Плач по красной суке
Шрифт:
— Ой, погоди, я умираю от любопытства, — взмолилась я. — Чего это халдеи вокруг нее пляшут, что это за птица?
— Тише ты, возвращается, — буркнула Ирма.
Между тем странное создание основательно устраивалось во главе стола, а халдеи приволокли приборы и вежливо расставили их для нас. Хозяйка стола взяла бутылку водки, разлила по трем рюмкам и впервые окинула нас приветливым взглядом.
— Будем знакомы, — хриплым, утробным голосом пророкотала она. — Зинка Косорукова — сучкоруб из Сибири. Да вы закусывайте, закусывайте, не стесняйтесь, за все заплачено. Я разве не
Ирма засмеялась и взяла в руку рюмку водки.
— Ну давно бы так, а то сидят будто на именинах, — радостно заверещала хозяйка стола.
— За знакомство! — Ирма представилась и опрокинула в рот водку. Я последовала ее примеру.
— Со свиданьицем, со свиданьицем, — всполошилась хозяйка, щедро наваливая в наши тарелки шикарную закусь. Черты ее лица разгладились, она перестала вертеться на стуле. — Хавайте, не пужайтесь, эти гады вас не тронут, за все заплачено, — приговаривала она.
Постепенно застолье наладилось, и картина прояснилась. Зина Косорукова, бывший зэк, работала в лесах Сибири дровосеком или, точнее, сучкорубом. Работала она в крепкой артели и деньги получала немалые. Вот только тратить их там, в лесу, было некуда, и она наловчилась раз в году брать дармовую профсоюзную путевку в столицу или на курорт — «людей повидать да прибарахлиться заодно». На этот раз сучкоруб намеревался купить себе шубу — «мутоновую, каракулевую, норковую или какую там придется». Деньги она всегда носила при себе — они у нее были зашиты в трусах.
— Он мне треху предлагал, — возмущалась она. — Будто мне треха — цена. Да я его с потрохами могу купить, его самого вместе с дружками!
— Вы бы положили деньги на аккредитив, — уговаривала ее Ирма. — А то обчистят вас эти гады, обдерут как липу.
— Ахритив? — Наша подружка подозрительно насторожилась — новое слово ей явно не понравилось. — Не, моя денежка всегда при мне. А вот вы, коли такие добрые, помогите мне шубу купить.
— А что тут помогать? Пошла да купила, — засмеялась Ирма.
— Э-э-э, какие вы неблагодарные… К вам по-человечески, а вы…
А я вдруг вспомнила, что прошлый раз, возвращаясь с атомных учений, видела в местном универмаге шикарные каракулевые манто за пять тысяч. Я сообщила эти сведения своим собутыльницам, и те очень оживились.
— Щас бежим, — горячо предложил сучкоруб и снова лихорадочно завертелся на стуле.
— Только этого нам не хватало, — проворчала Ирма. — Там мороз под сорок, мы и так чуть не околели…
— А ты выпей, выпей! Никакой мороз тебя не возьмет!
И мы выпили и снова налили…
— Купим шубу, а потом возьмем такси и маханем к вам обмывать.
— Ко мне нельзя, — возразила я. — У меня тесно: муж, мать, ребенок.
— У меня зато просторно, — проворчала Ирма. — гуляй — не хочу.
Но уже было очевидно, что покупки шубы нам не избежать.
— Только мне еще за бельем в прачечную надо заехать, — твердо заявила Ирма.
— Заедем, заедем, не волнуйся, — уговаривал нас сучкоруб. — У тебя кто будет — мальчик или девочка? Мальчик, говоришь? Это хорошо. Вот и твоему мальчику мы что-нибудь купим. Ну хочешь, возьмем лектрический камин? Присмотрела я там: красивый — закачаешься.
— А он греет или только для красоты? — заинтересовалась Ирма. И стало заметно, что она уже порядком нагрузилась…
Словом, в универмаге в меховой отдел нас даже не хотели пускать, даже предлагали вызвать милицию, но сучкоруб, задрав подол, достал большую пачку денег, и мы стали их считать под ошалелыми взглядами продавщиц. Магазин уже закрывался, нас торопили, и поэтому мы все время путались и сбивались. Потом нам пытались всучить слишком маленький размер, и пришлось вызвать заведующую. Меня разморило, и я чуть не заснула в примерочной кабинке. Зина материлась, а Ирма заливалась заразительным пьяным хохотом. Хорошо еще, что заведующая попалась благодушная, а то бы не миновать нам вытрезвителя.
Потом мы ловили такси и пили в нем шампанское, которое Зина прихватила с собой из ресторана вместе с целым ворохом закусок. Она утопала в громадном манто, и мы опасались, что ее тщедушное тело ненароком выскользнет из драгоценной упаковки и где-нибудь потеряется по дороге… Мы так галдели, что таксист чуть не попал в аварию.
— Ну, бабоньки, вы даете! — то и дело приговаривал он.
Мы предлагали взять его с собой, но он заартачился, ему, видите ли, надо было сдавать смену.
Так я впервые попала к Ирме домой, но этот визит оставил у меня довольно туманные воспоминания. Помню стерильную чистоту помещений и больничный запах дезинфекции.
На газовой плите стоял бак для кипячения белья, который Ирма подожгла в первую очередь и, не разбирая, стала пихать в него полотенца, белье и какие-то тряпки. Я еще очень удивилась, когда в бак полетели мальчишеские школьные брюки, шарф, носки, а затем Ирмин рабочий халат, чулки, трусы и прочие предметы туалета, которые она яростно срывала с себя и тут же отправляла в общее варево.
— Но оно там все полиняет и закрасится! — возмутилась я.
— Ничего не закрасится — оно уже сто раз варилось, — пьяным голосом возразила Ирма, и стало понятно, что она делает это каждый день, то есть каждый день кипятит свою и детскую одежду, белье и прочие предметы домашнего обихода. Отсюда такой едкий больничный запах…
— Да ты ненормальная! — закричала я, вырывая у нее из рук свой шарф, который она тоже пыталась запихнуть в бак.
Между тем наша собутыльница заснула на табурете возле дверей. Новая шуба стояла колом, и Зина осела в ней, как в футляре, ушла вниз с головой. Получилась странная, формальная скульптура, и Ирма походя прислонила ее к стене.