Питомник
Шрифт:
– Ты действительно в том уверена?
– Ну конечно. Обычно детские неврозы не возникают на пустом месте, но мы ведь не скандалим с тобой при детях, ты не избиваешь меня в пьяном виде, а я не закатываю тебе сцен. Так что всё в порядке, Пупс.
– А если психолог спросит нас, куда мы деваем своё раздражение? – Платон неожиданно почувствовал себя задетым за живое. – Как мы с тобой выясняем спорные моменты нашей личной жизни?
Марина снисходительно улыбнулась.
– Умные родители на такой вопрос сказали бы, что даже если бы имели претензии друг к другу, то постарались бы держать свои проблемы при себе.
– Грустно. Скрывать свою боль и злость и с улыбкой
– Просто ты, как истинный писатель, обожаешь сгущать краски, – со снисходительной ласковостью проворковала жена. – Но таковы правила игры и миллионы семей как-то живут по ним и даже бывают вполне счастливы…
Тем не менее, уже в пятницу для родителей прозвенел очередной тревожный звоночек. Тренер из дельфинария неожиданно сообщил, что не сможет больше заниматься с Лукой. Якобы он очень занят со своими хвостатыми артистами в связи с подготовкой новой шоу-программы. Но оказалось, что это всего лишь благовидный предлог, а истинная подоплёка отказа выяснилась десять минут спустя. В дверях океанариума Платон столкнулся с ассистенткой дельфиньего тренера (они были немного знакомы). Она то и рассказала оторопевшему отцу, что дельфины стали бояться его сына и категорически отказываются даже приближаться к нему.
– Это началось несколько занятий назад – как-то вдруг, – пояснила молодая женщина. – Умные и очень коммуникабельные животные, всегда прекрасно ладившие с детьми, неожиданно повели себя крайне неадекватно. И даже после того, как вы забирали сына после занятия, это не заканчивалось. Мы ещё не могли их успокоить почти сутки.
Глава 16
16 февраля 2017 года, четверг
День выдался очень холодным, мороз разрисовал оконные стёкла причудливыми узорами. К вечеру стрелка термометра опустилась за отметку тридцать градусов, вдобавок поднялась вьюга. В окнах дрожали стекла от набиравшего силу бурана. Ветер выл в каминной трубе, стараясь загнать дым обратно в комнату. Но огонь ярко пылал в очаге и даже сильнее разгорелся, будто назло приближающейся буре.
Напольные часы пробили полночь. Дети давно разошлись по своим спальням и уже должны видеть третий сон. Марина как обычно задерживалась на работе, похоже её отсутствие дома по ночам становилось в их семье традицией.
Платон сидел в кресле перед камином, накрывшись тёплым пледом, и задумчиво глядел на колышущееся пламя. В ногах у него дремал Вениамин, а вот Алиса куда-то исчезла, хотя ещё недавно любимица тоже уютным клубочком свернулась у него на коленях.
Вдруг Веник встрепенулся, будто услышал что-то, он вскочил на лапы и стремглав выскочил из гостиной; в прихожей беспокойство его лишь усилилось – пёс скулил и тревожно лаял, вставал передними лапами на входную дверь, словно пытаясь самостоятельно её открыть, и выразительно оглядывался на хозяина, явно зовя его за собой. Приоткрыв дверь, Платон зажмурился от ударившего в лицо ветра вперемешку с колючей снежной шрапнелью, от ледяного воздуха перехватило дыхание. К счастью вьюга ещё не успел замести уходящую вглубь двора цепочку кошачьих следов. Это было очень странно: хотя в нижней части двери имелась специальная кошачья дверка, Алиса никогда ею не пользовалась; она выросла в квартире и панически боялась незнакомого ей внешнего мира.
Платон повернулся к собаке.
– Подожди, я надену куртку!
Но добрая душа Веник не мог ждать
Кошка была ещё тёплой, только сильно дрожала и едва могла мяукать, – голосок её звучал слабее, чем у двухмесячного котёнка. Платон сунул бедняжку себе под свитер, чтобы согреть собственным теплом, и вместе с Веней поспешил обратно. Где-то в глубоком сугробе остался правый тапочек, но искать потерю в такой мороз – себе дороже; теперь скорее в дом! – согреться у камина.
Да не тут то было: дверь оказалась запертой изнутри! Вероятно, сама захлопнулась от сильного порыва ветра.
На этот случай под рукой имелся домофон, по которому можно связаться с электронным дворецким. Надо лишь в правильном порядке набрать нужную комбинацию кнопок и произнести кодовое слово. Вот только пальцы без перчаток быстро закоченели и плохо слушаются, а собственный срывающийся голос кажется чужим.
…– Я к вашим услугам, – наконец прозвучал из динамика приветливый баритон.
– Слава богу, Майкл! Знал бы ты как я рад тебя слышать, старина. Открой скорее дверь, здесь ужасно холодно.
– …К сожалению, это невозможно – доброжелательно сообщил электронный страж.
– Почему?!
– Система заблокирована по красному коду, это означает, что открыть её можно только изнутри.
– Мы же замёрзнем! Ты это понимаешь?
– Прошу прощения, обратитесь в службу поддержки компании-оператора, могу продиктовать телефон их прямой линии.
– К дьяволу тебя с твоим оператором!
– Рад был помочь, – невозмутимым бодрячком отрекошетил дворецкий.
В отчаянии Платон стал звать спящих детей и биться во все окна и двери, однако дом оставался погружённым во тьму. Он обежал его уже два раза, но только без толку, разве что немного согрелся. И всё же дело дрянь: на таком морозе, да раздетым, – долго не протянешь. Из-за дурацкого сбоя системы вполне можно превратиться в сосульку. Утром вернётся Марина и наткнётся на его окоченевший труп, хорош же он будет – посиневший, весь скрючившийся, оскалившийся, да ещё в одном шлёпанце!…
Однако должно же быть какое-то решение! Надо лишь успокоиться и поискать его, наверняка оно рядом. Воронцов поднял глаза, и тут его осенило: окно спальни Эммы находилось прямо над ним, попасть в него снежком было не так уж сложно.
Плохо слушающимися руками писатель принялся лепить снаряд, как вдруг случайно наткнулся взглядом на тёмный детский силуэт за прозрачной панелью зимнего сада.
– Лука! – с радостным криком полураздетый мужчина бросился к сыну. – Ты должен открыть мне дверь изнутри. Давай! А то я совсем окоченел. – Платон изо всех сил напрягал голосовые связки, чтобы быть услышанным сквозь стекло и завывания ветра. Для верности он дополнял слова знаками, показывая, что и как нужно сделать.
Только странное дело, мальчик в пижаме не выказывал в ответ на обращённые к нему просьбы никаких эмоций, будто не слышал отца. Он по-прежнему неподвижно стоял по ту сторону прозрачного экрана, – словно маленький истуканчик, – и глядел с поразительным равнодушием.
– Да что с тобой?! – Платон отчаянно замахал руками перед лицом сына и забарабанил ладонями по стеклу. Но и это не возымело ни малейшего действия: Лука продолжал безучастно глядеть на него, или сквозь него, а потом зевнул, повернулся и неторопливо побрёл вглубь дома!