Письмо из Италии (сборник)
Шрифт:
Илья прослушал запись несколько раз. Его сын находится рядом с разрушенными небоскрёбами, а после того, что произошло на этом пятачке, каждое из соседних зданий тоже может обрушиться в любой момент. Люди могут задохнуться в дыму, погибнуть под обломками, быть помяты и раздавлены бегущей в панике толпой. Да мало ли что…
Илья посмотрел вокруг. Его сотрудники вернулись к своим делам, только Майк делил своё время между телевизором, интернетом и разговорами с женой. Он держал в курсе событий даже тех, кто не очень хотел его слушать. Увидев прямой репортаж из Иерусалима о том, как палестинцы радовались взрывам в Америке,
– Я не понимаю, как ваши люди могут жить рядом с этими… – он замялся, пытаясь подобрать не очень оскорбительный эпитет, – с этими фанатиками.
Илья молчал. Им овладела апатия; артерии, по которым циркулировали человеческие эмоции, на секунду открывшись, вновь прочно закупорились. Он лишь периодически набирал номер Максима и, не дозвонившись, возвращался к проекту. Когда он услышал, что обрушилось ещё одно здание, он посмотрел на часы. Максим звонил пять часов назад. Пожар, конечно, продолжается, но пыль и обломки осели и его сын должен был уйти из опасной зоны.
Опасная зона в Нью-Йорке! Кто бы мог подумать, что центр деловой жизни страны превратится в развалины. За несколько часов всё стало с ног на голову. Мир, существовавший до 11 сентября, стал казаться наивным и патриархальным. Его уже не вернёшь. Обладание современным оружием совсем не гарантирует успеха. Дикари, приносящие Аллаху человеческие жертвы, могут уничтожить западную цивилизацию. И уничтожат, если их не остановить.
Телефонный звонок вернул Илью к действительности.
– Если это Скот, я набью ему морду, – решил он.
– Илья Окунь слушает.
– Внимательно?
– Сынок, Макс, где ты?!
– Я иду домой. Метро не работает, я пока на 60-й улице, но здесь уже можно нормально дышать. Кха-кха-кха.
– Ты кашляешь?
– Нет, это я смеюсь.
– А у тебя есть повод?
– Конечно, сегодня день моего рождения.
– Что ты, говоришь?
– Я говорю, что буду отмечать 11 сентября, как день рождения. Ты сам подумай, не успел я уйти из одного здания, оно разрушилось, ушёл из другого, оно разрушилось, мне уже стало жалко дома, в которые я заходил. Они ведь обречены. Кха-кха.
– Значит, если ты останешься внутри, у здания ещё будет шанс.
– Я не думал об этом.
– Подумай и когда вернёшься домой, никуда не выходи.
– Почему, Илья?
Каждый раз, когда сын называл его по имени, он начинал притворно возмущаться: «какой я тебе Илья, я папочка, дорогой, горячо любимый и глубокоуважаемый», но сегодня Окунь старший нарушил традицию.
– Потому что в такой день на улицы выползает всякая нечисть. Мародёры и грабители.
– Не беспокойся, дорогой папочка. Я от дедушки ушёл, я от бабушки ушёл, а уж от мародёров тем более уйду. Да их здесь и нет, глубокоуважаемый. У нас хозяева обувных магазинов сами раздавали свой товар.
– Свежо предание…
– Я сам видел! Они под честное слово давали кроссовки женщинам, которые были в туфлях на высоком каблуке. Ходить в такой обуви неудобно, а покупать что-нибудь более подходящее – некогда.
– А кто этих женщин заставлял так одеваться?
– Горячо любимый папочка, здесь ведь не Миннеаполис, здесь служащие работают в респектабельных фирмах и имеют дело с достойными людьми, поэтому и выглядеть они должны прилично. Кха-кха-кха.
– Позвони мне из дома.
– Не могу обещать, я и так с трудом прорвался,
– Постарайся.
– Постараюсь. Кха-кха-кха.
– Будь здоров и не кашляй.
– Буду и не буду…
Связь оборвалась, но главное Илья узнал. Его сын вне опасности. Илья закрыл лицо руками, сполз со стула и встал на колени. Хотя он и считал себя атеистом, он стал благодарить Бога и был уверен, что Всевышний простит его за неверие. Сколько времени продолжалась молитва, он не знал. Когда он посмотрел на часы, было 8 вечера. Он собрал вещи и поехал домой.
В сумерках он с трудом разглядел на мосту человека, державшего американский флаг. Все машины, проезжая мимо, громко сигналили. Илья въехал на мост, остановился и вышел из машины. Около флага по стойке «смирно» стоял старик, в котором чувствовалась военная выправка. Илья подошёл к нему и протянул руку. Тот ответил на рукопожатие и опять встал навытяжку. Он выбрал место, с которого его было хорошо видно и пришёл сюда, чтобы поддержать дух сограждан. Сам он воевать уже не мог, но он благословлял на борьбу своих детей и внуков.
Нервное напряжение, накопившееся у Ильи, прорвалось. Он обнял незнакомца и зарыдал. Слёзы облегчали душу, освобождали её от боли и горечи. Это были слёзы радости за сына, слёзы горя об умершей жене и тысячах людей, погибших в Международном Торговом Центре. Его организм, промытый слезами, стряхивал апатию и возвращался к жизни. Старик тоже плакал, а машины, проезжая под мостом, продолжали сигналить на разные голоса…
Фитнес
I. КЛУБ
Сын давно звал его к себе и Илья, взяв отпуск, поехал в Нью-Йорк. Он хотел присмотреться к столице и окончательно решить сможет ли он после всех этих лет жить в большом городе.
Первый раз он с Надей и Максимом приехал туда через полгода после того, как они попали в Америку. Денег у них не было, они экономили на всём, поэтому на оперу в Метрополитен взяли самые дешёвые билеты. Наблюдая за действием с высоты птичьего полёта, Илья заметил в партере несколько свободных мест и после антракта хотел туда пересесть, однако его опередили. Ему показалось, что сделали это его бывшие соотечественники.
Обстановка внутри театра по своему духу напоминала Большой. Хорошо одетые зрители чинно прогуливались в фойе, стояли в очереди в буфет или, оставшись на своих местах, изучали программки. Всё это вызывало ностальгические чувства и ему с Надей хотелось как можно дольше побыть в этой атмосфере, но они боялись, что Максим не выдержит такое длинное представление. Однако постановка была мастерская, артисты пели превосходно и их сын слушал затаив дыхание.
Они были ещё под впечатлением, когда вошли в лифт. Следом за ними, придержав закрывающиеся двери, вскочили мужчина и женщина.
– Какой этаж? – спросил мужчина.
– Первый, – ответил Илья.
– Конечно, первый, какой же ещё, – подхватил кто-то из вошедших ранее, – опера-то кончилась.
Они переглянулись. В лифте самого большого культурного центра Нью-Йорка оказались одни русские. Советская ментальность сначала заставила их купить билеты на галёрку, потом искать свободные места в партере, а сразу после окончания встретиться здесь, чтобы побыстрее спуститься к гардеробу и взять свою одежду без очереди, пока остальные зрители аплодируют.