Планета Берсеркера (Планета Смерти)
Шрифт:
— Лорд Лерос, прошу прощения. Я вновь повторяю, многие другие и я сам сочувствуем твоим взглядам. Я всего лишь передаю распоряжения.
— Да. — Лерос опять обращался к ожидавшим воинам. — Те, кто наверху, считают вполне естественным беспокоить нас еще одним пустяком. Один из инопланетников, тот самый, кто повел себя словно перепуганная женщина при виде пролившейся крови, куда-то исчез. Полагают, что он все еще на горе, так как патрулирующим на равнине солдатам не удалось его отыскать. Я должен у вас спросить, не видел ли кто-то из вас этого человека прошлой ночью или сегодня.
Жиль заявил,
Лерос повернулся к жрецам. — Разве эти инопланетники не носят с собой переговорные устройства, чтобы держать связь друг с другом даже на удалении в несколько километров? Как это мог один из них потеряться, если ему легко можно было сообщить другим о себе?
Один из жрецов сказал: — Такое устройство было найдено возле корабля. Этот трус, видно, обронил его. Во всяком случае, мне думается, что он и не хочет, чтобы его нашли. Там же были обнаружены еще более странные предметы и теперь происходит еще кое-что, о чем нам не сказали. — Последние слова жрец произнес почти шепотом. Жиль изобразил на лице такую же сильную скуку, как у других окружавших его бойцов. Он смотрел в сторону сидевшего на дереве маленького летающего существа, сам же тем временем вслушивался, стараясь не пропустить ни одного слова.
Жрец продолжил свой тайный, как он считал, разговор с Леросом: — Говорят, что остальные инопланетники гостят на территории храма, однако никто не верит, будто они остаются там по своей воле. С тех пор, как они туда прибыли, очень немногие видели их там. Будто бы одна из их женщин удерживается на корабле. И еще, самое удивительное — один человек, имени которого я не могу назвать, рассказал мне чрезвычайно удивительный слух: полубог Мжолнир вышел, чтобы сразиться с инопланетянками, и один из инопланетников его убил.
Лерос издал звук отвращения и повернулся спиной. — А я почти начинал верить в эти россказни, которые ты принес.
— О, я и сам не доверяю этому слуху про Мжолнира. Ни в коем случае! Ясно, это — богохульство. Но все-таки что-то странное творится, что-то связанное с этими пришельцами, и правду об этом нам не говорят.
— Пусть все это так. Но это не касается ни меня, ни нашего турнира. — Лерос искоса глянул вверх на дорогу. — Когда можно ожидать хорошей пищи и напитков, а также новых слуг?
Третий жрец теперь выглядел еще более несчастным, чем прежде. — Лорд Лерос, я снова должен дать тебе такой ответ, который тебе будет неприятен.
Лерос быстро повернулся к нему. — Что еще такое? Его тон был угрожающим.
— Похоже, Внутренний круг внезапно забыл о турнире. Не то, чтобы они были заняты другим, а просто им сейчас нет никакого интереса к нему. Я не смог добиться обещания, что будет улучшен рацион пищи для вас. Я видел Андреаса очень недолго, и он был занят совершенно другими вопросами, не знаю, чем именно. Он мне сказал: — Прикажи Леросу продолжать этот его спектакль и заканчивать побыстрее! — Как я мог еще расспрашивать Верховного жреца?
Рука Лероса потянулась инстинктивно к бедру, где обычно на ремне у воинов висел меч, но ощутила только гладкое одеяние жреца. — Мой спектакль? Он так именно и сказал?
— Клянусь, так и сказал.
— Ну, тогда я смогу расспросить Андреаса, что это за приказы он выдает. — Лерос говорил с холодным гневом, но спокойным и взвешенным тоном. — Верховный он там жрец или нет. Что еще он хочет отнять у нас? Почему бы не всех наших рабов и не всю нашу пищу, отчего бы не нашу одежду и оружие в придачу? — Жрецы выглядели так, как будто пытались не слышать. Затаив дыхание, Жиль весь обратился в слух.
Лерос продолжал: — Разве не известно каждому, что этот турнир задуман как угодный Торуну и достойный его, необходимый для выбора такого человека, который заслуживает обожествления? Разве эти восемь оставшихся победителей, каждый из них, не есть лучшие... — Здесь Лерос прервался, не находя слов. Казалось, у него началось удушье. Наконец, он сумел глубоко вздохнуть и закончил: — Очень хорошо. Я должен отправиться туда и сам расспросить его по всем этим делам. Кто-то из вас двоих побудет пока здесь, чтобы не оставлять этих людей без руководства.
Повернувшись затем к восьми ожидающим воинам, Лерос сменил свой злой взгляд на печальную и отеческую улыбку. — Дорогие мои господа — славные воины. На время я вынужден покинуть вас. Хотите ли сейчас продолжить борьбу в новом круге или же подождете, пока я вернусь? Я иду наверх добиваться для вас подобающего обслуживания. Неизвестно, когда я вернусь обратно. — Воины неуверенно посматривали один на другого. Жиль чуть было не начал говорить, но сдержался. Его мысли метались в голове, он лихорадочно пытался взвесить разные возможности. Он хотел бы получить передышку, но не очень большую.
Видя их неуверенность, Лерос взглянул на высокий бронзовый щит солнца, пытавшегося пробиться сквозь туман. Затем он произнес: — Ждите меня до полудня. Если я не вернусь к этому времени с более достойным снабжением и лучшими почестями для вас — или не пришлю сообщение — тогда продолжайте борьбу, как сможете. — Вручив список имен участников состязания жрецу и подозвав других следовать за ним, он быстрым шагом направился вверх.
Длинное утро тянулось медленно. До полудня воины стояли или ходили, тихо переговариваясь по двое-трое. Наконец, когда стало ясно, что полдень наступил и уже миновал, а от Лероса нет никаких сообщений и не видно никаких признаков его возвращения, замещавший его жрец прокашлялся и подозвал всех восьмерых собраться вместе. Произнося небольшую речь не очень уверенным голосом, он представился как Елгир и объявил, что может огласить состав поединков, если они готовы к бою.
— Давайте будем продолжать, — произнес Ванн Кочевник. Прочие согласно кивнули. Ожидание и неуверенность они переносили хуже, чем удары. Все заняли места вокруг арены.
Елгир взял список имен и снова прокашлялся.
— Чарльз Прямой — Фарли из Эйкоска.
Чарльз и Фарли приблизились с противоположных сторон ринга, двигаясь почти лениво. В центре они аккуратно соприкоснулись оружием, выражая уважение друг к другу, затем вступили в осторожное единоборство. Раненая левая рука Фарли, на которую сам Лерос аккуратно наложил шину и повязку, похоже, не причиняла ему особых беспокойств, если не считать того, что он начал бой с одним мечом, оставив кинжал висеть на поясе.