Письма о науке. 1930—1980
Шрифт:
Для этой работы надо было иметь значительную свободу действий при реорганизации «Техснаба», и необходимым условием работы комиссии я рассматривал подчинение «Техснаба» комиссии и обязательность ее решений для «Техснаба». Из устава комиссии вытекала и окончательность ее решений для «Техснаба».
После того как с утверждением устава комиссии это было достигнуто, я поставил следующие две первоочередные задачи:
1) наладить деловую работу комиссии; и
2) опираясь на эту комиссию, добиться правильной работы «Техснаба».
Мой опыт работы в академических комиссиях показывал, что они работают плохо; их даже, по существу, нельзя было назвать комиссиями — это неорганизованные сборища, выносящие решения без предварительной проработки. Поэтому прежде всего я старался наладить рабочий дух в нашей комиссии.
Это было нелегко. Относительно легче было добиться,
Это стало понемногу удаваться, и мне кажется, что комиссия по техническому снабжению стала превращаться в рабочий орган.
Комиссия таким образом понемногу становилась пригодной для выполнения второй задачи налаживания работы «Техснаба».
Главное, что надо было сделать в первую очередь,— это дать «Техснабу» правильное направление в характере его работы, т. е. из формально-бюрократической организации сделать его организацией, способной вникать в существо порученного ей дела — знающей научные приборы, понимающей потребности институтов и заинтересованной прежде всего в том, чтобы всевозможно облегчить быстрое получение этих приборов, а также ознакомить институты с теми возможностями, которые дает им наша промышленность. Это означало, что из организации, состоящей из снабженцев, формально проводящих и реализующих заявки институтов, «Техснаб» должен превратиться в организацию, изучающую советский рынок приборов, нужды институтов и в свою очередь информирующую их с помощью специального информационного бюро, создающую центральный склад научных приборов и материалов.
Сдвиг в этом направлении произошел (доказывается это, например, тем. что оборот по научному оборудованию вырос в «Техснабе» за это время в 3 раза), но, конечно, целый ряд мелких хозяйственных недостатков в «Техснабе» был.
Комиссия тов. Деборина, назначенная Президиумом для обследования «Техснаба» и работы нашей комиссии, эти недостатки в деятельности «Техснаба» выявила. Но если бы эта обследовательская комиссия (как я после показал акад. Деборину) посмотрела протоколы наших заседаний, она увидела бы, что не только эти, но и целый ряд других, не отмеченных в обследовательском заключении недостатков, были совершенно ясны комиссии. Все эти недочеты я считал менее существенными, они изжились бы сами собой, как только была бы закончена основная наша работа — подбор кадров.
Мой административный опыт указывает, что если работнику указывать шаг за шагом, что ему нужно делать (как, например, теперь Президиум Академии наук делает с институтами), то из этого никогда ничего хорошего не получится. Всякому работнику должна быть дана свобода действий и только преподаны самые общие директивы, и он должен полностью отвечать за свою работу; это относится и к директору «Техснаба». Если он не сумеет эти директивы провести в жизнь, то он непригоден и его надо прямо снять и заменить другим. Вся задача заключается в том, чтобы подобрать <...> кадры из надлежащих людей. В этом секрет удачного администрирования. Но для того чтобы подобрать кадры, делается так: берут человека, дают ему возможность проявить себя в течение трех-четырех месяцев; если после этого срока он ничем не проявил себя — его нужно заменить другим. Это нужно проделывать до тех пор, пока не найдется подходящий человек. Иного способа наладить какой-нибудь аппарат я не знаю.
В «Техснабе» мы имели двух руководителей — тов. Малинина и тов. Лебедева. Тов. Малинин оказался удачной кандидатурой: он хорошо наладил дело с импортом, информацией и пр. Что касается тов. Лебедева, то он оказался слабым. Его нужно было бы заменить. Этого мы не успели сделать. Таким образом, только при чрезвычайной удаче можно было бы рассчитывать, чтобы «Техснаб» наладился как организация с прежними же кадрами и начал бы хорошо работать раньше чем через год.
Мы получили возможность осуществлять паше влияние на «Техснаб» в июле. Я считаю, что трудно было за полгода сделать больше того, что было сделано в отношении «Техснаба» именно в основных вещах, а не в тех мелочах, на которые в первую очередь обратила внимание комиссия Деборина. Но, по-видимому, мои взгляды на этот счет Президиум не разделил. «Техснаб»
Теперь Президиумом Академии наук комиссии предложены другие задачи. Ей предложено быть «основным совещательным, экспертным и планирующим органом Президиума АН по вопросам снабжения научных учреждений и экспедиций научным оборудованием, реактивами и экспедиционным снаряжением». При ограничении силы ее решения (оно по новой системе не имеет силы окончательности) это совершенно меняет функции комиссии. Они сводятся теперь к тому, чтобы оформлять экспертизой заявки институтов и следить, чтобы они правильно выполнялись Управлением делами. Такую комиссию с тем же успехом можно было бы назвать «комиссией благих пожеланий». Как бы мне ни хотелось, я не вижу, как она может быть полезной организацией. При каждом недоразумении, а недоразумения можно предвидеть на каждом шагу, нам пришлось бы обращаться в Президиум. Это крайне осложняет дело, так как Президиум Академии наук — Вы меня простите за откровенность — чрезвычайно трудная организация, чтобы с ней работать. Для примера могу привести хотя бы, что я два раза писал в Президиум о том, что необходимо изменить состав комиссии, заменив тех членов, которые не посещают заседания, более активными членами. Это ходатайство мое так и осталось неудовлетворенным. Президиум загружен большим количеством разнообразных дел и обращаться к нему за разрешением текущих недоразумений так же невозможно, как невозможно было бы мне, директору института, относить в Президиум все спорные вопросы и недоразумения, которые могли бы возникнуть, например, с моим административным персоналом. Из этого, конечно, толка не выйдет и не может выйти.
Наконец, последняя функция комиссии — планирующая. О ней я хотел бы написать Вам более подробно ввиду тех разногласий, которые выявились в этом вопросе при первом обсуждении отчета комиссии между мной и тов. Кржижановским.
Поводом для этих разногласий, если Вы помните, явилась разная оценка годичного отчета «Техснаба». Последний не только выполнил свой план, но еще на 40% своего оборота по научному оборудованию удовлетворил такие потребности институтов, которые не были предусмотрены планом и возникли в процессе текущей работы. В то время как комиссия со мной вместе считала это большим достижением и поощряла это, тов. Кржижановский заявил, что это «нужно лечить, а по поощрять». Как видите, противоречия между нашими взглядами обозначились достаточно определенно. Из дальнейших реплик тов. Кржижановского я понял, что он считает мое отношение к плановой системе недопустимым и корни этого он усмотрел в том, что я пропитан буржуазными взглядами, которыми я напитался во время моего пребывания за границей.
Никогда я не думал и не собирался отрицать роли плановости в нашем народном хозяйстве. Капитализм по сравнению с предшествующими системами хозяйства, конечно, имел преимущества, так как хотя и ограниченно, все же регулировал соотношение между производительными силами и потребностями. Но только введением социалистического хозяйства, когда государственное планирование может показать свою полную силу, можно было уничтожить капиталистические кризисы и добиться такого быстрого развития народного хозяйства, какое наблюдается у нас. Отрицать, что плановость в нашем народном хозяйстве есть осно»-ное и сильнейшее звено нашего хозяйства, ставящее нас на голову выше любой капиталистической страны, является полной нелепостью.
Те исключительно широкие возможности для планирования, которые дает социалистический строй, конечно, должны быть использованы для организации нашего научного хозяйства и явиться в будущем основным
фактором нашей научной мощи. Но методы планирования для научной работы должны быть совсем иными, чем те, которые применяются в других областях паше-го хозяйства.
Но пока что у нас с планированием научного хозяйства очень скверно, даже хуже, чем в некоторых капиталистических странах.
Для сравнения возьмем хотя бы Англию, которую я лучше всего знаю. В капиталистической Англии наука развивается вовсе не произвольно, исследования возникают отнюдь не спонтанно, хотя [наука] планируется больше не непосредственно, [не] прямым путем, но, как это характерно для капиталистических стран, известным давлением капитала, сообщающим ей желаемый уклон развития.