Пламя

Уэдсли Оливия

К ней подошел Дюформ, знаменитый журналист. Он был румяный и рыжий нормандец.

– Ваша тонкая линия, ваша уверенная линия так необычайно хороша, – сказал он.

Тони покраснела от удовольствия.

– Я вам пришлю набросок, – продолжал большой человек, – маленький подарок артиста артисту.

– Сударь, ваши слова имеют для меня такую же ценность, как и ваш подарок, и я буду на это смотреть как на одно из самых лучших моих сокровищ.

Он посмотрел ей вслед, когда она пошла по длинной зале.

– Вот что называется соблазнительная женщина, мой друг, –

сказал он рассеянно Коллину, продолжая смотреть вслед Тони.

«Румпельмайер» был оживлен и привлекателен. Они заняли маленький столик у окна, так что могли видеть всех входящих и выходящих. Тони была сущим ребенком в отношении пирожных, в особенности с каштановым кремом. Она заказала кофе и едва начала его наливать, как вошел де Солн. Он был, разумеется, в обычном городском платье, но Тони своим критическим глазом заметила, что он выглядит наряднее обыкновенного. Тони видела, как подъехал сбоку его мотор. Рядом с ним шла высокая дама с очень суровым лицом. Она тоже была чрезвычайно нарядна, но не по последней моде. Де Солн оглядел комнату, его быстрые глаза искали столик. Наконец он повернулся к столикам у окна. Он сразу заметил Тони. С легким восклицанием он кинулся к ней.

– Я сегодня утром вернулся. – Он поклонился Жоржетте, затем Тони. – Я хочу вас представить моей матери.

Итак, суровая дама была его мать! Жоржетта мгновенно поднялась, лицо ее густо покраснело.

– Я уйду, – нервно заявила она.

– Разумеется, нет, – сказала Тони очень резко, – тогда я не останусь ни одной минуты.

– Я хотел, чтобы вы пили чай с нами, – протестовал де Солн, когда они вместе пересекали комнату.

– Со мной Жоржетта.

– Дайте ей уйти.

– Мой друг, я не делаю таких вещей. Жоржетта – мой гость, и я, конечно, останусь с нею.

Он взглянул на нее.

– Как вам угодно. Я хочу, чтобы вы мне, по крайней мере, обещали на завтра. Я задумал поездку.

– Поездку?

– Вы никогда не видели замка. Я хочу свезти вас туда. Поедете?

– С удовольствием, – ответила она.

Мадам де Солн встретила ее так, как, судя по ее внешности, она должна была встретить друга своего сына.

Она была любезна, но сдержанна.

– Я много слышала от сына о вашей работе. Я постараюсь поехать посмотреть выставку.

– Вы очень любезны, – прошептала Тони.

Что-то в де Солне, его быстрое оглядывание комнаты, безупречность его костюма, несколько ее поразило. Всего-навсего он отсутствовал около трех месяцев, а выставка закрывалась через неделю. Тони перевела взгляд на графиню, которую она раньше никогда не видала. Она напрасно искала в ней сходство с Жаном. Графиня была большого роста, изящна и холодна. Даже ее глаза, хотя они тоже были синие, были не такие, как у Жана. Его глаза были того густого синего цвета, который часто описывается, но редко встречается.

– Мой сын сказал мне, что он надеется прокатить вас завтра в Венсен.

– Это будет очаровательно в такую погоду. Я люблю этот осенний привкус в воздухе и острый запах жженого дерева, который в это время года тянется из изб в деревне.

– Мадемуазель

Сомарец знает времена года по их запахам, – вмешался Жан. Он улыбнулся Тони.

– Разве? – небрежно произнесла его мать.

Тони встала.

– Я жалею, что должна вернуться к моей подруге.

– К вашей подруге?

Тони посмотрела в сторону Жоржетты, которая представляла собой пышную картину в ее черном и светлом.

– У окна.

Мадам де Солн смотрела на Жоржетту, как смотрят не видя, а затем протянула Тони руку:

– Я рада, что познакомилась с вами.

Она ее отпустила чрезвычайно любезно, но на момент Тони почувствовала себя так, как много лет назад чувствовала себя в гостиной своей тетушки.

Эта женщина не нравилась ей. Ну и что же, вовсе не было необходимости, чтобы она ей нравилась. Жан был ее другом; но она не имела никакого желания включить его мать в ту же категорию.

Очень красивая дама весело окликнула Жана, когда они проходили по комнате.

– Моя кузина, – сказал он, поклонившись ей.

– У вас, кажется, тут сегодня много родственников, мой друг?

– Видите ли, имеется так много линий нашей семьи, – сказал он.

Тони испытала смутное, очень неприятное чувство неожиданности; Жан редко говорил о себе, и, хотя он брал ее на многие вечера в различные дома и, разумеется, в оперу и в другие театры, она никогда до сих пор не встречала никого из его родных. Она настолько ушла от общества за все эти годы работы в Париже, что совершенно перестала вспоминать те условности, которые она когда-то знала, и, тем не менее последнее замечание Жана дало ей как-то почувствовать, что она «вне общества».

– Считать вас счастливым или несчастливым, что вы имеете столько родственников? – спросила она шутя, продолжая нить его последнего замечания.

Они дошли до Жоржетты.

– Я очень люблю своих родных, – просто ответил он. – До свидания. Могу я заехать за вами завтра около одиннадцати?

– Я буду готова к назначенному часу, сударь, уверяю вас.

Она задумчиво смотрела ему вслед, пока он возвращался к своему столику; был разгар осеннего сезона, все уже были в городе. Снова и снова останавливался он у многих столиков, чтобы поговорить со знакомыми. Тони смотрела ему вслед и чувствовала, пока она смотрела, будто она наблюдает незнакомого человека.

До нее никогда не доходило, что де Солн ведет другую жизнь, кроме той, в которой он ее встретил, его случайную, полубогемную, полуфилантропическую жизнь. При случае она думала, что он должен отдавать часть своего времени своему кругу. Она знала из некоторых его замечаний, что он иногда это делает, что он сам следит за управлением своими огромными владениями. И все же, несмотря на все это, она никогда не представляла его себе таким, каким видела его сегодня, человеком своего круга и человеком с весом, со значением. Он был для нее очень больным, физически недоросшим, маленьким другом. А теперь он явился перед ней – Тони старалась себе описать его – как де Солн, человек, обладающий силой, имеющий свое традиционное место в кругу общества.