Письмо на панцире
Шрифт:
В это самое время Толя вскрикнул и тут же, пригнувшись к Василю, зашептал:
— Ой, кажется, ползёт…
— Она! — сказал Василь. — Осторожно, не придави! Да ты не бойся, они не укусит…
Василь был прав: черепахи безвредные и, можно сказать, безобидные животные.
Первым подскочил к черепахе Толя. Она ползла мимо него, выпростав из-под себя ноги и высунув голову. Ей было, должно быть, тяжело ползти по неудобному грунту, и потому она, как бы зевая или желая облегчить себе дыхание, широко открыла свои беззубый рот. Вот это и испугало Толю. А Василь не растерялся:
— Ура! — закричал Толя. — Теперь давай тихонько переворачивай и прочитай, чего там нацарапано.
В это время мальчики услышали сигнал, который звал их в отряд. Василь вопрошающе посмотрел на Толю, но тот не успел ответить. Раздвинулись кусты, и показалась голова вожатой Веры.
— Ах вот где вы! А я вас ищу уже с полчаса. Быстренько…
ЧЕТЫРЕ БУКВЫ НА ПАНЦИРЕ
Последние минуты в больнице. Минуты растягиваются в часы. Радость вперемежку с грустью. Так много рук надо пожать, с такими хорошими людьми проститься, с обняться, поцеловаться — с нянюшками, врачами, с медсёстрами и с лаборанткой, которая так осторожно колола Витии пальчик, что не сравнить с укусом комара. Наберёт алую кровь в пробирку, поболтает и скажет: А у тебя, Вита, всё хорошо.
Жалко расставаться с тем, кто полюбился, кто был с тобой в тяжёлые минуты и часы, кто согревал твои холодные от волнения руки в своих тёплых ладонях.
А расставаться Вите надо было и с папой. Иван Павлович, проводивший все дни с Витой, уезжал вечером того самого дня, когда Василь и Толя притащили в больницу нечто завёрнутое в дырявую мешковину, что было, конечно же, черепахой-почтальоном.
В воротах больницы гостей из Артека остановил вахтёр. Он, хотя с виду был такой старичок-добрячок, на самом деле оказался куда прозорливее Веры.
Тут надо сказать, чем кончилась операция мальчиков, которую можно назвать «Ловля черепахи-почтальона».
Когда Василь и Толя услышали строгий голом Веры, они сразу же закрыли или, вернее, заслонили собой черепаху. При этом они произнесли в один голос:
— Мы идём.
— Догоняйте, — сказала Вера и скрылась в кустах.
— Что будем делать? — спросил Толя.
— Как что? Повезём черепаху Вите. Она же выздоравливает, и она про почтальона рассказала.
— А прочитать?
Толя наклонился над черепахой и начал медленно переворачивать её со спины на ноги.
— Вась, а она не кусачая?
— Так я же тебе сказал, что она беззубая. Ты ж сам хвастал, что знаешь черепаху, как родного брата, и что у вас здесь кусающихся нет. Подвинься, я переверну.
— Смотри, Вась, убежит.
— А ты помогай. Что стоишь, как перед тигром! Я ж сказал: не укусит. Становись тут, в случае чего, держи за панцирь.
Черепаху перевернули, Василь её держал, а Толя постарался прочитать, что написано на панцире.
В это время раздался голос Веры:
— Где же вы?
— Идём, идём!..
С черепахой, которую держал Василь, бежать было неудобно. Легче стало только после
— Я знаю, куда мы её спрячем, — сказал Толя. — Лучшего места и не придумать! В ящике для старого спортинвентаря. Только на крышку надо положить большой камень. Он там рядом лежит. Видел?
— Видел. А воздуха там хватит?
— Разумеется, хватит. Это ж всего на два-три дня. Пока нас к Вите пустят. И потом, это же че-ре-па-ха. Ей воздух что пища: есть — хорошо; нет — и так проживёт. Я об этом в книжке читал. Читать надо, товарищ Василь. Книги — они сила. Вот я, например…
— Знаю, знаю, что ты самый умный и начитанный. Но вот как бы черепаха у нас не задохнулась.
— Не задохнётся. Она без воздуха может прожить очень долго. Это же древнейшее пресмыкающееся. Она произошла от котилозавров. Сотни тысяч лет…
Толя явно хотел поразить Василя своими знаниями. Но мальчикам надо было догонять вожатую, и Толе пришлось прервать свою лекцию о черепахах.
В другое время Василь с удовольствием бы его послушал, но сейчас только спросил:
— А ты успел прочитать на панцире?
— Ничего не успел. Хотя первые буквы видел. По-моему, там было «О», ещё раз «О» и «Т» или «П»… Эти четыре буквы я разобрал.
КОСТЯНОЙ ДОМИК
Вахтёр больницы, старичок-добрячок, сказал таким решительным и звонким голосом, что в нём было больше металла, нежели в тарелках духового оркестра:
— Это что ещё за грязный мешок?! А ну положь!
Тут только Вера заметила, что мальчики несли что-то в руках. Они так ловко прятали этот арбуз или дыню в мешковину, что ей показалось чудом появление в руках у мальчиков предмета, которого не было ни в маленьком автобусе-«рафике», на котором они ехали из Артека, ни только что, когда они входили в ворота больницы. И никакой это был не арбуз и не дыня.
А чуда тоже никакого не было. Просто Василь нёс черепаху, а Толя его прикрывал. В автобусе же круглый предмет в мешковине лежал под лавкой, и четыре ребячьих ноги заслоняли его от вожатой.
Теперь вахтёр развернул мешковину, и на столе проходной будки, выпростав ноги и вылупив свои и без того выпуклые глаза, вертела головой во все стороны черепаха, как будто удивлённо спрашивая: «Куда это я попала?»
— Ну знаете! — Вера схватилась за щёки. — Вы где ж её прятали?
— Хм… — сказал Василь.
— Нигде, — сказал Толя. — Она же не простая. Она — почтальон. О ней ещё Вита рассказывала Василю. У неё на панцире письмо написано.
— Вита? — удивлённо воскликнул Иван Павлович. — Я Витин папа. Мне она ничего не рассказывала. Почему же этот зверь почтальон? Смотрите, какая умница: рот раскрыла, на нас смотрит и хочет что-то сказать.
Толя ткнул черепаху в панцирь, и она сразу же подобрала ноги и втянула голову.
Василь нагнулся к столу и стал читать по складам: — «О»… В общем, «ОТ» Вот тут что-то нацарапано. Вот буква «Т» и опять «О», а дальше снова «Ш».