Пламя на воде

Хожевец Ольга Аркадьевна

Однажды Барс устроился на ночевку на опушке светлого, наполненного воздухом березнячка. Остановился раньше обычного - еще только смеркалось, но очень уж глянулся оседлавший взгорок прозрачный лесок. Рыцарь с удовольствием доел еще сохраняющий запах печи хлеб, запил водой из фляги - а потом просто сидел и смотрел, как густеют сумерки над покрытой островками леса луговиной, как в лощинке меж пригорками появляется и ползет все выше молочный туман. В вышине загорались звезды; улегшись на спину среди улетающих ввысь белых стволов, Барс

еще долго видел над собой звездное небо, бездонное и близкое, необычно яркое.

Спалось на мягком мху удивительно хорошо. Когда рассвет окрасил розовым стройные мачты берез, когда нежаркое осеннее солнце заиграло в просветах оголившихся ветвей, рыцарь все еще продолжал дрыхнуть. Разбудило его ржание Шторма. Следом раздался женский визг, тонкий и истошный; Барс подскочил, словно подброшенный пружиной, первым делом рявкнул на жеребца, потом огляделся.

На земле неподалеку от копыт волнующегося коня лежало перевернутое лукошко, какие-то сверточки рассыпались среди моховых кочек, зарылись в палую листву. Тоненькая девушка испуганно прижималась спиной к березовому стволу; из-под цветастого крестьянского платка выбивались пряди волос цвета спелого колоса.

– Что ж ты лезешь, - беззлобно сказал ей Барс - после того, как облегченно перевел дыхание.
– Арраканцев не видала? А прибил бы?

– Я и не подходила, - пожаловалась крестьяночка.
– Я мимо шла. А он кинулся.

– Если б кинулся - ты бы не жила уже.
– Пробурчал рыцарь.
– Он пуганул только. Это ж надо - мимо шла! Смотреть же надо, куда идешь, детка.

– Я не детка, - внезапно обиделась девушка.
– Я через месяц замуж выхожу.

– Поздравляю, - усмехнулся Барс.
– А в лес зачем подалась?

– Бруснику позднюю собирать. На вино.

– На вино, значит. Да ты не жмись к дереву, невеста. Просто к коню близко не подходи - и все. При мне он кидаться не будет.

– Напугал, окаянный, - проворчала крестьяночка, бочком обходя жеребца.
– Вон, лукошко уронила, всю снедь рассыпала. А мне, между прочим, еще до темноты лес топтать.

– Серьезное дело, как я посмотрю, бруснику собирать.
– Подивился рыцарь.
– Ладно, давай подберу.

Он быстро побросал в объемистое лукошко раскатившиеся сверточки, протянул крестьянке.

– Ой, не стоило вам трудиться, - зарделась девушка.
– Я бы после сама, что ж вам спину-то гнуть.

Барс резонно возразил:

– После могло бы и не остаться. У тебя там что?

– Пирожки с капустой. Пара картофелин, сальца кусок. Еще лук и хлеб. Ой, да вы, чай, голодный? Я сейчас, сейчас.

Девушка принялась энергично разворачивать свертки.

– Заверни, ты что, - смутился Барс.
– Я так просто спросил. Я на лошадь сяду, в деревне буду через пять минут, а тебе весь день ходить, сама сказала.

– Вы уж не побрезгуйте, господин, - проговорила крестьянка жалобно, раскладывая салфеточки прямо на земле.
– Мне

столько много не нужно, правда. Это мне мама завернула, все ей кажется, что у меня тела не хватает. А пирожков с капустой вкуснее, чем у моей мамы, вы нигде не попробуете.

– Ладно, - сдался рыцарь, ощутив запах свежих пирожков.
– Возьму, коли не шутишь.

Барс сел на землю, скрестив ноги, надкусил еще теплый, хрустящий пирожок с тающей во рту начинкой - и опомнился, только съев штуки четыре.

– Очень вкусно.
– Сказал он чуть виновато, оглядывая расстеленные салфетки - в попытке оценить нанесенный урон.
– Действительно, вкуснее нигде не ел. А ты что же, тоже такая мастерица?

– А вы хлеб попробуйте, - с готовностью предложила девушка.
– Хлеб я пекла.

– Повезло твоему будущему мужу.
– Констатировал Барс, продегустировав душистый каравай.
– Хороший хоть мужик-то?

– Я за старосту замуж выхожу, - смущенно похвасталась крестьянка.

– Ух ты. А он тебе нравится?

Она кивнула головой, при этом, правда, совсем запунцовев.

– Он хороший, добрый. И меня любит. Весь год мне подарочки носил. Платочек вот этот - его подарок, видите, с кистями!

– Красивый платок, - кивнул головой Барс.
– А лет старосте сколько?

– Он мужчина зрелый.
– Серьезно сказала девушка.
– Не сопляк какой-нибудь. У него лет пять тому жена родами померла, и младенчик тоже помер, поздний был первенец. Как он убивался, ой-ей-ей! Четыре года бирюком жил, не глядел даже ни на кого. А потом я дивиться стала: как к колодцу иду, так все старосту встречаю, что ж такое, думаю? А мать мне и говорит: запал на тебя староста наш, оттаял, скоро, гляди, свататься станет. И правда - поначалу в гости зачастил, да все с подношениями, потом и сватов заслал. Через месяц вот свадьба.

– А сама-то ты как к нему относишься?

– Жалею я его, - тоненьким голоском призналась девушка.
– Хороший он. Я ему ребеночка рожу, крепенького, здорового. Такому мужику должна ж судьба счастья отмерить?

– Должна, - согласился рыцарь.
– Да и тебе, красавица, тоже. Зовут-то тебя как?

– Рада.
– Потупилась она.

– И имя у тебя такое, светлое.

– Ой, вы ж пирожки-то доедайте, - спохватилась девица.
– Что ж вы стесняетесь? Они в самом вкусе, пока свежие.

– Да я уж наелся, - покривил душой Барс.
– А знаешь что, Рада? Сделаю-ка и я тебе подарок к свадьбе.

Порывшись в поклаже, рыцарь вытащил голубой, как глаза девушки, круглый камешек. Необработанный адамант не сверкал так, как ограненный, и не производил впечатления драгоценности - просто большая бусина, но отливающая глубокой переливчатой голубизной.

– Какой красивый, - выдохнула Рада, когда Барс протянул ей подарок на раскрытой ладони.
– Прелесть какая. А в нем можно дырочку провертеть и на шею повесить?