Письма живых
Шрифт:
Два легких авианосца сновали челноками между Николаевском-на-Амуре и Алеутами. С палуб и из ангаров на причалы сгружали боевые самолеты. Затем машины по заледенелым дорогам тащили на аэродромы. Тихо и незаметно для американцев на Атке развернулась база гидроавиации, а затем еще одна прямо на Уналашке.
В апреле с весенним солнышком все пришло в движение. У Кадьяка из-за тумана войны выплыла русская эскадра. Пока палубные самолеты бомбили причалы и аэродромы, к острову приближался «Бархэм». Заслуженный линкор стеснял своих молодых собратьев в сражении, скорость не та, но его орудия очень хороши для подавления береговой обороны. Могучего старика
После первого удара и докладов наблюдателей в рубке «Трех святителей» перераспределили приоритет целей. Олд-Харбор повторно атаковали самолеты с «Варяга», на перехват двух обнаруженных у причалов кораблей отправился полудивизион эсминцев.
Основной удар обрушился на порт и аэродром Кадьяк, прилегающие базы и позиции береговой обороны. Работали сразу три авианосца: огромный эскадренный «Три святителя» и перестроенные из коммерческих судов легкие «Молога» и «Тюмень». Последние не отличались скоростью и вместительностью ангаров. Вообще не несли брони. Но зато могли бросить на чашу весов по три десятка истребителей и штурмовиков. В сражении на краю Ойкумены это уже много.
Эскадрильи приходили одна за другой. Заработала кровавая карусель. Сбросив на цели свой смертоносный груз, самолеты шли на авианосцы, а им на смену уже подходила очередная группа. Истребители так патрулировали небо над островом и прилегающие зоны пока позволяли баки. Авианосцы держались в пятидесяти милях от острова. Вице-адмирал Гейден сократил дистанцию до минимума, все чтоб подтянуть авиацию как можно ближе к зоне высадки.
Вскоре к бомбежкам добавился обстрел. Стальной гигант «Бархэм» вошел в залив. Его башенные орудия били по целям практически прямой наводкой. Стального сокрушителя оберегали верткие шустрые эсминцы. За военными кораблями маячили серые туши транспортов. Артиллерийский налет продлился полчаса, а затем к берегу ринулись штурмовые корабли с носовыми аппарелями и десантные баржи.
Крейсер «Адмирал Нахимов» поддерживал десант на остров Спрус. Торчащий из океана кусок скалы не представлял собой серьезную крепость. Большую часть американских сил на острове составляли военные строители, сооружавшие аэродром. Так что высадка роты морской пехоты прошла без проблем.
Контр-адмирал Рыбалтовский наблюдал за высадкой с мостика «Бархэма». Прошлой осенью он сдружился с командиром морской пехоты. Но теперь Эдуард Янович высаживался на берег со второй волной своих молодцев. Генерал-майор Рютель на собственной шкуре проверял правильность своих выкладок и расчетов при подготовке расписания высадки. В отличие от десантов на Карибских островах, Тихоокеанцы раздробили свои силы, но зато атаковали одновременно все значимые пункты на побережье Кадьяка и прилегающих островов.
Риск, конечно. Большой риск, если вдруг что-то пойдет не так. Но зато высадка сразу на несколько плацдармов позволяла с первых минут навязать противнику свой жесткий темп, парализовать его резервы, подавить волю.
— Радио с берега!
— Давай, что там?
Лейтенант штаба высадки протянул серый бланк расшифровки.
— Рютель на берегу.
— Молодцом! Приказ на «Смышленый»: «Встать в проливе между Вуди и Кадьяком. Поддержать огнем десант».
— Пожалуй стоит отрядить
— Корректировщиков высаживают эсминцы. Каналы связи коды передали?
— Передали, но все же лучше своего человека.
В словах моложавого капитана первого ранга есть резон. Рельеф острова весьма гористый, а всесокрушающие своей мощью морские орудия бьют по настильной траектории. Попасть куда-то из башенных монстров в таких условиях та еще задача. Шума много, скалы трясутся и раскалываются, земля гудит, а реальных попаданий маловато выходит.
На палубах «Рейнира» пассажиры только подозревали, что за кормой творится что-то нехорошее. И далеко не все. Некоторые даже не поняли, с чего вдруг моряки открыли огонь. Войсковой транспорт уносил винты в глубь залива. Рядом шли три эскортных корабля. До Анкориджа целых 170 миль или двенадцать часов хода.
Там далеко за кормой скалы окрасились кровью. С моря на пляжи нахлынула волна русской морской пехоты. Песок и тундровые луга украсились свежими трупами, дымящимися воронками, шрамами. Тяжелые снаряды и бомбы перемешивали защитников Кадьяка с щебнем и землей.
Офицеры и солдаты добровольческого полка могли только догадываться, что отстреливающиеся на острове солдаты береговой обороны сегодня подарили добровольцам жизнь. Точнее говоря, приняли удар на себя. По планам командования, именно первый полк дивизии «Лафайет» после короткого отдыха и приведения в порядок матчасти в лагере на Аляске должны были перебросить на усиление гарнизона Кадьяка. Да, одним повезло, другим нет. Так бывает.
— Зато мы точно не заблудились, — ближе к вечеру Бользен и Стинг вновь поднялись на палубу.
Теперь у обоих не было ни малейших сомнений в том, что они действительно идут заливом Кука.
— Меня беспокоят моя ремонтная и артиллерийская роты, — вздохнул майор. — Артиллерия и транспорт на других кораблях. Сам знаешь.
— Берегом, по железной дороге.
— Рихард, ты точно иностранец! Железная дорога Аляски не связана с континентом. Мы с тобой на большом острове.
Глава 3
Урал
22 апреля 1942. Князь Дмитрий.
Совещание в разгаре. Уже во время пространного выступления профессора Хлопина князь Дмитрий дважды терял нить обсуждения. Нет, все в целом понятно, если в тексте встречаются непонятные слова, на суть они не влияют. Однако, чем дальше, тем сильнее портилось настроение. Радовало одно, ученые полностью погружены в свою атмосферу, на высокопоставленного и высокородного куратора внимания не обращают.
Когда разговор дошел до практических результатов ториевого проекта, наступило некоторое оживление.
— Вы верно подметили, Виталий Григорьевич, необходимо теоретическое обоснование, — поднялся с места профессор Курчатов. — Между тем, я до сих пор не могу получить внятный ответ, когда мы выйдем на реальное обогащение азовских черных песков?
Продолжение речи профессора Дмитрий пропустил мимо ушей, количество незнакомых терминов на единицу смысла превысило любые разумные пределы. А уж захватившая ученых мужей тема тория вообще вызывала у князя глухое раздражение. Нет, краткие выжимки по практическим экспериментам и научным расчетам он читал и даже научился переводить на доступный русский.