Письма 1833-1854

Диккенс Чарльз

...Что касается приюта, мне представляется очень желательным, чтобы Вы, если возможно, узнали, согласится ли правительство помогать Вам в том смысле, чтобы время от времени сообщать Вам, в какие отдаленные части света следует посылать женщин с целью замужества, то есть где им легче всего было бы обзавестись семьей и где они были бы нужнее всего мужскому населению, как выехавшему из Англии, так и там рожденному. Если бы этих бедных женщин удалось посылать за границу с ведома и с помощью правительства, это могло бы весьма помочь всему предприятию. Но я (и не без причины) сомневаюсь, чтобы какое-либо английское правительство отнеслось к подобному вопросу с той серьезностью, с тем сознанием огромной ответственности перед богом, которую берут на себя инициаторы. Вот почему я советую Вам сделать эту попытку обращения к правительству ради самой себя и ради успеха задуманного Вами предприятия. Ее неудача нисколько не повлияет на неизмеримую благость и важность самого проекта.

Мне кажется, нам незачем будет, - во всяком случае, вначале, - строить для приюта специальный дом. И в Лондоне и в его окрестностях найдется много домов, которые можно будет приспособить для этой

цели. Число его обитательниц необходимо будет ограничить, но мне кажется, условия приема следует сделать для них как можно легче. Я разрешил бы начальнику любой лондонской тюрьмы присылать в приют подобную несчастную женщину (с ее согласия, конечно) прямо из тюрьмы, как только кончится срок ее заключения. Я разрешил бы любой кающейся постучать в дверь и сказать: ради бога, примите меня. Но в приюте я устроил бы два отделения, и в первое помещал бы всех новоприбывших для испытания, а потом уже, если они хорошим поведением и скромностью заслужат это право, допускал бы их в "общину" приюта, как я назвал бы его. Мне кажется, лучше всего было бы ввести в подобном доме так называемую "систему отметок" капитана Макконохи *, - я не знаю другой системы, столь хорошо задуманной, построенной на столь глубоком знании человеческой натуры и так тонко взывающей к ее особенностям. Попробую коротко изложить ее суть.

Женщине или девушке, желающей поступить в приют, нужно объяснить, что она явилась сюда для благотворного раскаяния и исправления, так как поняла, что ее прошлая жизнь была ужасна (и сама по себе и по своим последствиям) и не могла принести ей ничего, кроме горя, несчастья и отчаяния. Пока еще незачем говорить ей об обществе. Общество обошлось с ней дурно, отвернулось от нее, и трудно ожидать, чтобы она принимала близко к сердцу свой долг перед ним. Жизнь, которую она вела, губительна для нее, и пока она ее не оставит, ей не на что надеяться. Ей объясняют, что она пала глубоко, но еще может спастись от гибели благодаря этому приюту; и что здесь она получит средство вернуть себе счастье, а дальнейшее зависит только от нее самой. Поэтому вместо того, чтобы проходить испытание месяц, два или три месяца, или вообще какой-то определенный срок, ей требуется только заслужить определенное число отметок (это всего лишь черточки в тетради), и значит, она может сделать свое испытание очень коротким или очень долгим, в зависимости от ее собственного поведения. За такое-то количество выполненной работы она получает столько-то отметок, за день безупречного поведения столько-то. За такое-то проявление дурного настроения или неучтивость, за бранные слова и тому подобное у нее вычитается соответствующее количество отметок - весьма значительное по сравнению с получаемыми. Каждый день - это страничка в счетной книге с графами "дебет" и "кредит", которые ведут она и надзирательница. И только от нее самой зависит, чтобы сальдо было в ее пользу, - никто другой не властен изменить эти цифры. Ей указывают, что, прежде чем она получит право вернуться в лоно какого бы то ни было общества - даже общества приюта, - она должна делом доказать свою искренность, уменье сдерживаться и решимость заслужить то доверие, которое ей оказывают. Таким образом, призыв этот обращен сразу и к ее гордости, и к раскаянию, и к чувству стыда, и к ее сердцу, и к ее разуму, и к ее интересам. Так что, если она выдержит испытание, она обязательно (я верю, что такова вечная природа вещей) обретет самоуважение, и руководители приюта смогут в дальнейшем оказывать на нее влияние, которое иначе было бы невозможным. Несколько видоизменив эту систему отметок, я построил бы на ней всю жизнь приюта, ибо ее основной смысл и основное достоинство заключаются не в том, что она помогает воспитанию несчастных внутри его стен, но главное, готовит их к ревностному исполнению своего долга вне их и помогает вырабатывать привычку к сдержанности и твердость характера. И чем больше эти несчастные будут проникаться сознанием своего долга по отношению к небу и земле, чем больше они будут воспитываться по этой системе, тем сильнее будут они чувствовать, что обретут право вернуться в общество или стать добродетельными женами, только когда заслужат определенное число отметок, которое требуется равно от всех без всякого исключения. А всякая попытка обойтись без этого докажет только, что они недостойны обрести положение, которое утратили. Эта система требует даже, чтобы в конце их подвергли какому-нибудь соблазну - например, вручили деньги и послали с каким-нибудь поручением и тому подобное. Ибо ясно, что, если они не привыкнут сопротивляться соблазну внутри стен приюта, нельзя будет считать, что они смогут противостоять ему, покинув приют.

Само собой разумеется, все, чему их будут там учить, должно опираться на религию. Она должна быть основой всей системы. Однако совершенно необходимо применять к подобному классу лиц совершенно определенную систему воспитания, которая, будучи твердой и последовательной, в то же время не угнетала бы их и вселяла бы в них надежду. Приют должен научить каждую из них порядку, аккуратности, чистоплотности и таким хозяйственным обязанностям, как стирка, починка одежды и стряпня. Но при этом я добивался бы того, чтобы все они поняли следующее (я бы вывесил это в каждой комнате): они занимаются однообразным трудом, во многом себе отказывая, не ради него самого, но ради того, чтобы в конце концов они с божьей помощью освятили им собственный счастливый очаг.

Я уже упомянул, что предоставил бы возможность начальникам тюрем рекомендовать кандидаток в приют. Я считаю это чрезвычайно важным, ибо такие почтенные люди, как мистер Честертон, начальник мидлсекского исправительного заведения, или лейтенант Трэси из Брайдуэла (я хорошо знаком с ними обоими), прекрасно знают добрые чувства, скрытые в глубине сердца многих из этих несчастных, а также всю историю их прошлой жизни, и в разговорах со мной они частенько сетовали на отсутствие заведений, подобных задуманному Вами приюту, в которые можно было бы направлять их после их освобождения. Следует помнить, что большинство этих несчастных

женщин постоянно попадает в тюрьму, не совершив никакого преступления или проступка, после того, как лишь раз оступились. Полиция может забирать их по собственному произволу только потому, что они принадлежат к этому классу и бродят по улицам, после чего судья приговаривает их к нескольким месяцам тюрьмы. Когда эти несчастные выходят оттуда, у них нет иного выбора, кроме как вернуться к своему прежнему занятию, после чего они снова попадают в тюрьму. Хорошо известно, что многие из них дают полицейским взятки, чтобы их не трогали, но если у них не хватает денег, чтобы снова и снова откупаться, их немедленно арестовывают. Очень многие из них ведут себя в тюрьме превосходно - даже не получив того систематического воспитания, которое они будут получать в приюте: нежно ухаживают за больными и проявляют столько же кротости и мягкости, как самые добродетельные женщины. Совершенно очевидно, что многие из этих женщин некоторое время будут вести себя безупречно, а потом без всякой видимой причины устроят истерику и пожелают покинуть приют. Что-то в их образе жизни, очевидно, порождает в их душах какую-то отчаянную беззаботность - она может долго подавляться, но потом вспыхивает как безумие. Все те, кому доводилось наблюдать подобные вспышки в исправительных заведениях и в других местах, испытывали при этом вероятно, удивление и жалость. И поэтому я ввел бы правило, что никто не может покинуть приют раньше, чем хотя бы через двадцать четыре часа после изъявления такого желания, и за это время женщину следует, если возможно, ласково уговаривать и просить хорошенько подумать о своем поступке. Это внезапное сокрушение всего, что строилось месяц за месяцем, - на мой взгляд, настоящая болезнь, и я обращал бы на нее большое внимание, подходил бы к подобным женщинам с большой мягкостью и осторожностью _и ни в коем случае не считал бы один, два, три, четыре или даже шесть уходов из приюта непреодолимым препятствием к тому, чтобы вновь принять туда такую женщину_. Решение в каждом отдельном случае я предоставил бы руководителям приюта, причем наибольший вес должно было бы иметь постоянное хорошее поведение, предшествовавшее такому припадку.

Я начал бы с относительно небольшого числа - например, с тридцати человек - и изо дня в день внушал бы им, что успех опыта зависит только от них и что их поведение решает, будут ли спасены сотни и тысячи женщин, теперь даже еще не родившихся. Насколько успешен будет этот эксперимент, предсказать очень трудно, однако мне кажется, что если в приюте будет введена хорошо продуманная система и он будет хорошо управляться, половина его обитательниц будет спасена с самого начала, а в дальнейшем пропорция эта будет возрастать. Мне кажется, подобный подсчет должен оказаться весьма близким к истине.

Основная трудность заключается в том, чтобы как-то обеспечить их до конца жизни (если не удастся добиться помощи правительства), начиная с того момента, когда их можно будет считать исправившимися. Если предположить, что система отметок и воспитания окажется успешной и постепенно завоюет общественное доверие и уважение, можно, я полагаю, надеяться, что очень многие охотно будут брать этих женщин в услужение. Однако для очень многих из этих несчастных очень нужна была бы возможность начать жизнь заново в совершенно новой обстановке, так как тогда не было бы опасности, что их узнают, оскорбят или что прежние знакомые снова толкнут их на прежний путь.

Не знаю, захотите ли Вы доверить мне какую-то долю надзора и руководства этим приютом, но незачем говорить, что я вложил бы в подобное дело всю душу. И в этом отношении, как и во всех остальных, мною руководит только искреннее и ревностное желание всеми скромными средствами, находящимися в моем распоряжении, помочь вам в устройстве этого благодетельного заведения.

Во всяком случае, Вам для начала следует ознакомиться со всеми результатами предыдущих экспериментов в этой области - с их устройством, планами, руководством, а также с необходимыми расходами. Мне кажется, все эти данные я мог бы получить и изложить ясно и понятно не хуже всякого другого. Я предложил бы вам следующий план действий: _все, связанное со школой и церковью, на некоторое время отложить_. Когда я буду в Париже (с божьей помощью, я надеюсь там быть до рождества), я ознакомлюсь со всеми существующими там заведениями подобного рода и соберу все сведения, какие только возможно. Я убежден, что именно в Париже можно собрать гораздо больше полезного материала, чем в любом другом месте. Этот материал с добавлением нашего английского опыта я изложу в наипростейшей и наияснейшей форме, так что Вы сможете ориентироваться в нем, как на карте. Тем временем у Вас будут следующие преимущества:

1. Учреждая свою школу и аптеку, Вы сможете использовать все то, что может оказаться полезным при устройстве этого приюта.

2. Тем временем окончательно созреют, а может быть, даже будут осуществлены кое-какие проекты, которые сейчас затеваются в Лондоне. Хотя они делают лишь несколько шагов по тому же пути, но их успех или неудача будут равно поучительны.

3. Весьма вероятно, что в ближайшее время парламент займется рассмотрением всей системы ссылки и - что особенно важно - в различных предварительных докладах, касающихся этого предмета (с которыми мне довелось недавно ознакомиться) признается первостепенная важность вопроса о посылке женщин в различные колонии.

Я высоко ценю, дорогая мисс Кутс, Ваше доверие в подобном деле и Ваше чистое, возвышенное великодушие, и от всего сердца желаю, чтобы та помощь, которую Вы надеетесь оказать Вашему полу, с самого начала получила всю возможную поддержку, и чтобы исполнение Вашего замысла, если ему суждено исполниться, послужило прославлению Вашего имени и Вашего отечества. И, чувствуя все это, я даю Вам совет, который, мне кажется, должен помочь осуществлению этой цели. Поверьте, если Вы согласитесь, я никогда не забуду об этом деле, не остыну к нему и не перестану отдавать ему все свои силы и мысли. Но если Вы предпочтете какой-либо иной путь и сообщите мне об этом, Вы найдете во мне такого же ревностного помощника, которому так же лестно будет оказаться хоть чем-то Вам полезным...