Пламя гнева
Шрифт:
— Что это за люди? — спросил Эдвард.
— Убийцы прежнего контролёра, — сказал де Рюйт.
— Ван-Клерена? Разве его убили? — отступил Эдвард.
— С неделю тому назад.
— Мне ничего не сказали в Паданге!.. Кто его убил?
Де Рюйт нахмурился.
— Убили-то, конечно, свои, — сказал де Рюйт. — Здешние малайцы не вытерпели. Жесток был контролёр и чересчур жаден. Но резидент хочет представить дело так, будто всё произошло из-за подстрекательства арабов. [15] Султан атьенский действительно часто мстит за отобранные земли, посылает оружие малайским охотникам. Резидент сам приедет допросить заключённых.
15
Арабы
— Сам резидент? — Эдварду показалось, что его слуга Темал насторожился и как-то странно поглядел при этом, но ничего не сказал.
Толпа народа дожидалась Эдварда у бамбуковых, дверей его бенгало. Здесь были юноши и старики, тощие как жерди. Худые малайки в грубом джутовом тряпье протягивали к нему детей.
— Туван!.. Мы голодные, туван!.. Наши поля распахали под сахарный тростник, мы не собрали за эту весну и двух горстей риса!.. — плакали женщины. — Посмотри на наших детей!..
Старики с кровоточащими дёснами, с воспалёнными от лихорадки глазами теснились к ступенькам.
— Мы едим кору, туван, и древесные корни!.. Наши дети гибнут в лесу от ядовитых ягод!..
— Меня избили, туван!.. — худой, почти чёрный мальчик-подросток протиснулся вперёд. Лицо у него было в кровоподтёках, сломанная рука висела на верёвочной повязке. — Твои мандуры [16] избили меня, туван!
— Надо достать коня, Темал! — заторопился Эдвард. — Я завтра же поеду по участкам. Надо посмотреть, что здесь происходит.
Глава третья
Кто сильнее тигра
16
Мандуры — надсмотрщики, старосты, часто подрядчики, эксплуатировавшие рабочих.
— Крепко дерево и крепко железо!.. Хай-ла-а, хай-ла-а!
Сотня малайцев валила тропический лес на склоне холма. Они пели:
Хай-ла-а, хай-ла-а, кто крепче дерева? Хай-ла-а, хай-ла-а, кто сильнее железа? Тигр крепче дерева, тигр сильнее железа, Тигр ломает ветви дерева и гнёт железо копья. Хай-ла-а, хай-ла-а, кто сильнее тигра? Буйвол силён, буйвол тяжёл. У буйвола могучие рога, у буйвола крепкие копыта. Хай-ла-а, хай-ла-а, кто сильнее буйвола? Человек силён, человек хитёр!.. Он рубит лес, он куёт железо, Он сгибает шею буйвола и заставляет его работать на себя. Хай-ла-а, хай-ла-а, кто сильнее человека? Оранг-бланда [17] силён, голландский туван, Голландский начальник сильнее всех!.. Он сильнее буйвола, хитрее тигра, Он сгибает шею человека и заставляет его работать на себя.17
Оранг-бланда — белый человек. Малайцы так называли голландцев.
Топоры врубались в густой, путаный переплёт тропического леса; железо тупилось о твёрдые стволы, о жёсткие корни… Дерево крепко, но крепче железо…
Где не брал топор, там жгли. Иное столетнее дерево вставало на пути, опутанное лианами, затянутое воздушными корнями соседей, твёрдое как бронза. Тогда вырубали лес вокруг и дерево поджигали.
— Хай-ла-а, хай-ла-а, огонь сильнее дерева, — пели малайцы. — Хай-ла-а, хай-ла-а…
— Опять сломал топор, беглый дьявол!.. — Начальник участка нагнулся с седла и рванул сломанное топорище из руки крайнего малайца в синей головной повязке. — Поди туда! — Начальник указал на край участка.
Малаец пошёл туда, куда ему указали. Он слегка шатался; синева густой тенью лежала у него на лице, губы дрожали.
Тяжёлый приступ тропической лихорадки тряс человека.
На дальнем участке корчевали пни. Это была самая трудная работа, её давали в наказание. При выкорчёвывании деревьев люди работали среди развороченных глыб, в нагретых солнцем испарениях влажной почвы, в тучах мошкары.
Мандур Аслим бегал по разрытой земле между стволами. Скорее, скорее!.. Надо скорее очистить участок от поваленных деревьев; сегодня должен приехать из Наталя новый амтенар. Сегодня, как назло, человек двенадцать не вышли на работу: семерых трясла лихорадка, остальные с утра катались по земле, плача, как женщины, должно быть, накурились ночью опиума… А этот беглый Шакир… его и во время припадков заставляли работать. Он убежал с индиговых плантаций. Больше того, — он других подбивал к побегу. Он объяснял крестьянам, что индиго вредит их посевам, на десятки лет истощает почву; и крестьяне жгли посадки и уходили с плантаций. Его поймали и отправили в наказание на самые тяжёлые работы, в лес. Он и отсюда бежал и попался только потому, что заболел лихорадкой. Его взяли в бреду, он кусался, когда его вязали. У него были такие глаза!.. Аслим боялся беглого.
— Меня прислали к тебе, Аслим, — сказал Шакир.
Аслим отскочил и изо всей силы хватил по пню гибкой бамбуковой палкой.
— Злой дух тебя прислал!.. Берись вон за то дерево!
Восемь человек взялись за огромный поваленный тамаринд. Со скрипом дерево поднялось с земли. Сжав зубы, согнувшись, люди сделали первые четыре-пять шагов. Вдруг кто-то сдал впереди.
— А-ай!.. Спасайся!..
Дерево рухнуло. Четверо малайцев успели отскочить, остальные остались на земле, подмятые верхушкой.
— Поднимайте!.. Скорее!..
Сбежались люди, дерево приподняли. Трое остались лежать, один отполз.
— Это он, беглый! Шакир!.. Это из-за него, я видел!..
Аслим подбежал и палкой хватил Шакира по спине.
Малаец неловко сел и застонал, держась за голову.
— Не тронь его!.. Ты видишь, он больной!.. Не тронь его, Аслим! — заговорили все сразу, сходясь ближе.
— Это из-за него, из-за него!.. Он первый упустил, я видел! — Аслим колотил палкой по синей повязке Шакира. Кровь хлынула у того из носу. Его сильно придавило верхушкой, он ещё не совсем очнулся.
— Вставай! — крикнул Аслим.
Гибкая палка ещё раз опустилась на синюю повязку малайца. Он не вставал. Недобрые воспалённые глаза глядели на мандура; синяя тряпка, намотанная на голову, была только немногим темнее его посиневших губ.
— Он больной, ты видишь, он больной! Его нельзя было посылать на работу!.. — кричали малайцы.
Буланый конь выскочил из ближнего леса: кто-то приближался к участку крупной рысью.
— Это новый амтенар!.. Вставай, пёс, мне достанется из-за тебя!..
Аслим колотил и колотил по синей тряпке, не видя, что кровь хлещет у человека изо рта и из носу.
Всадник придержал своего буланого. Светлые волосы падали ему на лицо, шляпу давно сбило в лесу ветвями. Лесные колючки гроздьями налипли на куртку Эдварда, — уже много дней он скакал лесами, объезжая свой округ.
«Должно быть, в столице, в Батавии, не знают, что делается здесь, в глуши, — наивно думал Деккер. — На постройку дорог сгоняют насильно. На плантациях избивают до полусмерти. Под индиго и кофе распахивают не пятую часть, а больше половины рисовых и кукурузных посевов, целые кампонги голодают!..»