Письмо следователю
Шрифт:
— Не вековать же тебе холостяком…
Бедная мама! Она явно предпочла бы видеть меня священником.
— Хочешь, я поспрашиваю, как она на твой счет?
Мать нас и окрутила. Жениховство мое длилось год: в деревне спешка со свадьбой всегда расценивается как вынужденная.
Я вновь вижу большой сад Маршандо, потом гостиную, где в камине пылали поленья и старый доктор незамедлительно засыпал в кресле.
Жанна шила себе приданое. Затем настало время готовить подвенечное платье, наконец — составлять и пересоставлять список приглашенных, тратя на это целые вечера.
Не так ли женились и вы, господин следователь? Под конец я, кажется, начал проявлять нетерпение. Когда я перед уходом обнимал Жанну в дверях, тепло ее тела кружило мне голову.
Старый Маршандо был доволен: пристроена и младшая.
— Вот теперь я заживу в свое удовольствие, — повторял он слегка надтреснутым голосом.
Мы провели три дня в Ницце: денег на оплату временного заместителя у меня не было, и я не мог надолго оставлять пациентов.
Мать моя получила дочь — и гораздо более послушную, чем если бы Жанна была ее собственным ребенком.
Она продолжала вести хозяйство.
— Что я должна делать, матушка? — с ангельской кротостью осведомлялась невестка.
— Отдыхайте, дитя мое. В вашем положении…
Жанна сразу же забеременела. Я собирался отправить ее рожать в Ла-Рош-сюр-Йон: мне было чуточку страшно. Тесть поднял меня на смех:
— Здешняя повитуха сделает все ничуть не хуже. Она принимала добрую треть деревни.
Тем не менее роды оказались трудными. И опять тесть подбадривал меня:
— С моей женой в первый раз было еще хуже. Но увидите, во второй…
Сам не знаю почему, я все время толковал о сыне, и женщинам, то есть матери и Жанне, запала в голову мысль о мальчике.
Родилась, однако, девочка, а жена после родов три месяца пролежала в постели.
Извините, господин следователь, что я пишу о ней с таким кажущимся безразличием. Дело, видите ли, в том, что я совсем не знал ее — ни тогда, ни после.
Она была в моей жизни только декорацией, знаком подчинения условностям. Я был врачом, обзавелся кабинетом, светлым и веселым домом. Женился на приличной и послушной девушке. Она родила мне ребенка, и я в меру сил заботился о ней.
Издалека все это кажется мне ужасным. Я ведь даже не попытался понять, что она такое на самом деле, о чем думает, чем живет.
Четыре года мы спали с ней в одной постели. Коротали вечера в обществе моей матери, а иногда и папаши Маршандо, заглядывавшего к нам пропустить перед сном стаканчик.
Теперь это для меня — как выцветшая фотография.
Но, уверяю вас, я не возмутился бы, если бы судья, грозно указав на меня пальцем, возгласил:
— Вы убили ее!..
Это правда. Только я этого не знал. Если бы меня в упор спросили: «Любите ли вы жену?» — я совершенно искренне ответил бы: «Разумеется!»
Жену полагается любить — так уж принято. А дальше я не заглядывал. Принято также делать с ней детей.
Окружающие в один голос твердили мне:
— В другой раз у вас получится здоровенький мальчуган…
И я соблазнился перспективой заиметь здоровенького мальчугана. Матери это тоже было по душе.
Ради здоровенького мальчугана, мысль о котором мне так вбили в голову, что она мало-помалу отождествилась с моими собственными желаниями, я и убил жену.
Когда у Жанны после первого ребенка произошел выкидыш, я несколько встревожился.
— Такое случается чуть не с каждой, — уверял меня тесть. — Вот попрактикуете несколько лет — сами убедитесь.
— Она слабенькая…
— Слабенькие-то — они самые живучие. Посмотрите на свою матушку.
Я опять взялся за свое, господин следователь. Я сказал себе: «Доктор Маршандо старше меня, опытней, значит, он и прав».
Здоровенький, очень здоровенький мальчуган весом не меньше шести кило: во мне при рождении было как раз столько!
Жанна молчала. Неотступно ходила по дому вслед за свекровью:
— Вам помочь, матушка?
Я целыми днями раскатывал на своем мощном мотоцикле: то визиты, то рыбная ловля. Правда, я не пил…
Никогда этого не любил. Да и Жанне почти не изменял.
Вечера мы проводили втроем или вчетвером. Затем уходили к себе. Я шутливо бросал жене:
— Будем делать сына?
Жанна застенчиво улыбалась. Она была очень стеснительна.
Она снова забеременела. Все ликовали и предсказывали мне желаемого шестикилограммового мальчугана.
Я давал жене укрепляющее, делал ей уколы.
— Повитуха в сто раз лучше всех этих чертовых хирургов, — внушал мне тесть.
Когда пришлось накладывать щипцы, позвали меня.
Я почти ничего не видел — глаза мне заливал пот. Тесть тоже был рядом: он метался взад и вперед, как потерявшая след собачонка.
— Вот увидите, все кончится хорошо… Очень хорошо… — повторял он.
Ребенка я принял. Толстую девчушку, которая лишь несколько граммов не дотянула до шести кило. Зато мать ее через два часа умерла, не упрекнув меня даже взглядом и только вздохнув:
— Как жаль, что я такая слабая…
Глава 3
Во время последней беременности жены я вступил в связь с Лореттой. Как в каждой деревне бывает свой пьяница, как в каждой семье кто-нибудь выпивает, так нет у нас ни одного села без особы, вроде Лоретты.
Неплохая, в общем, девушка, она была служанкой у мэра и отличалась поразительной откровенностью, которая многим, несомненно, показалась бы цинизмом. Мать ее состояла в услужении у кюре, что ничуть не мешало Лоретте исповедоваться ему во всех своих прегрешениях.