Питерский Шерлок. Знакомство

Агапов Вадим

– Да, непростой случай, – согласился детектив Строганов, или кем он там был на самом деле. – Я вижу здесь три проблемы и пять способов их решения. Я берусь за ваше дело, – очень важным тоном вынес он вердикт. – Но!

Повисла пауза, и я успел подумать, что, во-первых, сейчас он потребует кучу денег за свои услуги, и я вежливо откажусь. А во-вторых, что я терпеть не могу таких самоуверенных людей, принимающих решения на основании столь малого количества информации… Точно откажусь!

– Но, – вдруг радостно продолжил он, – мне нужен напарник! И то, что вы доктор –

это же знак!

– В каком смысле? – озадаченно поинтересовался я.

– В самом прямом! – он уже не сдерживался и чуть ли не кричал в трубку: – Это не совпадение, это знамение!

Я отодвинул телефон от уха подальше.

– Я берусь вам помочь, ждите моего звонка! – донеслось до меня. – Ну наконец-то попёрло! – и разговор прервался.

Точно больной на голову. Может быть, ему нужен психиатр? – подумал я. – Но я-то реаниматолог…

Видимо, осень действует на людей по-разному. Осенью Пушкин творил свои бессмертные произведения, Любовь Яснова отравила своего любовника, гражданка Алмазова решила затравить нас, обвинив в убийстве своего мужа. А вот мой новый знакомый Арсений Строганов просто спятил, как Болванщик из Алисы в Стране Чудес. Я потряс головой, чтобы избавиться от всей этой чепухи, и пошел работать.

Глава

4.

Есть такое поверье в отделениях реанимации: если день прошел спокойно, то ночь будет бурной. В смысле работы. И наоборот.

Сев часов в девять вечера поужинать, я очень надеялся, что ночь будет тихой. Как у Пушкина в Полтаве.

– Доктор, – в ординаторскую заглянула, качая головой, медсестра. – Там консультант с отделения пришел. Идите, посмотрите на это чудо-дерево!

– Я еще чай не пил! – возмутился я. – А потом, что я, консультантов не видел?

– Ну, как знаете!

Чертыхаясь, я встал из-за стола и пошел в реанимационный зал. Ровно посередине, спиной ко мне, стоял доктор и покачивался с пяток на носки. Халат ему был мал и короток. Зато большущий колпак он напялил аж на уши. На шее у него висел фонендоскоп, из кармана торчала рукоятка неврологического молоточка, а хирургические перчатки были натянуты поверх рукавов халата.

«Никакой он не консультант, – подумал я. – Так колпаки носят только студенты. А перчатки? Вот уж точно, чудо. И фонендоскоп еще…»

Он, услышав мои шаги, резко обернулся. Лицо было скрыто марлевой маской. В узкой прорези между колпаком и маской блестели глаза.

– Здравствуйте! – жизнерадостно поприветствовал он меня. – А вы доктор Агапов? А я врач-интерн! – гордо сообщил он и стал тыкать пальцем в криво висящий бейдж. – Отделение неврологии!

«Понятно, – усмехнулся я, – только со студенческой скамьи».

– Я собираюсь произвести осмотр пациентов, – сообщил он тоном, каким раньше говорили: «ТАСС уполномочен заявить».

Мы переглянулись с медсестрой. Она захохотала.

– Конечно, – едва сдерживаясь, ответил я. – Только, пожалуйста, руками ничего не трогать. И никого. Если что, я в ординаторской, – добавил я, обращаясь к медсестре.

– Нет уж, доктор, – медсестра мгновенно стала серьезной. –

Пока ваш интерн будет осматривать пациентов, – обратилась она ко мне, – вы никуда не уйдете. И все останутся живы, – добавила она.

Интерн не понял, чего это мы вдруг переполошились, и смело шагнул к одной из кроватей. Я вздохнул и остался, даже подошел поближе. Трубки, дренажи, зонды, катетеры – все это требовало аккуратности и опыта, каковых у коллеги-интерна просто не могло быть.

– Так вы невролог? – поинтересовался я у него. – Тогда зачем вам уши? – и я ткнул пальцем в фонендоскоп.

– Уши? – изумленно переспросил доктор. – А, это вы про…

– Да, – кивнул я, сам удивленный его незнанием медицинского сленга. – Уши носят терапевты. Они слушают больных. А неврологи носят молотки. – Я указал на молоточек в его кармане. – А знаете, что носят нейрохирурги?

– Нет, – вдруг перебил он меня тоном отличника, сдающего экзамен. – Я точно знаю, что доктор во время осмотра должен иметь фонендоскоп, молоточек, часы с секундной стрелкой, аппарат для измерения…

– Доктор… э-э, – я пригляделся к ламинированной белой картонке на его халате. – Строганов? – воскликнул я, читая текст. – Арсений Строганов? Врач интерн, отделение неврологии? Какого черта?!

То-то мне его голос показался знакомым!

– И я рад нашему знакомству! – протянул он мне руку в резиновой перчатке. – Ой, простите…

И стал неловко стягивать ее. Разумеется, она разорвалась.

– Я сделаю все, что в моих силах! И даже больше! Можете на меня рассчитывать, – сдавив мою руку, он долго тряс ее, пока я силой не вырвался на свободу.

***

Мы сидели в ординаторской и пили чай. Арсений, вежливо отказавшись от ужина, с аппетитом умял мои бутерброды, после чего стал рассказывать, как он проник в наш корпус. При этом он размахивал руками, словно неаполитанец, и успевал поедать общественный мармелад.

– Вначале я хотел прикинуться больным. Я намотал на голову бинт, набрызгал на него немного крови, типа раненый, но затем передумал. Поскольку выяснил: пациенты реанимационных отделений своими ногами не ходят. – Он запустил руку в опустевшую коробку с мармеладом и поняв, что все выел, тяжело вздохнул. – Тогда я решил прикинуться доктором. Я посидел на студенческих форумах, посмотрел пару серий «Скорой помощи», это американский сериал про…

– Я в курсе, – кивнул я, продолжая с любопытством разглядывать своего нового знакомого. Очень уж своеобразным был этот молодой человек. Излишне подвижный, чтобы не сказать нервный. Но при этом какой-то благожелательный и искренний.

– …сериал про больницу скорой помощи в Чикаго, – продолжал он. – Так вот, проникнуть на территорию вашей больницы не составило труда, забор всего два с половиной метра. В отделение неврологии я попал на грузовом лифте, а в реанимационное отделение ведет черный ход. Я оделся врачом, напечатал бейдж…