Планета, где все можно
Шрифт:
Анатоль Максимович задумался. В порядке очереди в его голову пришло все, что было ей доступно из оставшихся воспоминаний о вчерашнем вечере, он счастливо вздохнул, вспомнив о подарке на день его рождения, и сокрушенно вздохнул, вспомнив о том, как он некрасиво этот день рождения отмечал. Точней, конечно, не вспомнив, а сделав логичный вывод о некрасивости.
– Ох, нехорошо, - тихо сказал он и сделал еще один вывод. Вывод был такой: если дружки Тима, а также Проспер, к дружкам не слишком относящийся, находятся на вегикеле, который куда-то мчится сквозь необъятные
– А где же Тим?
– спросил Анатоль Максимович, недоуменно оглядываясь, насколько ему это позволяла болезненно задеревенелая шея.
– Здесь он, сейчас проснется, - ответил сзади вегикел почему-то женским и неприятно знакомым голосом.
– Максим, почему ты говоришь женским и неприятно знакомым голосом? задал свой следующий вопрос Анатоль Максимович.
– Он до того допился, что хочет, чтобы я ему вдобавок ко всему еще и мужским голосом разговаривала, - прокомментировал вегикел.
Анатоль Максимович, предчувствуя недоброе, преодолел сопротивление шеи и обернулся.
За его спиной стояла Мария.
Она стояла в своей излюбленной боевой стойке - уперев кулаки в бедра, нехорошо выпятив челюсть и глядя на Анатоль Максимовича убийственными и прожигающими глазами. Анатоль Максимович отчасти из-за таких вот глаз старался с Марией как можно меньшие поддерживать отношения. То, что Мария была одета в ночную рубашку и больше ни в чем - даже на ногах, - совсем не уменьшало устрашающего действия ее боевой стойки, а даже и наоборот усиливало его.
Анатоль Максимович несколько скукожился в измерениях и сказал "ой".
– Проснулся, значит, - сказала ему Мария.
– Доброе утро, - вежливо ответил Анатоль Максимович.
– А что ты, Мария, здесь делаешь на моем вегикеле?
В ответ Мария остервенело набрала воздуху, до полной невозможности усилила прожигательность своих глаз, поэтому Анатоль Максимович поспешно добавил:
– Я тебя, Мария, просто так спросил, без неодобрения. Мне просто интересно, Мария.
– Я сопровождаю своего мужа в его непроходимой глупости, - ответила она, - чтобы удержать его от непоправимых поступков. Хотя, думаю, что у меня ничего не получится. При таком вот папаше...
На слове "папаша" Мария несколько подвзвизгнула и Анатоль Максимович понял, что сейчас кое-что начнется. С максимальной положительностью он поглядел на свою невестку и сказал ей очень вежливо и в то же время очень так, знаете, веско нижеследующие слова:
– Ты пока выйди, Мария, а? Я тут... Мне надо... мне надо сделать утреннюю гимнастику.
Обдав Анатоль Максимовича презрением, Мария ответила, подвзвизгивая уже практически в каждом слове:
– Представляю, что это за гимнастика. Я бы на твоем месте, тестюшка (вот за этого "тестюшку" тоже очень не уважал Анатоль Максимович общение с женой сына), насчет гимнастики уже и не беспокоилась; я бы на твоем месте, тестюшка, отговорила бы их всех и домой отправилась. А сам потом лети куда хочешь. Даже и лучше будет, если навсегда!
У
– Погоди, Мария, - сказал он Марии.
– Не спеши с выводами. Объясни толком, от чего я должен вот эту вот компанию отговорить? Разве у нас с тобой, с Тимом, с его друзьями и их родственниками не увеселительная прогулка по Глубокому Космосу, на которую вы же меня и подбили?
В этом месте Мария сказала замечательно мудрую фразу, которую Анатоль Максимович по достоинству как следует и не оценил - потому что был спросонок, наверное. Она сказала ему:
– Пить надо меньше, тестюшка!
– и добавила тут же.
– Вспомнил! Прогулку мы уже давно закончили. И даже две! Теперь у нас поход.
Во всех внутренностях Анатоль Максимовича появилось мокрое, холодное и удивительно противное полотенце.
– И... куда? Этот вот поход... он куда, скажи мне, Мария?!
– Так бы и убила старого идиота!
– обоими кулаками ударив себя по бедрам, громким голосом ответила ему невестка Мария.
– Сманил лучших людей и сам спьяну не помнит куда!
– А что, уже утро?
– вмешался с полу не до конца решивший проснуться Боб Исакович.
– Вечность! Уже вечность, и ты ее проспал!
– совсем закричала Мария. Ну что за сброд, что за дикий сброд собрался у нас, в нашем Аккумуляторном Поселке!
И с этими словами она решительным шагом ушла в отдыхательную комнату, где ее, по предположению Анатоль Максимовича, ждал, спя, его сын Тим.
Анатоль Максимович страдальчески задумался над сказанными ему словами.
– Максим!
– позвал он вегикела, страдальчески немного подумав.
– Скажи мне, Максим, куда сейчас направляется наша компания?
– Мы направляемся по координатам, указанным вами, Анатоль Максимович, ответил вегикел, - на планету, которую вы называли именем "Планета, Где Все Можно". Причем я о такой планете ничего не знаю.
– Так я и думал, - с этими словами Анатоль Максимович сокрушенно вздохнул.
– Мне почему-то так и подозревалось. А скажи мне, Максим, как так случилось, что мы летим на эту планету не в приятном уединении "ты да я"? Почему со мной летят все эти люди?
Если бы Анатоль Максимович не был так сильно обескуражен происходящим, он наверняка обратил бы внимание на тон, которым с ним разговаривал принадлежащий ему вегикел. Другой какой бы и пропустил мимо ушей, но только не звездонавт. Звездонавты умеют различать тон, которым с ними разговаривают их транспортные средства.
– Они не хотели, но вы очень настаивали. Вы сказали им, что без них ни к какой планете не полетите, потому что их общество вам дороже всего на свете. Хотя за несколько часов до того вы придерживались совсем наоборот.
Анатоль Максимович сокрушенно покачал головой.
– И... и Марию тоже я позвал?
– искренне удивился он.
– Ее особенно (этого, конечно, с вегикелами просто быть такого не может, но Анатоль Максимович готов был поклясться, что тут Максим гаденько подхихикнул). Вы объяснились ей в любви.