Плач льва
Шрифт:
— Лгать и молчать — разные вещи, Джейн.
— …
— Мне был настолько важен твой приезд, что если бы потребовалось сказать, что я сирота, то я сделал бы это, не задумываясь.
— Не задумываясь?
— Ну, может, и подумал бы немного. Совсем чуть-чуть.
Женя не знала, радоваться тому, что чувства Майка, вопреки ее ожиданиям, оказались настолько глубоки и серьезны, или огорчаться оттого, что собственные желания он, как выяснилось, ставил превыше многого, а для достижения своей цели избрал наиболее легкий способ, пренебрегая долгими доверительными разговорами, настойчивыми просьбами и кропотливыми убеждениями. Кроме того, Женю не оставляло беспокойство, появившееся после осознания того, что Майк не просто хотел познакомить ее с родителями, — ему было чрезвычайно важно, чтобы его избранница пришлась им по душе. Конечно, всякий человек желает того, чтобы его любимый был оценен близкими исключительно с положительной стороны, но часто ли случаются катастрофы из-за того, что их мнение не совпадает с его собственным? Отнюдь. Если Монтекки и Капулетти и
В конце концов волноваться оказалось не о чем. Непринужденный музыкальный экзамен Женя выдержала с честью: легко отличила «Травиату» от «Набукко», разобралась в нескольких хитах знаменитой «Аббы», похвалила потрясающий дуэт Монсеррат Кабалье и солиста известнейшей группы и даже залихватски исполнила вместе с австралийским тенором неповторимую «Ob-la-di. Ob-la-da» [17] . В общем, вызвала всеобщее умиление, одобрение и понимание того, почему их «обожаемый Майки» капитулировал перед этой иностранкой. И теперь вместо злости она испытывала эйфорию оттого, что все закончилось и все уже случилось. «Встреча на Эльбе» произошла. Родители Майка оказались приветливыми и дружелюбными, не пытались уличить Женю в корысти и неискренности и еще ни разу не вспомнили о том, что она из России, хотя обычно темы гражданства и происхождения всплывали максимум через пять минут после знакомства Жени с представителями другой страны. Здесь ее национальность, казалось, не волновала никого. Гораздо больше занимал будущих родственников ее социальный статус. С одной из многочисленных тетушек Майка едва не случился сердечный приступ, когда Женя сказала ей, чем занимается. Старушка затрясла головой, воззрилась на племянника с чувством оскорбленного достоинства и переспросила, скрипуче заикаясь:
17
Хит группы «Beatles».
— Она… собаковод? — это прозвучало с нескрываемым пренебрежением.
— Собаковед, тетя, — Майк быстро растолковал пожилой женщине суть Жениных занятий.
— Бриары? — тетушка непонимающе повела плечами. — Никогда не слышала о подобной породе.
— Ой, я вам сейчас покажу, — Женя практически не расставалась с набором открыток, изображающих французских овчарок самых разных мастей. — У меня в сумочке есть фотографии. Я только поднимусь в комнату и сразу же…
— Боюсь, вам придется переориентироваться на динго.
— Что?
— Я говорю, что если вы намереваетесь жить в Австралии, то вам следует подумать о смене сферы своих научных интересов, потому что у вас возникнут трудности с наглядным материалом.
— Но я… — Женя чуть не сказала, что не собирается жить в Австралии, но промолчала. А где, собственно, жить? Либо в Австралии с Майком, либо… Об этом ей думать не хотелось.
— Тетенька, поверь, мы найдем выход, когда придет время, — почтительно произнес Майк, и Жене сразу же стало легче. В конце концов, он прав: время еще действительно не пришло. Сложный вопрос будущего самоопределения можно отложить хотя бы на год: до тех пор, пока она не закончила работу, не получила степени и родительского благословения. Возможно, переезд в Австралию на какое-то время, а может, и навсегда, кто знает, лишит Женю удовольствия и дальше заниматься исключительно изучением повадок бриаров, но в одном девушка была уверена: закрыв одну дверь, эта страна откроет перед ней множество других. Женя не знала, что закрытая дверь не будет иметь ничего общего с миром французских овчарок, а замок, повешенный на нее зеленым континентом, окажется непоправимо крепким, и сбить его не смогут никакие силы. Но тогда ей казалось, что не существует непреодолимых препятствий и неразрешимых проблем. Одни вершины покорялись сразу же, иные требовали времени, третьи — огромных усилий, но Женя не собиралась уступать ни одной из них: будь это ускользающие из памяти ноты, привередливые австралийские тетушки или непокорные океанские волны. Она была уверена, что справится и с каждой в отдельности, и со всеми вместе. Мелодии угаданы, пожилая женщина отправлена восвояси, а удаленный от заливов замок под Канберрой вновь уступил место сиднейским апартаментам, с балкона которых открывался чудесный вид на песчаную кромку пляжей.
— Покатаемся? — предлагал Майк, и Женя охотно ложилась в холодную воду, и гребла, и смотрела вдаль, и ждала своей встречи, своего часа, своей минуты, не жалея и не разочаровываясь в том, что он до сих пор не наступил. Каждая новая неудача лишь добавляла сил и укрепляла веру в то, что когда-нибудь ее день настанет, когда-нибудь вода покорится ей. И если не в Сиднее, то…
— Слетаем в Доминикану? — Майк не изменял своим сногсшибательным предложениям.
— Слетаем.
И они летали, и вставали, и плыли. И в Атлантике, и в Тихом океане, и в Индийском. И Жене казалось, что так будет всегда: у нее — здоровые французские собаки, у него — больные австралийские люди, а вместе у них — целый мир на гладком, как отшлифованный камень, серфе. Земля представлялась ей маленькой, будто глобус в магазине, до тех пор, пока однажды:
— Так ты выйдешь за меня?
— Я… Мне… У меня… Да!
— Я… Мне… У меня…
Миловидная девушка в регистратуре психоневрологического центра обладает ангельским терпением. Она доброжелательно смотрит на Женю широко распахнутыми глазами и вежливо, без малейшего раздражения переспрашивает уже не в первый раз:
— У вас?
— У меня… у меня не совсем стандартная просьба, — наконец решается Женя.
— Какая? — никакого любопытства, лишь подчеркнуто любезный интерес.
Женя заговаривает, и теперь уже ничто не сможет ее остановить. Она излагает быстро, явно стараясь призвать на помощь весь запас красноречия, чтобы заставить девушку выполнить ее просьбу. Искренняя убежденность в своей правоте, добрые слова и шоколадка с орешками возымели нужное действие: визит в центр оказался не напрасным. Уже через пять минут Женя выходит оттуда, сжимая в руках вожделенную бумажку с несколькими адресами и телефонами. И странное чувство владеет ею. Кажется, что держит она в ладони не успех представления, не чудесное будущее дельфинария, не кропотливую работу, а свою собственную судьбу.
20
На судьбу Юля прекратила пенять, как только покинула кабинет префекта, унося с собой толстую папку чертежей, пестрящих печатями и размашистыми, весомыми надписями «Утвердить». Эта кипа листов заключала в себе огромное количество интересной работы и зрелую уверенность в том, что первая ступень на пути к успеху не станет последней. Юля не ошиблась: детские качели и горки, резные скамьи под тенистыми деревьями, ухоженные дворовые территории нашли одобрение и у чиновников, и у рядовых граждан. Последние с удовольствием писали благодарственные письма, первые с не меньшей прытью загружали Юлю новыми проектами (и не только городскими, но и личными). Оформление квартир, дач, офисов — предложения сыпались на Юлю градом. К ней стояли в очереди, ей обрывали телефон, ее разрывали на части, задавая одни и те же вопросы: «Когда будет готово, сдано, утверждено? Сколько еще ждать, терпеть, надеяться?» Всех интересовали Юлины мозги, Юлина хватка, Юлин профессионализм, и никому не нужна была душа. Да у нее и самой на душу эту не оставалось времени. Да и хотела ли она, чтобы оно оставалось? Работа давала девушке ощущение свободы. Свободы не материальной, хотя, конечно, полнейшую безысходность и мысли о неминуемой голодной смерти она помнила достаточно хорошо и радовалась, что в ближайшее время почва под ее ногами должна сохранять устойчивость. Но все же, все же свобода от воспоминаний, которую она наконец получила, доставляла несказанную эйфорию и одновременно внушала острый страх перед своим возможным исчезновением. Поэтому Юля и гнала ежесекундно вперед, и не отказывалась ни от каких новых предложений, и не пыталась остановиться, и не хотела делать передышку, словно боялась, что в момент первого, лишенного уже привычной озабоченности профессиональными вопросами вдоха исчезнувшая было призрачная тень профессора вновь обретет четкие очертания и поманит девушку в уже неоднократно пройденные ею дебри виртуального Массачусетса. До тех пор, пока каждое мгновение было расписано и сил хватало лишь на то, чтобы чмокнуть младенца и рухнуть в кровать, сказав несколько теплых слов маме, приехавшей к Юле и взвалившей на себя все заботы о маленькой Веронике, — до этого момента девушка могла не волноваться о том, что память снова обретет свою власть и завладеет утраченным преимуществом.
Люди, мечтающие об уютных домах с грамотно проведенной канализацией, исправной проводкой и не протекающей крышей, передавали архитектора друг другу, как переходящее знамя, снабжая Юлю наилучшими рекомендациями и изрядными суммами бумажных купюр. Правда, для того, чтобы все это получить, приходилось тратить немало сил и нервов. Получая солидные гонорары, девушка могла себе позволить раздумывать об открытии собственного бюро, и единственным, что удерживало ее от последнего шага, было осознание того, что вместе с расширением деятельности круг проблем, что взвалила она на свои плечи, увеличится многократно. Она понимала, что, с одной стороны, часть работы можно будет переложить на подчиненных, но ответственность за их действия тем не менее предстоит нести самой. Юля не умела и не хотела устраивать головомойки, требовать и скандалить, а потому и отвечать за чужие огрехи не имела никакого желания. Она готова была получить справедливый нагоняй за несвоевременно сданную работу и винить в этом только себя саму, а спрашивать с других не хотела. Потому и оставалась вольным художником. Отсутствие сотрудников и помощников, конечно же, заставляло трудиться не покладая рук, добавляло усталости и плохого настроения, но избавляло от внушительных трат на содержание персонала.
Теперь Юлиных заработков хватало не только на самое необходимое: она могла позволить себе приобретать ребенку фирменную одежду, покупать продукты не на оптовом рынке, а в элитном супермаркете, ездить не на метро, а на автомобиле не самой последней иностранной марки. Но девушка ничего этого не делала. Она копила средства и, наконец, спустя два года после рождения дочери позволила себе набрать телефонный номер, давно раздобытый в управе, и произнести будничным голосом:
— Здравствуйте. Я бы хотела купить вашу квартиру.