Пламенный клинок
Шрифт:
— Соображай побыстрее, крольчонок, — поторопил его Рафа.
Ярость воспламенила рассудок Арена. Ему захотелось прыгнуть на Рафу, отнять у него нож, изменить ход событий. Но подобное геройство бывает только в россказнях Кейда.
«Чтобы одолеть противника, надо первым делом его понять». Рафа не просто пират. Он предпочел остаться в кроданском исправительном лагере, вместо того чтобы выйти на свободу. Он бороздил моря, разбойничал и сколотил хорошее состояние, но теперь скрывается за частоколом. Зачем? Неужели наемные убийцы Барической лиги и впрямь охотятся за ним, чтобы отомстить за ограбленный галеон? Или пират остается здесь по другой причине? Но по какой?
И Арена осенило. Обрывочные сведения о Рафе, которые он собрал, напоминали мазки кистью по холсту. Сами по себе они ничего не означали, но если отойти подальше и посмотреть, то возникнет цельная картина.
— Вот что я тебе дам, Рафа, — промолвил Арен. Пират поднял руку и остановил приспешников, которые как раз готовились нанести первый порез. — Я дам тебе себя. В любой день, начиная с сегодняшнего, ты можешь потребовать от меня любую службу, какую захочешь. Я выполню любое задание, совершу любой подвиг, окажу любую помощь — чего бы мне это ни стоило, как бы мне это ни претило. Только отпусти нас.
По лицу Рафы медленно разлилась презрительная усмешка.
— И все? Какая мне от тебя польза?
— Сейчас? Никакой. Но я достигну большего. Не знаю, что готовит мне судьба, но через десять лет я буду не медником и не возчиком, уж поверь. И где бы я ни оказался, кем бы ни стал, я буду помнить мою клятву. — Опьяненный внезапной уверенностью в себе, Арен продолжал: — А знаешь, что еще? Думаю, ты хочешь, чтобы мы сбежали. Тебе наскучило обделывать делишки с кроданским отребьем и смерть как хочется устроить небольшой переполох. Хочется увидеть, как истекает потом жирная рожа Крента, когда он объясняется перед начальством. Хочется узнать, способны ли мы на побег, и понаблюдать за нашими усилиями. Так что принимай предложение, Рафа. Отпусти нас. Обещаю, когда придет время я весь буду к твоим услугам.
Последние слова прозвенели в воздухе, отразившись от стен. Все уставились на Арена. Он чувствовал восторг, дыхание перехватывало, ум заходил за разум. А потом, когда повисла тишина, его уверенность начала рушиться, словно песочный замок перед приливом.
Рафа запрокинул голову и разразился хохотом. Хлопнув Арена по плечу мясистой ладонью, он заявил:
— Пожалуй, ты можешь принести пользу! Язык у тебя подвешен, этого не отнимешь. Но не думай, братец, что сможешь позабыть о своем обещании, когда выберешься отсюда. Если не откликнешься на мой зов, потерей двух пальцев не отделаешься.
— Я умею держать слово, — ответил Арен.
«Победа не дается без жертв» — так сказал он однажды магистру Фассену, еще толком не понимая, что такое настоящие жертвы. А может, он и до сих пор не понимает. Но когда-нибудь непременно поймет.
Рафа выглядел довольным.
— Ну хорошо. Я принимаю твое предложение.
Он кивнул своим людям, державшим Кейда, и те отпустили пленника. Парень отполз в сторону, опасливо прижимая уцелевшую руку к груди. В том месте, где нож порезал кожу, сочилась кровь, но более тяжелых повреждений не было.
— А ключ от поварни? — спросил Арен.
— Не искушай судьбу, братец.
— Мы погибнем без пищи.
— В горах уйма всего, чтобы прокормиться, — сказал Рафа. — А денек-другой можно и поголодать. Не хочу, чтобы Грена погнали с должности. Но король снова явит милосердие, — добавил он, щелкнув пальцами и указав на трех своих приспешников: — Отдайте им ножи.
Те неохотно расстались с оружием, но перечить не решились.
— Ты меня раскусил, — с язвительной ухмылкой бросил напоследок Рафа Арену. — Мне хочется увидеть небольшой переполох. А если по пути ты прикончишь одного-двух стражников, я не стану орошать землю слезами.
Он вышел вон, и следом за ним потянулись его люди. Арен услышал, как звякнула цепь на двери, и они остались втроем в полумраке, осматривая доставшиеся им ножи.
— Граб не знает, как тебе это удалось, — с почтительным трепетом промолвил скарл.
— И я не знаю, — подхватил Кейд. — Тебе надо сделать памятную татуировку.
— Мы остались без еды, — мрачно проговорил Арен. Весь их замысел оказался под угрозой, и даже если они живыми переберутся через горы, он боялся подумать о том дне, когда от него потребуют выполнить обещание.
Снаружи прозвенел колокол, и юноша поднял голову.
— Последний колокол перед отбоем. Если кто-то решил передумать, сейчас самое время.
Никто не сказал ни слова.
— Стало быть, нет, — сказал Арен. — Передохнем немного. Впереди важная ночь.
Они сели, прислонившись к холодной плиточной стене. Снаружи, просвечивая сквозь покров туч, над миром нависала Тантера — обугленный шар, покрытый огненными трещинами, предвестник несчастья.
Для побега ночь не очень подходила, но за Ареном гнался Полый Человек, и ждать было некогда.
Долгое время все молчали, каждый погруженный в свои мысли. Граб грыз ноготь. Кейд потупился, уткнул локти в колени, а пальцы запустил себе в волосы. Арен осматривал свой нож, предаваясь воспоминаниям об отце.
Этот человек по-прежнему оставался для него тайной, и трудно было проститься с ним навеки, когда еще столько вопросов не разрешено. Может быть, вся эта трагедия не имеет отношения к его шашням с Сорой? Может быть, его отец и впрямь изменник?
Он крепко стиснул рукоять ножа. Хватит перекладывать с больной головы на здоровую, сказал он про себя. Виновен отец или нет, все несчастья Арена имеют один источник. Кроданцы убили отца. Кроданцы бросили его самого умирать в эту забытую богами тюрьму. И все потому, что они с отцом были оссианами, второсортными гражданами собственной страны, лишенными возможности прибегнуть к защите закона. Рабами, которых одурачили внешними атрибутами свободы.
Арен повертел нож в руке, и ему захотелось пустить этот клинок в дело.
Кейд поднял голову.
— Хотите послушать рассказ? — спросил он. — Мне тут вспомнился один. О том, как Халлек Бурный Кулак бежал из темницы короля-призрака. — Он устало улыбнулся. — Может, почерпнем что-нибудь полезное.
Но Арен слишком долго вдохновлялся вымыслами.
— Я бы лучше послушал про Кейда, Арена и Граба, — откликнулся он. — Как они выбрались из кроданского исправительного лагеря, словно тени в ночи. Это будет первое сказание, которое ты сложишь про нас, но не последнее; и я послушаю его в харчевне, далеко отсюда, под мясо и медовуху. Согласен?