Письма из замка дракона 1/3

Сразу предупрежу, что я не автор, а переводчик, оформитель и публикатор, или передающий, убергебенер, райхенер, энтрегадор, трансметтиторе, или как будет угодно вам, дорогие читатели. Потому что это письма, а менять что-то в чужих письмах ради повышения вашего интереса было бы неуважением к тем, кто их писал. Для меня это хорошо тем, что стилистические промахи не мои. (Правда, кроме тех, что появились при переводе). Авторы писем на публикацию не рассчитывали, так что вряд ли стоит и их обвинять в том, что они не позаботились в должной мере о читателе. Известно, например, что подслушивающий должен беречь уши. Да и не в таком положении были эти корреспонденты, чтобы много заботиться о красоте стиля. На самом деле, они заботились о своих адресатах, но вам, живущим много лет спустя, может не захотеться ставить себя на их место, по разным причинам.

Что касается

Впрочем – пишу я, подгоняя рукопись к предстоящему для помещения на сайт конвертированию в пригодный для электронных книжек формат – это относилось к тексту pdf для печатной книги, а теперь уже не до попыток отображения разного почерка корреспондентов. Всё равно всё будет одинаковым фонтом. И, прошу заранее прощения, издавать это в виде напечатанной книги в таком виде было бы неправильно, и уж тут претензии прошу направлять на сайт, потому что мне непонятно, зачем сперва обеднять и даже, можно сказать, калечить текст для fb2, чтобы потом именно из этого делать макет для издания книги. Притом что предыдущий вариант оформления текста никуда не делся. Ну ладно.

Аррасский диалект конца пятнадцатого века, как вы увидите, если дочитаете до письма от отца Юлии, передан суржиком. Но я не решился передавать окситанский каким-нибудь языком вроде польского. Это непоследовательно; но, в конце концов, все корреспонденты друг друга более-менее понимали, и это самое важное.

Вы можете задаться вопросом, откуда эти письма? Они не могли быть найдены в архиве инквизиции, не правда ли? Письма из замка дракона могли быть ею отобраны у адресатов в Майнце, Труа, Сент-Этьене и Тулузе (кроме последних писем всех четырех, как будет видно из них самих), и переписаны перед возвратом адресатам для написания ответа. Или даже не переписаны, а просто снова отобраны после ответа и помещены в архив. Но откуда могли в этом архиве взяться письма, направленные в замок? Инки могли сохранить копии своих писем; но большинство писем в замок написано не ими. Более того, корреспонденты часто писали что-то втайне от них.

Вы можете совершенно верно заключить, что это письма из архива замка дракона. Так что, наоборот, это письма из замка – копии отправленных, сделанные самими отправительницами. Несмотря на спешку при написании, это не так трудно. Для Августины это подтверждается в ее письме 51В (а впервые она упоминает об этом в первом же письме 11, что вызывает гневную отповедь куратора в 18Б). Правда, описанный там метод копирования оставляет открытым вопрос, что, собственно, является оригиналом, а что – копией. Во всяком случае, все письма из замка, в полном соответствии с описанием в этом письме, написаны на необычайно тонкой просвечивающей бумаге, и чернила одинаково четко видны на обеих сторонах; на обороте, естественно, текст зеркальный и читать его трудно. Очевидно, Мирей, Юлия и Марта тоже делали копии, но благоразумно умолчали об этом. Копирование рисунков сложнее и требовало больше времени, но тоже было возможно.

Во всяком случае, копии отправляемых писем делал не дракон, хотя вся переписка шла через него, как почтальона. Из содержания писем видно, что он почту не перлюстрировал. Ни тех писем, что жительницы его замка отправляли, ни тех, что получали.

С другой стороны, я не настолько хорошо с ним знаком, чтобы гарантировать на сто процентов, что он не отдал мне копий, сделанных им с копий, сделанных авторами. Разве что на девяносто девять. Один процент остается на вероятность того, что он, как исключительно опытный манипулятор, всегда оставляет манипулируемым ощущение свободы воли. Что, если он следил за перепиской, за развитием заговора против себя, но так ни разу и не дал этого понять заговорщицам? Потому что не предпринимал никаких действий, которые могли бы вытекать из его осведомленности? Впрочем, тогда с практической стороны все равно, читал ли он письма и делал ли он копии. Кстати, вполне возможно, он мог делать копии и не читая, с помощью какой-нибудь химической или даже биохимической технологии. Не читал из порядочности, а копии делал на всякий случай. Как и сами отправительницы. Вот этот всякий случай и настал: я их прочел и загорелся идеей перевести и опубликовать. Кстати, можно задаться вопросом, зачем это дракону, но вряд ли он ответит, если его прямо спросить. А догадки и есть догадки, их читатель может делать самостоятельно.

Между прочим, потом, после всех этих событий, дракон письма прочел! Это точно, потому что некоторые снабжены комментариями, большинства из которых я не делал – только перевел. Вторую часть письма 44 (или следует называть это письмом 44Б? но всё равно оно, скорее всего, было доставлено вместе с 44А) переставлено на место после письма 48, в начало второй пачки писем (письмом 48 первая пачка завершается). А четыре последних письма вообще разделены на куски, которые выстроены по времени событий. И сделал это тоже не я, а также не писавшие и не их адресаты – следовательно, дракон. Скорее всего, он сделал это или с разрешения авторов, или спустя много времени после их жизни. Скорее, второе, так как многие коментарии носят исторический характер.

Теперь, поскольку некоторые из корреспондентов и упоминаемых ими персон стали историческими личностьями, а другие, напротив, безвестно канули в пучину времени, обнародование этой переписки, скорее всего, не должно вызвать ничьих претензий. Правда, имена исторических персон сохранены, но корреспонденты не приписывают им никаких поступков или свойств характера, о которых не было бы известно из истории. Надеюсь, наследники упомянутых в письмах исторических личностей не будут иметь претензий к наследникам корреспондентов за высказывания в их адрес в этой переписке. Если все же какие-то претензии появятся, обязуюсь скрупулезно передать их дракону, и пусть отдувается. В конце концов, это он владелец замка, пусть и бывший, и владелец коллекции писем этого замка, и он разрешил публиковать эти три пачки!

Должен также уведомить вас, дорогие читатели: если в этой последовательности писем можно усмотреть что-либо, направленное против веры вообще, или против христианства в частности, или против средневековых католиков в особенности, то это совершенно не было моей целью.

Если какая-то цель и была, то, конечно, поделиться новыми историческими сведениями. Все знают, что охота за ведьмами была борьбой инквизиции против угрозы (по мнению многих, ошибочно усмотренной или даже намеренно сфальсифицированной) распространения власти преисподней на земные дела. Попыткой (по разным мнениям, успешной, безнадежной, несуществующей и т. д.) перекрыть дьяволу канал влияния. Оказывается, это была, помимо перечисленнего, война с цивилизацией драконов, причем, похоже, выигранная инквизицией. Во всяком случае, драконы оказались в глубоком подполье, а их место – подталкивателей человеческой цивилизации – заняли борцы с ними. Интересно, откуда это узнал Е. Л. Шварц (как показывает его «Дракон»)? Другое дело, что направление подталкивания тоже изменилось…

Более того, в тех же письмах мы можем найти намеки на источник ненависти, которую несколько позже описанных в них событий питали колонизаторы Америки к ее коренному населению. (Это помимо жажды наживы, естественным образом заставляющей демонизировать владельцев чаемого золота).

Если все-таки можно усмотреть в событиях, в которых участвовали и о которых писали корреспонденты, какую-то мораль, как это любили делать средневековые авторы, то это лишь следующий грустный вывод. Секретная организация, созданная ради любой, даже самой благой цели, неизбежно делается аморальной. Потому что ее агенты, поневоле (из соображений секретности) берущиеся самостоятельно решать этические проблемы, связанные с их деятельностью, естественным образом оказываются, как им кажется, над моралью или вне ее. Тогда применяемые этой организацией методы вскоре начинают катастрофически дискредитировать цель. Осознав это, структура, создавшая организацию, предпринимает попытку ее реформировать или расформировать. Однако организация может не согласиться подвергнуться расформированию. Она, скорее всего, попытается в целях собственной безопасности захватить контроль над создавшей ее структурой (возможно, заранее, когда ей даже еще ничего не угрожает). В случае удачи мораль окончательно оказывается забытой, да и благая цель остается пустой формальностью, главной целью становится сохранение завоеванного места на вершине пищевой пирамиды, если воспользоваться биологическим термином. Понимаю, это банально; но средневековые мемуаристы обычно и усматривали в исторических событиях очевидную мораль.

Я глубоко признателен всем, кто безропотно терпел мои постоянное занятие «этой ерундой» и дома, и, если где долго жил, то и в гостях. И прошу у них прощения за свою неконтактность в этот период. Дома, в Мытищах, конечно, от этого больше всех страдала, несмотря на то что академик, любимая и жена, Аня Дыбо. В Чувашии, в деревне Пошкарт (Малое Карачкино), что в часе езды от Чебоксар, я был нахлебником в доме № 7 у Зои Николаевны Самановой и ее дочери Вероники Васильевой. В Хакасии, в деревне Бутрахты, что в полутора часах езды от Абакана, в доме № 2 появлялся только к столу у Валерия Иосифовича и Галины Павловны Султрековых, и продолжил эту практику в самом Абакане у их дочери Эльвиры и (тогда еще) зятя Артема Кыржинаковых. За аналогичную более краткую помощь и терпеливое отношение я благодарю многих других своих родственников и знакомых. Не последнее место в этом терпеливом ряду принадлежит Сергею Львовичу Николаеву, лингвисту и энтомологу, который не только приютил меня на даче и – в течение еще большего времени – вез в своем уазике, но и заботливо заряжал мне комп от его аккумулятора.