв, некоторые заметили, что он какой-то будто трехнутый.
Он рассказал своим, мужикам и девкам, об увиденном. Они тоже изумились, но сразу поверили. Одна только спросила:
— Слушай, какой же это институт?..
Он ответил веско, уже как специалист:
— Какой, какой! Не понимаешь, что ли? Медицинский!..
Вспышка
Когда-то мы были с этим стихотворцем в отношениях почти приятельских, потом они слегка поостыли, но оставались вполне дружелюбными. Как теперь говорят — нормальными.