План битвы
Шрифт:
— Ну это я так, на всякий случай, — тоже смеюсь я. — Как у вас дела? Как понимаю, можно вас с выпиской поздравить?
Мы несколько минут болтаем. Я сообщаю, что в ближайшие дни планирую быть в Москве и хочу его навестить. Он реагирует вполне оптимистично, и я обещаю позвонить, когда буду в столице.
После этого я звоню Куренкову и сообщаю, что готов вылетать, за что получаю его похвалу и обещание забронировать билет и гостиницу прямо на завтра. Всё или нет?
Нет, конечно, далеко не всё. Надо ещё с Платонычем вечерком помозговать, как вывести на чистую воду Суходоева и как в новых обстоятельствах быть с Цветом. Я, конечно, ход конём сделал, но на самом деле рвать с ним все отношения не хочу. Да у меня и планы на него кое-какие имеются.
Ладно, дам ему время осознать, кто я ему и кто он мне. Вот именно так, как Владимир Семёнович поёт… С кухни льётся приглушенный голос, магнитофон крутит плёнку:
Он был мне больше чем родня— — Он ел с ладони у меня, А тут глядит в глаза — и холодно спине. А что ему — кругом пятьсот, И кто там после разберёт, Что он забыл, кто я ему и кто он мне!
Звоню Рыбкиным. Трубка не берётся. Тогда звоню Гене на работу. Он оказывается там.
— Дядя Гена, как дела?
— Да, так, с переменным успехом, — сообщает он. — Лежит пока. Температура ночью тридцать девять была, сейчас тридцать семь. Скорую вызвать не позволила.
— Ну, а сейчас участкового-то вызвал?
— Вызвал-вызвал, пойду через минутку, скоро придёт уже.
Какого хрена, это что за температура вообще…
— Ну давай, потом созвонимся.
Подумав, решаю, что надо сходить на фабрику. Сегодня же бюро у нас, но это после смены. Галя у меня молодец, надо будет её тоже куда-нибудь пристроить со временем, отлично работает девка. Всё у неё чётко, по полочкам, по бумажечкам.
Сообщаю директору, что уезжаю.
— Надо командировочное выписать? — спрашивает он.
— Не нужно, — отвечаю я. — Я же на больничном, а проверки никакие мне не страшны, мне ещё восемнадцати нет, могу спокойно бороздить просторы страны без командировочного.
Через пару часов снова звоню Гене.
— Да врачи эти! — негодует он. — Медицинская помощь для всех и бесплатно, это да, но вот я тебе скажу, знаний у них ровно на бесплатно! У девки температура второй день, а врачиха не может толком сказать ничего. Пришла шкидла молодая, нихера не знает, шейка тоненькая, тьфу… Врач, называется. Короче, надо поливитамины пить, прикинь, лечение. Аспирин, чтобы температуру сбить. А то я и без неё не знаю, что аспирин!
— Так диагноз-то какой? Может простуда?
— От нервов, говорит. Всё от нервов. Нужен покой и тогда всё пройдёт. Как тебе?
— Ну, человек же с дипломом, как-никак, делай, что говорит.
— Да делаю я…
Бюро проходит гладко и ровно… почти. Хорошо, что я решил остаться, потому что на заседание заявляется Снежинский. Судя по всему, он не ожидал, что я буду присутствовать, поскольку официально я ещё нахожусь на излечении. Думал, что будет царить здесь в моё отсутствие да капать на меня товарищам.
— Вы, товарищ Снежинский какими судьбами? — спрашиваю.
— Присутствовать буду! — с вызовом бросает он.
Ну, хрен с тобой, присутствуй.
Когда речь заходит о повторном расследовании, я говорю, что это исключено. ОБХСС заключение выдало и второй раз на ту же самую жалобу людей посылать не будет.
— А это мы ещё посмотрим, — вставляет своё ценное мнение Снежинский.
Но Настя Курганова, начштаба «КП», неожиданно поддерживает меня и вопрос с повестки снимается.
После заседания я иду в булочную, к окну которой когда-то прилеплялся Трыня, и покупаю в кондитерском отделе четыре разных пирожных — «картошку», «заварное», «бисквитное» и «корзиночку». Прошу сложить в коробку для торта и двигаю к Рыбкиным.
Наташка всё ещё хандрит.
— Наталья, — говорю ей. — Ешь пирожные, жизнь сладкой будет.
На контакт она не идёт и продолжает вариться в собственном соку и собственном же страдании, но мне кажется, ей лучше, чем вчера. По крайней мере, затравленной она не выглядит. Ну, и хорошо, значит можно спокойно лететь в дальние края.
И я лечу. Сижу в кресле Ту-154, ковыряю куриную ножку с рисом и прокручиваю вечерний разговор с Платонычем. Собственно, пока ничего мы с ним не решили, лишь воду в ступе потолкли. Мозговой штурм не удался. А вот курица в «Аэрофлоте» всегда удаётся.
Прилетев в Москву, я сначала еду на Лубянку за направлением, а оттуда уже в гостиницу «Москва». Попросил у Куренкова именно сюда поселить. Номер, конечно же, одноместный. Не жизнь, а малина. Разобрав сумку, звоню Скударнову и докладываю, что прилетел.
Встреча со Злобиным у меня будет только завтра, поскольку сегодня он занят. Так что сегодняшний вечер совершенно свободный. И генерал мне его заполняет.
— Ну хорошо, что приехал. Давай, Егор, бери ноги в руки и приезжай ко мне домой. Прямо сейчас. Поговорим с тобой да поужинаем потом. Я живу на улице Удальцова, метро «Проспект Вернадского». Тебе вообще удобно очень. Спускаешься в метро прямо в гостинице и едешь без пересадок в сторону Юго-Западной. Выходишь по указателю. Записывай адрес. От метро минут десять пешком.
Я беру пакет кедровых орехов, ароматные травы для чая и баночку мёда, спускаюсь и еду. Добираюсь минут за сорок. В подъезде с просторным холлом меня останавливает охранник. Я объясняю к кому иду и консьерж звонит генералу. Через пару минут меня пропускают.
— Привет, Егор! — радостно встречает меня Скударнов. — Давай, проходи. Быстро нашёл?
— Да, быстро, — киваю я. — У вас тут строго, муха не проскочит.
— Ага, это точно, — усмехается он. — Вообще, дом совминовский, ну и нашего брата генерала иногда заселяют, поэтому и строгости такие. Ну, проходи-проходи.
— Вот, Даниил Григорьевич, я вам маленькие гостинцы привёз. Сибирские. Травы, орехи и мёд. Всё натуральное, дары природы.
— Ого! — удивляется он. — Ну ты даёшь, ещё и с подарками. Ну давай, милости просим. Я тут один холостякую, жена в Крыму с дочерью и внуками, а мне не рекомендуют пока летать и ездить.
— Да уж, — улыбаюсь я. — Мне тоже не рекомендуют, но не буду же я в постели жить, правда?
— Ну, — смеётся он, — я-то постарше тебя немного. Так, ты не пугайся, ко мне товарищ в гости зашёл, но ты не робей.