Пищевая цепочка
Шрифт:
Толик потянулся, потёр глаза и огляделся по сторонам. Над головой небо начало светлеть, наливаться серым. Будда в самом деле дал напарнику поспать, а теперь, не говоря больше ни слова, поплотнее запахнул куртку, привалился к бетонной стене и закрыл глаза. Минутой позже его дыхание сделалось размеренным и ровным. Он уже спал. Толик встал. Сырая ночная свежесть проникла под одежду, заставила зябко поёжиться. Он стал расхаживать по бетонной яме, чтобы согреться. Потом вскарабкался по стеллажам, оглядел ночной лес. Тихо здесь, спокойно. «Редко где в Зоне, — подумалось Толику, — встретишь ночью такую тишину».
Твари ничего не снилось. Вместе с мозгами уничтоженных
Глава 24
Просьбу Рожнова — не пить хотя бы до вечера — Слепой с Очкариком исполнили в точности. Впрочем, заслуги Слепого в этом определённо не было. Часа два им пришлось проторчать в арсенале «Долга», там Черныш с капитаном добывали обещанную винтовку. Это оказалось делом долгим и хлопотным — по крайней мере три бумажки «долговцы» заполнили при Слепом, потом тот заявил, что ему невыносима местная бюрократия, и удалился. Очкарик не ушёл, он уже пожирал близорукими глазами оружие, даже очки надел, чтобы лучше видеть.
Судя по времени, которое Слепой провёл в ожидании, он пропустил никак не меньше половины документов… Наконец на пороге показался Рожнов, за ним шествовал Черныш с «Валом» в руках. Шура семенил следом, блистал очками и не спускал глаз с вожделенной винтовки. Он, похоже, опасался, что «долговец» выронит оружие и оно окажется настолько хрупким, что разобьётся при падении.
— Да погоди ты, — ухмылялся Черныш, — вот отойдём подальше, там отдам. Не бойся, не обману же!
— А… да, конечно, — Шура бормотал, вряд ли задумываясь, что именно говорит, он видел только роскошный приз — старенький «Вал» с треснутым прикладом и извилистыми царапинами на стволе. Обогнули цех — здесь заведующий арсеналом не мог их видеть. Теперь Черныш торжественно передал оружие Шуре. Тот осторожно взял «Вал» и тут же вытер ствол рукавом. Рожнов заявил, что ему некогда, но вечером он постарается подскочить в «100 рентген». Черныш
— Ну что, а мы сразу в бар? — предложил Слепой.
— Нет, я сперва разобрать винтовочку хочу, почистить, смазать… — мечтательно заулыбался Шура. — Оружию уход требуется!
— Маньяк, — констатировал Слепой. — Точно, маньяк. У меня друг есть, Тарас Костиков, он тоже завёрнут на чистке оружия. Женился недавно… Я думаю, он жену первым делом научит за оружием ухаживать… Вот, кстати, точно! Он свою Надьку обнимает точь-в-точь, как ты винтовку. Наши жёны — ружья заряжёны! Слышал такую песню?
— Слепой, давай сюда завалим, а? — Шура кивнул в распахнутые ворота старого цеха. — Здесь никого вроде нет, я оружием займусь. Слепой покорно отправился с новым приятелем и часа два наблюдал, как он чистит винтовку и заново обматывает изолентой треснувший приклад. Слепой тяжко вздыхал, прохаживался вокруг, потягивался, многозначительно хмыкал и покашливал — снайпера ничто не могло отвлечь. Наконец Слепой высказался открытым текстом:
— Я думаю, уже как раз и есть вечер.
Шура снял очки, поморгал, глядя в светлый прямоугольник цеховых ворот.
— С чего ты взял? Ещё совсем светло!
— Мои биоритмы не подводят. Раз нам вечером обещана поляна, а жрать уже теперь охота — значит, вечер. Не сомневайся, верный признак, я сколько раз проверял!
Так что до вечера приятели в самом деле не выпили ни капли. Вечер, правда, наступил раньше обычного. Очкарик со Слепым спустились в «100 рентген». Охранникам было скучно, и они лишний раз демонстрировали рвение, ворча на проходящих по лестнице клиентов. Слепой нарочито громко принялся рассказывать только что придуманный анекдот:
— Зашёл как-то сталкер Петров в «Сто рентген», и, пока бармену заказ делал, его рюкзак тихо увели. А рюкзак хороший, из парашютного шёлка, из цельного парашюта! Ну, Петров давай ругаться: что ж такое, прямо в баре воруют, и охрана вроде стоит, да толку от них нет! Охранник это выслушал и говорит: «Мужик, не гони, я могу сказать, кто хабар твой взял». Петров: «Ну и кто?» Охранник: «Сволочи!»
Бармен, не меняясь в лице, выслушал последние слова анекдота и выставил на обшарпанную стойку два стакана. Человек опытный, он по выражению лица клиента мог определить, что требуется.
— Хорошие стаканы, — заметил Слепой. — Рядом с такими и половинка неплохо бы смотрелась, а? Шура кивнул, полез в карман за кошельком, заказал батон и тушёнку.
— Это для начала, — пояснил Слепой. — Бармен, мы тебе который день подряд кассу будем делать, ты бы уже должен нас бесплатно поить.
— Можно подумать, ты, Слепой, сам хоть раз заплатил, — отрезал Бармен. — И как тебе удаётся за чужой счёт день за днём квасить?
— Чистая совесть! Всё дело в чистой совести. Понимаешь?
— Нет.
— Это нормально — при твоей работе. Откуда тебе знать о чистой совести?
И приятели удалились за угловой стол, оставив Бармена обдумывать слова Слепого относительно работы и совести. Очкарик, откупоривая бутылку, с застенчивой улыбкой признался:
— Я давно столько не пил.
— Это потому что ты был одинок в этом негостеприимном мире, — объяснил Слепой. — А теперь гляди: Слепой да Очкарик — практически профсоюз. Я тоже не очень-то пью, но…
Часом позже явился Черныш — должно быть, согласно его биоритмам вечер наступил именно теперь. После второй бутылки Чернышу пришла в голову странная мысль — споить Осведомителя, парня, который чуть ли не безвылазно торчал в «100 рентген» и торговал информацией. Тот, когда его позвали к столу, с сомнением покачал головой: