Плачет рея по пирату
Шрифт:
– У меня нехорошее предчувствие. Этот груз почище всякого наркотика. Он может снести голову кому угодно!
– Это уж точно.
– Ребята, которые могут достать такие ракеты, обладают куда большими возможностями, чем те, что торгуют на улицах Найроби героином. По мне, так лучше затопить этот груз где-нибудь на глубине в четыреста футов, сесть в лодку и отправиться в аэропорт. А там уже нас никто не отыщет.
Марков посмотрел на Алекса. Тот отрицательно покачал головой. В его глазах читалось разочарование.
– Это неразумно, капитан. Судьба преподнесла нам такой богатый куш, и было бы глупо не подобрать
Марков усмехнулся. В действительности Алекс оставался все тем же сыном рыбака из бедного рыбацкого поселка, гонявшимся за туристами в надежде заполучить цент. А доллар уже воспринимался как целое состояние. Воображение Алекса нарисовало воздушные замки с огромным количеством садов и фонтанов, и отказываться от своей мечты ему было крайне затруднительно. А крылатые ракеты на борту судна он воспринимал как пещеру Али-Бабы, заполненную до самого потолка драгоценными камнями. У такого человека, как Алекс, не имеющего привычки к большим деньгам, просто сносит голову от таких перспектив. Он предпочтет умереть, чем отказаться от денег, что сброшены на голову, по его разумению, самим Аллахом!
– Возможно, что ты где-то и прав.
– Знаете, капитан, я уже связался со своими людьми.
– Что же ты им сказал?
– Всего лишь два слова, что это за груз. Они хотели бы на него взглянуть.
Червячок сомнения старательно перепахал израненную душу. Еще не поздно было поставить шлагбаум перед собственными желаниями, достаточно всего лишь одного слова: «Нет». Утопить груз в тихой заводи и, поплевав через левое плечо, попробовать добраться до родины. Как только он даст свое согласие и выйдет на встречу с потенциальными покупателями, обратного пути уже не будет.
Молчание затянулось, старший помощник, понимая состояние капитана, с ответом его не торопил.
– Хорошо. Договорились, – наконец произнес Марков.
Однако ожидаемого облегчения не почувствовал.
Судно бросило якорь в небольшой бухте со скалистыми берегами, где, прижавшись бортами к пирсу, стояло около трех десятков кораблей, в том числе пассажирских; немного в сторонке причалили танкеры.
На высоком берегу были разбросаны небольшие рестораны и бары. Обыкновенный сервис для матросов дальнего плавания, где можно было не только хорошо отдохнуть с бутылкой рома в руках, но и отыскать на вечер подходящую подругу.
Капитан, назначив филиппинца старшим на время своего отсутствия, в сопровождении старшего помощника сошел на берег.
Их встретил обыкновенный портовый район, где останавливались корабли, чтобы дозаправиться, а моряки предпочитали его потому, что в короткие минуты досуга здесь можно было получить максимум удовольствий, значительная часть которых доставалась бесплатно.
Где-то в ближайшем баре раздавался громкий мужской хохот; ему несколько сдержаннее, но столь же заразительно, с какими-то переливчатыми интонациями, отвечал девичий. У матросов, оставшихся на корабле, от зависти, должно быть, сводило скулы: надо полагать, что капитан со старшим помощником не упустят представившейся возможности и не поднимутся на борт корабля до тех пор, пока не посетят все бордели в радиусе пяти миль.
Некоторое время было видно, как капитан со старшим помощником идут по территории порта, за чертой которого начиналась центральная улица, полная всевозможных соблазнов. Их светлые костюмы, в сумерках казавшиеся темно-серыми, некоторое время были видны на фоне горного склона, а потом тьма поглотила и их.
Убедившись, что капитан с помощником не думают возвращаться обратно, филиппинец поднял трап и направился в каюту, в которой сидел Масхуд Федер. Капитан обещал скоро вернуться, возможно, часа через полтора, а значит, у него не так уж много времени, надо торопиться. Отомкнув дверь, он увидел малайзийца, лежавшим на кровати. Время его ареста истекало, и вынужденную изоляцию он воспринимал как некоторый отдых от вахт. На полу лежала прошлогодняя подшивка газет. Новости давно потеряли актуальность, но подобное обстоятельство не очень тревожило Масхуда: даже из груды прошлогоднего хлама можно было выудить нечто занимательное.
Малайзиец встретил вошедшего удивленным взглядом, в котором сквозило откровенное неудовольствие, он так и говорил: приятель, ты оторвал меня от чтения.
Закрыв за собой дверь, филиппинец присел рядом и сказал:
– Ты, кажется, говорил о том, что можешь неплохо продать эти штуки, что находятся у нас на борту?
Вопрос был неожиданный, собственно, как и появление самого филиппинца. Проникнувшись взаимной неприязнью с первой же встречи, они не особенно жаловали друг друга. За время плавания перемолвились всего-то несколькими ничего не значащими фразами: как говорится, не бог весть какое общение.
– Есть такое дело, – осторожно ответил Масхуд. – Ты что-то хотел предложить?
Филиппинец посмотрел на дверь, словно хотел убедиться, надежно ли она заперта, и только после этого перевел взгляд на арестанта.
– Хотел… Сейчас капитан со своим помощником на берегу. Не знаю, что они там делают, но я тут переговорил кое с кем… В общем, он был неправ. Мы бы хотели загнать эти дуры каким-нибудь знающим людям да и свалить отсюда на берег с хорошими деньгами. Ты нам поможешь? – с надеждой спросил филиппинец, прищурившись.
– Брат, я не только помогу, но еще и дам тебе возможность неплохо заработать. – Поднявшись, Масхуд раскинул руки. – Дай я тебя обниму. Вот уж от кого я не ожидал спасения!
Филиппинец, натянуто улыбнувшись, сделал шаг навстречу малайзийцу.
– Давай же обнимемся, брат!
Где-то в глубине глаз малайзийца вспыхнул огонек, опалив зловещим светом темно-коричневую радужку. Неожиданно он ударил филиппинца коленом в пах.
– Тебе не больно? – участливо спросил он скорчившегося от боли матроса. – Ничего, это ненадолго, сейчас пройдет, – и, сомкнув ладони в замок, ударил в основание черепа.
Отвратительно хрустнули позвонки, и филиппинец, растянувшись на полу, закатил глаза.
– Понимаешь, парень, ты не вписываешься в мои планы.
Перешагнув через неподвижное тело, Масхуд отодвинул задвижку и вышел в коридор. Первым, кого он увидел, был тощий индус по имени Хамса. Как-то он рассказывал о том, что был назван в честь божества плодородия, представлявшегося простым смертным в виде гуся. Видно, это был тот самый случай, когда имя сотворило с человеком веселую шутку. Невероятно длинношеий, с маленькой головкой и вытянутым носом, он сильно напоминал гуся. Даже руки он держал как-то по-особенному, слегка приподнимая их во время ходьбы: невольно возникало ощущение, что стоило ему взмахнуть ими посильнее, и он оторвет свое тело от пола.