Планета, где все можно

Покровский Владимир Валерьевич

– Мария, твоего же здоровья ради прошу, чтобы ты, пожалуйста, помолчала, - воззвал к ней Тим еще один раз.

А где-то издалека раздался протестующий возглас Аскольда:

– Нет, ну почему если что плохое, то сразу Аскольд?

Но вопрос его остался без прямого ответа, потому что снова вклинился Анатоль Максимович. От обиды и возмущения его голос уже гудел.

– Я вот все-таки узнать хочу и получить ответ на мой же вопрос, как это то есть я обманываю. И, спрашивается, кого?

– Да меня, меня, меня! И мужа моего Тима, его, между прочим, сына обманывает папашечка твой, А-на-толь Мак-си-мо-вич!
– возразила на это Мария голосом стервозным до крайности.

– Погоди, Мария, - сказал ей на это ее муж Тим.
– Очень тебя прошу погодить. Хочу тебе заметить, Мария, что меня никто не обманывал. Просто так сложились жизненные обстоятельства нашей жизни. И если ты еще хоть единый звук...

– Значит, получается, - горестно заключил Анатоль Максимович, - что я своего родного сына и обманул, который. Который мне подарил этот вегикел на день моего рождения с риском для своей жизни и, соответственно, свободы поведения. Значит, по-твоему, Мария получается, что я его обманул.

– А также его знакомых и родственников его знакомых, которые ему, папашечке твоему, Тим, безоглядно поверили, - в свою очередь добавила ему остервеневшая до ультразвука Мария.

Тим, неожиданно для всех присутствуюих и к их общему, глубоко в душе упрятанному, разочарованию, решил не педалировать конфликт, а вести себя в высшей степени увещевающе.

– Дорогая моя Мария, - сказал он, прервав ее очередной визг, чему Мария не очень обрадовалась, - моя любимая, можно сказать, жена! Интересуюсь выяснить, неужели ты и вправду не рада, что мы возвращаемся с тобой в наше с тобой гнездышко, чтобы продолжить безоблачное существование на Аккумуляторной Станции? Неужели ты и вправду хочешь направляться на какую-то неизвестную тебе планету, которая называется Планета, Где Все Можно, которая, по твоему глубокому убеждению просто-напросто не существует, а является бредовым видением папы моего, Анатоль Максимовича?

– И правда!
– со своей стороны добавил к этому Анатоль Максимович.

– Нет!
– очень решительно ответила своему мужу Мария.
– Я на эту планету не хочу совсем. Но мне за общество жалко. Чтоб не обманывали какие-то! Планета, где ему все можно! Ха-ха! Да все бы уже и поумирали, если б ему все можно было! Руки коротки, что все можно! Придумал и другим голову дурит. А как до дела дошло...

На что Анатоль Максимович незамедлительно отреагировал:

– То есть как это я обманываю!

И в голосе его слышалось крайнее возмущение.

– Да не обманываешь ты никого, пап!
– ответил Тим.
– Все же понятно.

– То есть как это я обманываю!
– еще раз задал свой вопрос Анатоль Максимович, задавая вопрос.

На что ему ответили хором все, кроме Марии:

– Никак, Анатоль Максимович дорогой.

И только одна Мария продолжала стоять на своем.

Она стояла там до тех пор, пока Анатоль Максимович, уязвленный до крайности, ответил им всем:

– А раз так...

Он им ответил всем, до крайности уязвленный, и никто не посмел ему возразить:

– А раз так, то хочется вам или не хочется, а вы, черти, увидите Планету, Где Все Можно. Максим!

– Й-есть, сэр!
– ответил вегикел.

– Домой отменяется. Идем по ранее указанному маршруту. И чтоб никаких домой!

Всем отчетливо послышалось, что вегикел щелкнул каблуками и отрапортовал в смысле "Яволь, группенфюрер!".

Новый поворот дел не слишком обрадовал компанию, если, конечно, не считать Тима, который отреагировал реакцией "Молодец, папка!". Мария, несколько порастеряв изрядно прикопленную стервозность, даже присела от огорчения, хотя там, где она стояла, присаживаться было совсем некуда. Остальные отреагировали хоть без восторга, но послушно, потому что антиалкогольные таблетки вегикел им не предложил.

– И прежде чем я уединюсь со своим вегикелом Максимом, чтобы с моей помощью подсказать ему правильный путь к нашей с вами дестинации, то бишь к тому направлению, которое единственно верно, я хочу, дорогие друзья воскликнул с воодушевлением Анатоль Максимович, злобно, впрочем, глядя на жену своего сына Марию, - я хочу, дорогие мои друзья, объяснить вам, почему вам так повезло, что вы из своего затхлого поселка (слово "поселок" Анатоль Максимович выделил максимально презрительно) вдруг попали в путешествие по Глубокому Космосу!

Ни к кому не обращаясь, Боб Исакович издал недовольное ворчание.

– Ну как же, - сказал он исключительно себе под нос.
– Глубокий космос - это глубокий блев. А неглубокий космос...

– Он еще жалуется!
– подал свой возмущенный голос вегикел Максим, но Анатоль Максимович продолжить ему не дал.

– О, как ты неправ, Боб Исакович, о, как ты неправ!
– воззвал он к Бобу Исаковичу, постепенно приходя в экстатическое умиление, что в переводе с научного означает энтузиазм.
– Глубокий, как ты говоришь, или как мы говорим, звездонавты-регрессоры, ломовой блев есть всего лишь побочная реакция непривычного к Глубокому космосу новичка. Побочная, легко проходящая и в момент забываемая реакция, потому что увиденное в Глубоком Космосе затмевает, не побоюсь этого слова (во папка дает!
– восхитился при этом Тим), чего там в самом деле бояться, затмевает все примитивные, Боб Исакович, физиологические реакции.

– А чего там видеть-то?
– мрачно возразил Боб Исакович, совсем энтузиазмом Анатоль Максимовича не проникнутый и в глубине души стремящийся поскорей домой.
– Видеть-то там чего, спрашиваю? Тьма да точечки-звездочки. Этого добра и на Станции сколько хочешь. Если свет выключить.

– Максим!
– загадочно усмехаясь, провозгласил Анатоль Максимович.

– Очень внимательно слушаю, - отозвался вегикел.

– Нет, Максим, - по-прежнему загадочно улыбаясь, заявил Анатоль Максимович, - на это раз внимательно слушать будут как раз тебя, потому что, согласно моей просьбе, ты сейчас прокомментируешь высказывание нашего гостя Боба Исаковича насчет того, что в Глубоком Космосе ничего, кроме, как он выразился, "точечек-звездочек", не видно. Так ли это, расскажи нам, Максим!?

– Ну, что же, - ответил вегикел.
– Могу заверить вас, уважаемый Боб Исакович, а также и Аскольд (который, по моим наблюдениям аналогичных взглядов придерживается посредством согласительного кивка), что вы не совсем точно представляете себе режимы полета в Глубоком Космосе.

Аскольд, который прежде никогда с вегикелами не общался и вообще в этом смысле был чрезвычайно темный мужчина, очень испугался и на всякий случая тихонько скрестил пальцы.

– Да я ничего такого не имел в виду.
– ответил он, обращаясь к стене, из-за который слышался голос вегикела, доверительный и густой.
– Звезды, они, конечно, в разных режимах. Особенно если в Глубоком Космосе. Что ж тут спорить.