Письма
Шрифт:
В 1874 году двадцатилетний Оскар Уайльд добился высшего академического успеха — стипендии в оксфордском колледже Магдалины. Стипендия составляла 95 фунтов стерлингов в год и выплачивалась в течение четырех лет. В октябре он поселился в Оксфорде. Во время первых своих летних каникул он совершил путешествие по Италии, с которого и начинается отсчет его писем.
1. Леди Уайльд {16}
Милан
Четверг [и пятница, 24 и 25 июня 1875 г.]
16
Титьен, Тереза (1831–1877) и Требелли, Дзели (1838–1892) — итальянские оперные певицы, регулярно выступавшие в Дублине в 1860-е и 1870-е годы. Отличались весьма внушительным телосложением. Беттини, Александр — певец, тенор, за которого Требелли вышла замуж.
«Библия с ирландскими глоссами», о которой пишет Уайльд, вовсе не была Библией, и в ней не было никаких ирландских глоссов. В действительности это был требник, известный как Бангорская книга антифонов, являющаяся самой древней из всех известных ирландских рукописных книг; Тодд, Джеймс Хенторн (1805–1869)
Моррис, Уильям (1834–1896) — английский писатель, художник и общественный деятель. Студентом Оксфорда примкнул к кружку прерафаэлитов; Россетти, Данте Габриель (1828–1882) — английский живописец и поэт, основатель «Братства прерафаэлитов» (1848), сыгравшего огромную роль в развитии искусства и литературы в Англии последующих десятилетий XIX века, а также оказавшего влияние на умы многих знаменитых в будущем деятелей английского искусства.
Аутери-Мандзокки, Сальваторе (1845–1924) — итальянский композитор. Премьера оперы «Долорес» состоялась сначала во Флоренции, и лишь 24 июня она была исполнена в Театро даль Верме в Милане. Позже, в 1878 году, ее поставили в «Ла Скала».
«Юный Гулдинг» — возможно, Гулдинг, Уильям Джошуа (1856–1925), впоследствии директор многих ирландских фирм. Действительно был другом Махэффи, однако его потомкам ничего неизвестно об их совместном путешествии по Италии.
Мне кажется, я расстался с тобой в последний раз, глядя на луну с площади св. Марка. С трудом оторвавшись, мы вернулись в гостиницу. Назавтра мы с утра отправились в гондоле в плавание по Большому каналу. По обе стороны — роскошные дворцы с широкими лестницами, спускающимися к самой воде, и повсюду кругом — высокие столбы для причаливания гондол с красочными родовыми гербами. Все вокруг изумительно живописно: желтые полосатые навесы над окнами, беломраморные своды и церкви, красные кирпичные звонницы, большие гондолы с грузом фруктов и овощей, направляющиеся к мосту Риальто, где находится рынок. Сделали остановку, чтобы осмотреть картинную галерею, помещающуюся, как обычно, в бывшем монастыре. Тициан и Тинторетто в расцвете творчества. Тициановское «Вознесение богоматери» безусловно лучшая картина в Италии. Посетили множество церквей, однако все они построены в экстравагантном «барочном» стиле: очень много металлических завитушек, полированного мрамора и мозаики, но, как правило, никакой художественной ценности. Помимо тицианов, в картинной галерее есть еще две великие картины: прекрасная «Мадонна» Беллини и «Богач и Лазарь» Бонифацио; на последней изображено единственное хорошенькое женское лицо, которое я видел в Италии.
День провел в гондолах и на рынках; вечером — большой оркестр и гулянье всех щеголей Венеции на площади св. Марка. Чуть ли не каждая женщина старше тридцати пудрит спереди волосы; большинство носит вуаль, но, как я заметил, шляпки теперь делают с очень высокой тульей и двумя венками: одним — под диадемой, а другим — вокруг тульи.
После замужества итальянки ужасно опускаются, но мальчики и девочки красивы. Среди замужних женщин типичны «Титьены» и некрасивые подобия «Требелли Беттини», дородные и с желтоватым цветом лица.
Утром завтракал на борту парохода «Барода», принадлежащего судоходной компании «Пенинсьюлар энд ориентал». Меня пригласил судовой врач, молодой дублинец по фамилии Фрейзер. В полдень отбыли в Падую. Поверь, красота архитектуры Венеции и ее колорит не поддаются описанию. Здесь византийское искусство встречается с итальянским — от Востока в этом городе не меньше, чем от Запада.
В Падую приехали в два часа. Посреди густого виноградника стоит капелла — великое творение Джотто; все фрески на стенах принадлежат его кисти; одна стена посвящена жизнеописанию девы Марии, другая — жизнеописанию Христа; потолок синий, с золотыми звездами и картинами в медальонах; на западной стене — большая фреска с изображением рая и ада; сюжет фрески подсказал ему Данте, которому, как говорит он сам, стали тяжелы ступени изгнанничества в Вероне Скалигеров [3] , и он перебрался к Джотто в Падую, где жил с ним в доме, сохранившемся до сих пор. О красоте и чистоте чувства, ясном прозрачном цвете, таком же ярком, как в тот день, когда Джотто писал это, и гармонии всего здания я просто не способен рассказать тебе. Он — первый среди художников. Мы больше часа провели внутри капеллы, преисполненные изумления, благоговения и, главное, любви к изображенным им сценам.
3
Итальянский феодальный род, к которому принадлежали правители Вероны.
Падуя — город своеобразный, с красивыми колоннадами вдоль каждой улицы, с университетом, похожим на казарму, с одной-единственной прелестной церковью (св. Анастасии) и множеством унылых, а также с лучшим рестораном в Италии, где мы и пообедали.
В Милан прибыли под проливным дождем; вечером отправились в театр и посмотрели хороший балет.
Сегодня утром — Собор. Снаружи он очень перегружен башенками и статуями, чудовищно несоразмерными со всем зданием. Внутри же крайне величествен благодаря своим огромным размерам и гигантским колоннам, поддерживающим крышу; есть хорошее старинное цветное стекло и множество отвратительных современных витражей. Эти современные художники не понимают, что назначение витража в церкви — сконцентрировать и гармонизировать цвет; у хорошего старинного витража узор богат, как у турецкого ковра. Фигуры играют совершенно второстепенную роль и лишь служат для обозначения чувства художника. Витраж современного фрескового стиля вынужден sua natura [4] конкурировать с живописью и конечно же выглядит безвкусно и театрально.
4
По своей природе (лат.).
Собор ужасно бездарен. Снаружи его архитектура уродлива и нехудожественна. Сверхтщательно отделанные детали понатыканы высоко наверху, где их невозможно разглядеть; все в нем отдает безвкусицей; впрочем, даже и бездарный, он производит впечатление чего-то монументального из-за громадной величины
Из Падуи — забыл рассказать тебе — мы в шесть часов приехали в Верону и даже посмотрели в старинном римском амфитеатре (таком же совершенном внутри, как в древнеримские времена) «Гамлета» — играли, разумеется, без души, — но ты не можешь представить себе, до чего романтично было сидеть дивным лунным вечером в древнем амфитеатре! Утром осматривали усыпальницы рода Скалигеров — прекрасные образцы пышной «пламенеющей» готики и художественного литья, а также чудесный рынок, весь заполненный огромнейшими зонтами — я таких никогда не видывал, прямо-таки молодые пальмы, — под которыми восседали торговцы фруктами. О нашем приезде в Милан я тебе рассказывал.
Вчера (в четверг) сначала побывали в библиотеке св. Амброзия, где видели несколько знаменитых рукописных книг и два превосходных палимпсеста, а также библию с ирландскими глоссами не то шестого, не то седьмого века, которые были прочтены Тоддом, Уитли Стоуксом и другими исследователями; кроме того, там неплохое собрание картин, в частности коллекция рисунков и набросков мелом Рафаэля — по-моему, гораздо более интересных, чем его полотна, — хорошие работы Гольбейна и Альбрехта Дюрера.
Потом — в картинной галерее. Несколько хороших полотен Корреджо и Перуджино; жемчужина всей коллекции — прелестная «Мадонна» Бернардино, стоящая на фоне решетки, увитой розами, которые восхитили бы Морриса и Россетти; другую его «Мадонну», на фоне лилий, мы видели в библиотеке.
Милан — это второй Париж. Дивные аркады и галереи; весь город — сплошной белый камень и позолота. Превосходно пообедали в ресторане Биффи и запили обед отличным астийским вином, похожим на хороший сидр или на сладкое шампанское. Вечером слушали новую оперу, «Долорес», сочиненную молодым маэстро Аутери; местами это неплохая имитация Беллини, есть два-три изящных рондо, но общее впечатление — немелодичные вопли. Тем не менее неистовый восторг публики не знал границ. Каждые пять минут поднималась буря рукоплесканий и со всех сторон зала неслись крики «Браво!», после чего все исполнители в бурном порыве бросались звать композитора, который сидел в ближайшей ложе, готовый выскочить на сцену при малейшем намеке на одобрение. Этакий тщедушный субъект, который для выражения переполнявших его чувств прикладывал свою немытую руку к несвежего вида рубашке, бросался в экстазе на шею примадонне и посылал всем нам воздушные поцелуи. Выходил он не меньше девятнадцати раз, пока наконец на сцену не вынесли три венка, один из которых — зеленый лавровый венец с зелеными же лентами — и был водружен ему на голову, но так как голова у него очень узкая, венец спереди покоился на его длиннющем костистом носу, а сзади — на грязном вороте. Не видал ничего нелепее всей этой сцены. Опера, если не считать пары удачных мест, начисто лишена художественных достоинств. В театре была принцесса Маргарита, очень породистая и бледная.
Пишу я это в красивом месте — городке Арона на Лаго-Маджоре. Махэффи и юный Гулдинг остались в Милане и поедут оттуда в Геную. За неимением денег я вынужден был расстаться с ними и чувствую себя очень одиноким. Мы замечательно путешествовали.
Дилижанс отправляется сегодня в двенадцать. Мы поедем через Симплонский перевал почти до Лозанны — восемнадцать часов в дилижансе. Завтра вечером (в субботу) буду в Лозанне.
Твой Оскар
2. Уильяму Уорду [17
17
Уорд, Уильям Уэлсфорд (1854–1932) — соученик Уайльда по Оксфорду и даже сосед по комнате. В 1876 году, после пяти месяцев путешествий по Европе, переехал в Брюссель. Его небольшие «Оксфордские воспоминания», посвященные Оскару Уайльду, были включены в качестве приложения в книгу Вивиана Холланда «Сын Оскара Уайльда» (1954).
Лиддон, Генри Парри (1829–1890) — ирландский священник, профессор Оксфорда, специалист по толкованию Библии, с 1870 года — настоятель Собора св. Павла, последний великий английский проповедник; Ньюмен, Джон Генри (1801–1890) — ирландский священник, вначале принадлежавший к англиканской церкви, впоследствии ставший католиком, с 1879 года — кардинал.
Маллок, Уильям Харрелл (1849 1923) — английский писатель, автор пародийного романа «Новая республика, или Культура, Вера и Философия в английском загородном доме», который печатался анонимно в журнале «Белгрейвия» с июня по декабрь 1876 года. Впоследствии (в марте 1877 года) вышел в виде книги, в двух томах, также анонимно. Однако, во всяком случае в Оксфорде, авторство Маллока было прекрасно известно с самого начала. Все герои его романа — реальные люди, наиболее известные из них — Джон Рёскин, Мэтью Арнольд, Олдос Хаксли, Уолтер Патер и другие.
«Аврора Ли» (1857) — роман в стихах английской поэтессы Элизабет Барретт Браунинг (1806–1861) — жены поэта Роберта Браунинга (1812–1889); «In Memoriam» (1850) — поэма А. Теннисона (1809–1892). Книга, которую Уайльд послал Уорду, с надписью: «У. У. Уорду от Оскара Ф. О'Ф. Уайльда. Меррион-сквер, 1. 25 июля ‘76», сохранилась у сына Уайльда Вивиана Холланда.
«Котенок» — Хардинг, Ричард Реджинальд (1857–1932) — соученик Уайльда по Оксфорду в 1875–1879 гг. С 1895 года до конца жизни — член Лондонской фондовой биржи.
Ригод, Джон (1823–1888) — священник, в разные годы исполнявший различные обязанности в колледже Магдалины в Оксфорде, где учился Уайльд. Его брат, Джиббс Ригод (1821–1885) — генерал-майор, участник войны в Афганистане (1851–1853) и в Китае (1860).
Дублин, Меррион-сквер Норт, 1
[Среда 26 июля 1876 г. Почтовый штемпель — 27 июля 1876 г.]
Дружище, признаться, я не числю себя прихожанином Храма Разума. Ведь разум мужчины — это, по-моему, самый лживый и дурной советчик на свете, не считая разве что разума женщины. Вера, на мой взгляд, есть яркий свет стезе моей, хотя это, конечно, экзотический побег в нашем сознании, нуждающийся в постоянном уходе. Моя матушка, наверное, согласилась бы с тобой. Делая исключение для народа, которому догма, по ее мнению, необходима, она отвергает религиозные предрассудки и догмы во всех формах, и особенно идею священника и таинства, стоящих между нею и Богом. У нее очень сильна вера в ту ипостась Бога, которую мы называем духом святым, — в божественный разум, коему сопричастны все мы, смертные. В этой вере она очень крепка. Хотя иной раз ее, конечно, тревожат разлад и несовершенство мира, когда ей случается заглянуть в книгу философа-пессимиста.