Плач серого неба
Шрифт:
— Естественно. В общем, за несколько оборотов до того, как Гарласс…
— Не говори, что это был он. Пожалуйста. Мы ведь еще не уверены?
— Хорошо. В общем, это было не первое покушение за день. В полдень моего клиента пытались отравить — подсыпали яду в коктейль. Если бы не… скажем, некоторые особенности клиента, я бы мигом потерял заказ.
— Хм-м… и этого все еще мало, Уилбурр.
— Четверо Проклятых, Карина… «Сок Ромли» тебе о чем-нибудь говорит?
— А как же! Конечно говорит. И твои слова наполняют меня надеждой, Уилбурр.
— Почему?
— Я не знаю, занимался ли Гарласс ядами. Но знаю точно, что ты где-то ошибся. В сок Ромли, насколько мне известно, вообще невозможно подмешать яд. Он растворяет только обычную соль.
— Соль?..
— Ага. Мы были на Миррионе. И пили Ромли. «Царская улыбка», да? Очень милый хозяин не менее милого бара в порту решил меня угостить. Элегантный коктейль. Я так и сказала тому симпатичному альву. Несмотря на то, что я — Измененная, он был умен и учтив. Мы долго говорили, и меня по самое не хочу завалили знаниями, от которых мне, боюсь, не будет толку ни в этой жизни, ни в вечной. Но ты же знаешь, как приятно поговорить с умной душой.
— Иногда, Карина, ты меня прямо-таки поражаешь. Но клянусь, я лично видел, как мой клиент отравился. Ты уверена, что ничего не изменилось? Ведь кто-то мог создать подобный яд?
— Уилбурр, ты все еще помнишь, что говоришь с хозяйкой цирка? Я не алхимик, который тебе нужен. Даже не так — тебе точно нужен хороший алхимик. И лучше бы не местный. Можно было бы обратиться в Союз, но для пролетария вроде тебя это не лучшее решение.
— Вот уж… Чего мне в жизни не хватает, так это перспективы таинственно исчезнуть.
— Тогда, Уилбурр, я ничем не смогу помочь.
— Брось, ты очень помогла. Могу я что-то предложить взамен?
— Не нужно. Мне приятны наши беседы.
— Смотри. А то, если хочешь, я бы сходил в Университет и разузнал о судьбе того преподавателя.
— Не стоит, Уилбурр. Мне кажется, профессор все еще там, только забава ему прискучила, или, говоря откровенно, в голове стало почище. Но оставь девчонкам сказку, в которой они побывали.
— Хорошо. Но он все равно может мне понадобиться по делу. Напомни, как его звали?
— Это нетрудно. Тебе нужен Сейцель Молтбафф, преподаватель младшего класса Воды. По крайней мере, он был им тогда, когда Гарласс еще был на виду. Если встретишь нашего мальчика, передай, что мы скучаем.
— Говорю же, Карина, он…
— Я помню, Уилбурр. Но не верю, что мы говорили об одном и том же одушевленном. И не хочу верить. Я надеюсь, что в Университете ты встретишь нашего хорошего… друга и передашь ему привет.
— Ты любила его, Карина?
— Не так, как ты подумал. Я любила его как сына, которого у меня никогда не будет. В отличие от остальных моих подопечных, там, — ее крохотная ручонка указала вниз живота, — я давно мертва. И время мне тут не помощник — я слишком стара, и искажения давно остановились. А теперь иди, Уилбурр. И не печалься, что принес мне горе. Я сама пошла на разговор, а ты предупреждал, что он о работе.
Я погладил склоненную голову лилипутки и молча вышел из шатра.
Ее тихий голос остановил меня у самого порога.
— Уилбурр… Если ты все же решишь поговорить с алхимиком, разыщи карлика по фамилии Райнхольм.
— Где же я его разыщу?
— Он говорил, что часто бывает в каком-то «Рыле». Не знаю, правда, что это и где.
— Спасибо еще раз, Карина, непременно найду это «Рыло». И когда-нибудь придумаю, как отблагодарить тебя за помощь и приятные беседы.
— До свидания, Уилбурр. Приходи чаще. И — не по делу.
Дождь утомленно притих. Сквозь грязные комья облаков и растерзанные останки туч местами проглядывало далекое звездное небо. Одинокая капля упала мне на щеку, и я вспомнил бессильно обвисшую голову маленькой орчанки. Плакала ли она? Я не осмелился задержаться и посмотреть. Да, предупреждал, да, согласилась… Но на душе было гадко.
Глава 14, в которой выясняется, что прогресс не всем по душе, а семена убеждения ложатся в плодородную почву
Женщина плакала навзрыд, и это здорово мешало доктору хлопотать над безобразным кровоподтеком, расплывшимся по всей ее скуле. Пол-оборота назад такой же бедой оказался нервический тремор, который никак не давал наложить шину на сломанную в двух местах руку несчастной.
Но доктор не роптал.
— Не волнуйтесь, госпожа. Уже не о чем. Немножко заживет — и красота не пострадает. Вот и все. Примочку прошу не снимать до завтрашнего утра. Сейчас легкое прогревание… — между пальцев его возник язычок пламени. Рука мгновенно заледенела, когда тепло тела стремительно выхлестнулось из пальцев, сосредоточилось в воздухе и воспламенилось. Женщина застыла, не дыша, скосив непострадавший глаз на быстро засыхавшую квадратную нашлепку. Плач прекратился.
— Руку держите в покое, а будете принимать ванну — не мочите. Через неделю снова приходите, будем снимать шину. Лицо уже начало заживать, но повязку, повторяю, до утра не снимайте. А то, чего доброго, останется рубец. И впредь не нужно слепо доверять жизнь этим новомодным штучкам.
— С-спасибо, доктор. Спасибо вам большое. Но вы же знаете Кассара, он такой… современный.
— Вот она, ваша современность, — доктор кивнул на белый кокон ниже локтя пациентки, — хороший извозчик всяко надежнее. И безопаснее.
— Он хотел как лучше, — женщина снова всхлипнула, — хотел показать всем, что может себе позволить… — слезинка скользнула от уголка глаза до самых губ, — хотел, чтобы мы перестали завидовать соседям.
— Зависть — ужасающее чувство. Намекните супругу, что избавляться от нее стоит не за счет технических приспособлений, которыми он, чего греха таить, не умеет пользоваться. Самый простой и ничуть не накладный способ избавиться от зависти — прогнать подальше одушевленных, что ставят вещи во главе угла. Поверьте, вы оба богаты тем, что есть друг у друга.