Пламенная кода
Шрифт:
Добровольцами вполне ожидаемо вызвались все генетики до единого, и Носову осталось лишь указать на тех, кого он держал в уме уже в момент оглашения своего плана.
Выбор проводника оказался еще проще, поскольку совершенно здоровых и вменяемых кваррху к тому времени насчитывалось не более полусотни, и нужен был лишь тот, кто готов к дороге в один конец. Конечно, его накачали промежуточной, самой успешной на данный момент вакциной, уговорами сломили сопротивление – какие-то невнятные этические препоны! – и упаковали в глухой защитный костюм. И все же, и все же…
Кратов без особой надежды предложил свои услуги еще раз, перед самым вылетом, и снова был отвергнут.
Если Сарагонду можно было считать адом, то группа Носова отправлялась к самому Престолу
Так продолжалось бесконечных пять дней, и все это время кваррху умирали тысячами и тысячами.
А потом Носов и его люди вернулись с материалами из лаборатории, вернулись все до единого, живые, здоровые и полные впечатлений, и даже кваррху-проводник выглядел неплохо, хотя его и потряхивало от лошадиной дозы вакцины. Сам Носов, за эти несколько дней иссохший, словно мумия, но не утративший осанки и форса, успел еще сделать доклад руководству миссии, отпустить пару острот, ответить на приветствия, и вдруг замолчал, поплыл взглядом, и не упал даже, а осел где стоял, будто из куклы в натуральную величину вдруг выпустили воздух, а вернее – вынули живую человеческую душу; наступила реакция.
Остальных накрыло чуть позже: кого-то колотила истерика… кто-то впал в ступор, не мог ни есть, ни пить, ни говорить… у проводника обнаружились симптомы «чумы» в самой острой форме. К утру он умер в походном госпитале, успев произнести короткую фразу, которую находившийся рядом медик не понял и как сумел воспроизвел Кратову. «Ничто не должно быть напрасно», – перевел тот. И отправился к Эрику Носову, что валялся в соседнем отсеке.
В отличие от остальных, с ним хлопот было меньше всего: лежит себе и молча, не мигая таращится в низкий потолок. Кратов задвинул за собой дверь, без усилия усадил Носова, привалив к стенке – тот не противился, кукла куклой… – и достал из кармана фляжку. «Сейчас я тебя ударю, – сказал Кратов. – Если попаду, ты пьешь. Если увернешься, пью я. Нормальная плоддерская психотерапия». Он ударил – несильно, ладонью, и попал. «Пей». Носов не реагировал, глядя сквозь него. Зловеще усмехаясь, Кратов зажал ему нос и, выждав момент, втолкнул горлышко фляжки между зубов. Носов поперхнулся и задышал. «Вторая попытка, – сказал Кратов. – Готов?» На сей раз Носов попытался уклониться, но вяло и неспешно, овладевшие его сознанием призраки не сдавались без боя. «Пей». Носов отпихнул фляжку, однако силы были неравны. «Продолжаем», – беспощадно сказал Кратов. «Иди к черту, плоддер вонючий», – прошипел Носов. «После тебя», – ответил Кратов ледяным голосом и отпустил очередную затрещину. «Хватит, – сказал Носов. – Откуда у тебя эта отрава?» – «Из стандартного пищеблока. Полночи убил на небольшую емкость». – «Разве пищеблок способен синтезировать алкоголь?» – «Не способен. Но у плоддеров к технике особый подход». – «Дай сюда, – проговорил Носов почти живым голосом и сделал большой глоток. – Думаешь, ты плоддер и тебе все можно? Все повидал, ни хрена не боишься, да? – Его язык слегка заплетался, из глаз текли слезы. – Мальчик… Кутенок… Плоддер, мать твою… А хочешь, я расскажу тебе, каково оно – у Престола Сатаны?..»
И он рассказывал до полудня, не выбирая слов, скучным монотонным голосом, а потом уснул на плече у Кратова…
В конце концов, людям и виавам удалось создать эффективную вакцину против эруптовируса. Но к тому моменту на материке не осталось ни одного живого кваррху.
Спасение запоздало на бесконечно долгие десять дней.
Вернувшись из очередного безрезультатного рейда по островам в поисках случайно избежавших гибели автохтонов, Кратов почувствовал, что сходит с ума. Он сам пришел в госпиталь, безропотно принял всю полагающуюся терапию и отправился в ближайший свободный отсек – собственно
Эрик Носов застал его в жалком состоянии: Кратов сидел в углу койки, обхватив голову руками, будто ей угрожало разорваться изнутри. «Очень удачно, – сказал Носов, язвительно усмехаясь. – Не пришлось придавать тебе правильное положение для плоддерской психотерапии». Неторопливо извлек из кармана фляжку. И врезал ладонью наотмашь. По физиономии не перепало – помешали переплетенные конечности, но все равно получилось звонко…
Вскоре началась эвакуация миссии. Впереди ждал карантин. Будто в издевку, угомонилась нескончаемая подземная дрожь, пресекся ливень, просветлели облака и успокоились воды океана. Этот мир исполнил задуманное – сбросить с себя бремя мыслящей материи, – и теперь приходил в себя, подобно заложнику, внезапно получившему свободу.
И бредя по мелководью, можно было без большого труда приметить «Узницу Миров»…
Тогда, на Сарагонде они сошлись с Носовым довольно близко – как никогда уже не удавалось впоследствии. Потому что в дальнейшем Носову часто выпадало заниматься вещами, которые Кратову чрезвычайно не нравились, даже когда он умудрялся убедить себя в неизбежности их и необходимости. Во всяком случае, Кратов мог быть абсолютно уверен: Эрик Носов ничего не боялся и на большинство вопросов знал порой весьма неприятные ответы…
34. День Ноль (окончание)
– Глупо отрицать, что у меня есть вопросы, – проворчал командор, которому этот вертлявый типчик отчего-то сразу не понравился.
– Тогда я начну отвечать на них сразу, чтобы сэкономить вам фонетические усилия. Итак: Федерация провела спасательные мероприятия с непростительно громадным запозданием, поскольку не имела ни малейшего представления, где вас искать.
– Я и сам до недавних пор не знал, что мы болтались в экзометрии. Эта ваша придумка с паролем «Дайте нам знать», спору нет, была остроумна…
– Так вы все же прочли наши сигналы?! – обрадовался Носов. – Господин Ниденталь, наверное?
– … но обречена, если бы станция почему-то вдруг не вернулась в субсвет.
– Один мой друг называет это «швырять камни по кустам». Когда давление обстоятельств слишком велико, что-нибудь да приведет к желаемому результату. Вряд ли вам интересно… но станцию должны были вернуть. И, как только мы узнали время и место, операция по вашему спасению перешла в активную фазу. Там, снаружи, – Эрик Носов небрежно ткнул большим пальцем куда-то себе через плечо, – была добрая заварушка. Эхайны согнали сюда несколько штурм-крейсеров и попытались разрушить станцию торпедами, пока эти свирепые ребята, герцогская десантура, брали ее на абордаж. Сейчас все закончилось. И там, и здесь. Как только медики убедятся, что вы в состоянии перенести дальний перелет, мы все покинем эту жестянку.
– Полагаю, мы давно уже в состоянии отсюда убраться.
– Есть небольшое осложнение. – Носов на мгновение задумался, стоит ли ему посвящать командора в подробности. – Вернее, опасение, что эхайны, которые все это время позволяли себе весьма вольные эксперименты над вами, ввели всем или некоторым из людей ментальные программы самоуничтожения. Мы называем их «шат-ап», и эта гадость способна убить всякого, кто совершит какое-то определенное действие или хотя бы даже произнесет слово. Пока никаких следов «шат-апа» не обнаружено, однако мы должны обследовать всех до единого, причем одномоментно.