Пискаревский летописец. Происхождение, источники, авторство
Шрифт:
Автор, как и его сочинения, принадлежит исторической эпохе. Он является не только создателем произведения, но и конкретным лицом с собственной биографией. М. М. Бахтин различал автора как творческий принцип внутри произведения и автора – героя биографии. Этот последний должен быть понят в историческом мире своей эпохи, прежде всего надо понять его место в социальном коллективе, его классовое положение. М. М. Бахтин писал, что индивидуализация автора как человека, жившего в определенное время, зависит уже от вторичных творческих усилий читателя, критика, историка, независимый от автора как активного принципа видения, – акт, делающий его самого пассивным [333] . Очень часто знание того, что сочинение было написано тем или иным историческим лицом, влияет на наше восприятие этого сочинения. Генетическая критика рассматривает знание обстоятельств возникновения произведения, биографии его автора как очень важные моменты для понимания самого произведения: «Биография и переписка автора, знание всего его творческого наследия, свидетельства третьих лиц, исторические события – все это дает нам информацию о внешних обстоятельствах, которые сопутствовали генезису» [334] .
333
Бахтин
334
Грезийон А. Что такое генетическая критика. С. 51.
Если от литературных произведений перейти к более широкому кругу исторических источников, то «можно рассматривать источник как один из фактов биографии его составителя, занимающий определенное положение в его развитии: ведь знание тех именно обстоятельств в жизни автора, при которых источник возник, получает иногда весьма существенное значение и для его истолкования» [335] . Знание обстоятельств биографии автора помогает получить также такие существенные сведения для интерпретации источника, как принадлежность к определенной сфере практической деятельности, профессия, характер интересов, степень компетентности в тех вопросах, о которых пишет создатель текста. Так трактует проблемы авторства современное источниковедение [336] .
335
Лаппо-Данилевский А. С. Методология истории. С. 501–502.
336
Медушевская О. М. Источниковедение социалистических стран. М., 1985. С. 55.
Наша задача будет заключаться в том, чтобы на основе текста Пискаревского летописца воссоздать биографию его возможного автора, представить создателя памятника как реального человека. Это будет способствовать как лучшему пониманию целей произведения, так и установлению источников его текста.
М. Н. Тихомиров считал, что Пискаревский летописец написан несколькими людьми, порой совершенно противоположными друг другу по политическим взглядам [337] . Проверка этой гипотезы затруднена тем, что Пискаревский летописец известен в единственном списке. Метод определения авторства, предложенный Л. В. Миловым, Л. И. Бородкиным, Е. В. Неберекутиной, И. В. Полянской, Н. В. Романковой, Г. И. Саркисовой [338] , не подходит для Пискаревского летописца: он предполагает наличие как минимум двух текстов для сравнения, а нам известен только один список Пискаревского летописца. Автора можно идентифицировать, используя и традиционные методы источниковедения: по социальной принадлежности, профессии, политическим взглядам, обращая внимание на те или иные высказывания.
337
Тихомиров М. Н. Пискаревский летописец как источник о событиях XVI – начала XVII вв. С. 247.
338
От Нестора до Фонвизина. Новые методы определения авторства. М., 1994.
Вопрос об авторстве тесно связан с вопросом об источниках – ведь от того, кем был автор, часто зависит круг используемых им источников, его осведомленность в событиях. И, наоборот, изучая круг используемых источников, знание тех или иных фактов, описанных в сочинении, можно попытаться определить автора произведения. Мы, зная источники летописца, разобранные в предыдущей главе, а также обращая внимание на сведения, которые могли быть известны автору как современнику или в силу его профессиональной деятельности, постараемся атрибутировать памятник.
Об авторе Пискаревского летописца было выдвинуто несколько гипотез. О. А. Яковлева считала, что Пискаревский летописец принадлежит перу одного московского приказного, ведавшего строительством и металлургией [339] . М. Н. Тихомиров не согласился с мнением исследовательницы и предложил в 60-х гг. XX в. гипотезу о печатнике из Пскова Никите Фофанове: «Пискаревский летописец в своей заключительной части может быть сопоставлен с таким источником, как „Сказание известно о воображении книг печатного дела…“. В „Сказании“ очень близко к Пискаревскому летописцу говорится о воцарении Романовых… В „Сказании“ говорится также о том, что печатники, и в их числе Никита Федоров сын Фофанов, бежали в Нижний Новгород „от насилия тех сопостат“. Из числа таких людей, вероятно, и вышел создатель Пискаревского летописца, повествование которого о событиях 1612–1613 гг. написано так, что заставляет предполагать, будто автор повествования жил в это время не в Москве и писал о московских событиях с чужих слов. Не забудем и наблюдения М. В. Щепкиной о большом количестве различных водяных знаков в Пискаревском летописце, свидетельствующем о запасе самой разной, вероятнее всего, казенной бумаги, и тогда наше предположение о лице, написавшем летописец, начинает приобретать вероятие. Пискаревский летописец был составлен в среде печатников, может быть, даже Никитой Фофановым» [340] .
339
Яковлева О. А. Пискаревский летописец. С. 13–14.
340
Тихомиров М. Н. Пискаревский летописец как источник о событиях XVI – начала XVII вв. С. 247.
Гипотезу М. Н. Тихомирова в 90-х гг. прошлого века подверг сомнению Я. Г. Солодкин. Он писал, что, хотя автор Пискаревского летописца и знал о книгопечатании, значительно большую осведомленность проявил в строительстве и металлургии. Здесь исследователь поддержал вывод О. А. Яковлевой о московском приказном человеке. Я. Г. Солодкин заметил, что летописец не проявлял особого интереса к Пскову. На всем протяжении памятника встречаются только две псковские заметки: о пребывании Ивана Грозного с опричными войсками в Пскове и о переводе в 1599–1600 гг. трех псковских стариц в Москву для устройства богаделен по псковскому образцу. Я. Г. Солодкин обратил внимание и на оставшиеся неизвестными М. Н. Тихомирову сочинения Никиты Фофанова: предисловия и послесловия к изданным книгам, небольшое сочинение о Смуте, вышедшее из нижегородской типографии в конце 1613 г. или начале 1614 г. Все эти произведения резко отличаются от Пискаревского летописца по стилю. Они напоминают псалмы или церковные песнопения. Здесь есть выражения и сравнения, отсутствующие в интересующем нас памятнике: в сочинении о Смуте Никиты Фофанова дважды встречаем противопоставление пшеницы и плевел, иерархов церкви он именует «духоносными отцами». Никита Фофанов, рассказывая о событиях Смуты, описывает главным образом иностранную интервенцию, в то время как автор Пискаревского летописца основное внимание уделяет внутренним «нестроениям». Псковский печатник, повествуя о разорении страны, оплакивает главным образом «погибель веры», летописца же не в меньшей мере волнуют светские сюжеты.
Я. Г. Солодкин пишет, что Никите Фофанову свойственна склонность к философско-историческим обобщениям провиденциалистического характера, чего нельзя сказать о составителе Пискаревского летописца [341] . Поэтому исследователь атрибутировал, вслед за О. А. Яковлевой, летописец московскому приказному человеку. Но вывод О. А. Яковлевой о причастности автора летописца к металлургии Я. Г. Солодкину представляется маловероятным, так как в памятнике встречаются только три лаконичные заметки об отливе Царь-пушки и колоколов, что явно недостаточно для того, чтобы говорить об особой осведомленности составителя свода в металлургии. Зато он согласился с мнением исследовательницы о причастности составителя Пискаревского летописца к строительному делу.
341
Солодкин Я. Г. По поводу атрибуций Пискаревского летописца // ТОДРЛ. Л., 1990. Т. 44. С. 395.
Я. Г. Солодкин предположил, что автор летописца служил в приказе каменных дел, так как известия о строительных работах в Москве и Подмосковье, Казани, Астрахани, Смоленске, Новгороде и Пскове охватывают 1584–1613 гг. и зачастую уникальны. Я. Г. Солодкин высказал мнение и о связях автора с Разрядным приказом, так как в летописце подробно говорится о военных действиях, смерти при царе Борисе последних представителей трех боярских фамилий, пожаловании М. Г. Салтыкову боярства для "посольства" в Речь Посполитую, основании Царева-Борисова. Как предположил исследователь, таким человеком был, по всей вероятности, дьяк Нечай Перфильев [342] . Основанием для такой гипотезы послужило упоминание Нечая Перфильева в одной из статей памятника в числе строителей Смоленского кремля. По документам также известно об участии в сооружении крепости дьяков П. Шепилова и Н. Сорочнева, но в летописце они не называются. Возможно, имя Нечая Перфильева не случайно упоминается в статье летописца, он мог иметь какое-то отношение к памятнику.
342
Солодкин Я. Г. По поводу атрибуций Пискаревского летописца. С. 392.
Гипотеза Я. Г. Солодкина представляется наиболее убедительной, во всяком случае, у нас нет аргументов, опровергающих ее, зато есть несколько сведений для ее подтверждения. Действительно, в Пискаревском летописце слишком мало заметок о металлургии и книгопечатании, чтобы на их основе можно было сделать вывод о причастности его автора к какому-либо из этих двух занятий, во всяком случае, если он и имел к ним отношение, то в течение непродолжительного времени. Но сведения о строительстве встречаются почти на всем протяжении второй части свода и зачастую уникальны, читаются только в Пискаревском летописце. Всего в памятнике восемнадцать заметок о строительстве: семь в начальной части летописи и одиннадцать в оригинальной. В Пискаревском летописце мы находим также много сведений, которые могли быть почерпнуты из разрядных записей. Поэтому мнение Я. Г. Солодкина о том, что автором был прказной человек, имевший отношение к приказу каменных дел и к Разрядному приказу, приобретает большую долю вероятности.
В одной из статей памятника действительно упоминается дьяк Нечай Перфильев как один из строителей Смоленской крепости. При сопоставлении немногочисленных биографических сведений о Нечае Перфильеве, приведенных С. Б. Веселовским в справочнике «Дьяки и подьячие XV–XVII вв», с событиями, описанными в Пискаревском летописце, можно заметить, что они во многом согласуются. Так, по С. Б. Веселовскому, в 1580–1581 гг. Нечай Перфильев был дьяком в Юрьеве-Ливонском. Пребывание Нечая Перфильева в Юрьеве-Ливонском находит документальное подтверждение: сохранились две царские грамоты от 1577–1578 гг. из Городового приказа дьяку Нечаю Перфильеву в Юрьев-Ливонский с распоряжением о посылке в ливонские города И. Т. Мясоедова, подьячего, горного мастера и сына боярского В. Д. Соломонидина с грамотами, продовольствия из Говье во Владимирец; сохранились также четыре отписки Нечая Перфильева в Разрядный приказ о посылке в новопокоренные ливонские города хлебных запасов, свинца и ядер [343] . Между тем статья Пискаревского летописца под 1559 г. сообщает о назначении Алексея Адашева воеводой в Юрьев и последующей смерти там. Эти сведения являются уникальными, они не встречаются больше ни в одном письменном источнике: «И как почал множитца грех земской и опришнина зачинатися, и князь велики его послал на службу в Юрьев Ливонской к воеводе ко князю Дмитрею Хилкову, а велел ему быти в нарядчиках. И князь Дмитрей ему быти в нарядчиках не велел, и он бил ему челом многожды, и он не велел… И послал его убити князь велики. Пригнал гонец убити, а он преставился за день и лежит во гробу» [344] .
343
Памятники истории Восточной Европы. М., 1998. Т. 3. С. 84–85, 94–95, 109–110; РГАДА. Ф. 159. Оп. 1. Д. 243. Л. 1-5; Д. 244. Л. 1–5.
344
Пискаревский летописец. С. 181.