Планета КИМ
Шрифт:
Однако ни на один день он не отвлекался также от лабораторных занятий. Зато у него оставалось гораздо меньше времени на исследовательские прогулки по поверхности планеты. Это огорчало его. Время от времени он все же надолго уходил, скрываясь за тесным горизонтом от взоров товарищей, и широчайшими невысокими прыжками мерил утомительно-однообразные равнины. Вместе с Ямпольским ему удалось усовершенствовать резервуар термосного костюма так, что он мог вмещать теперь воздуха уже не на 12, а на 24 часа. Это было достигнуто отчасти увеличением резервуара, так как термосной материи, взятой на случай необходимости починки костюмов, было вдоволь.
Если и прежде человек в костюме казался нелепым чудовищем, то
В последнее время Семен полюбил ходить в одиночестве — это было для него лучшим отдыхом. Мозг, освобожденный от непрестанных занятий и забот, оставался почти праздным, в то время как глаза по привычке щупали все окружающее. Поверхность планеты была достаточно освещена, и ничто на ней не ускользало от внимания Семена. В пустоте же, непосредственно над поверхностью, несмотря на чистое солнечное небо, царствовала глубокая темнота — как ночью, так и днем: ведь на планете Ким не было воздуха, которому Земля обязана своим дневным освещением. Все внимание сосредоточивалось в зрении, так как для слуха не было абсолютно никакой пищи — Семен уже давно привык не ждать никаких звуков вне стен дома. Но редко глаз улавливал что-нибудь новое на поверхности планеты: ровная даль, которую и далью-то нельзя назвать, ибо черная стена горизонта опускалась совсем близко; углубления от метеоров; изредка, очень редко, — небольшие ровные возвышения или понижения поверхности, которые можно было бы назвать плоскогориями или долинами только в насмешку, так как их высота или глубина редко превосходили один метр.
Однажды, уйдя от дома на расстояние десяти часов ходьбы и продолжая безостановочно двигаться вперед, он увидел нечто, настолько поразившее его, что принял это за обман зрения: на расстоянии двадцати-тридцати прыжков впереди него подымался легкий светлый дымок, который отчетливо выделялся в темноте. Дымок таял и бесследно рассеивался почти над самой поверхностью почвы. Это было невероятно. Дым? Пар? На планете Ким не может быть ничего подобного. Какой-то нелепый оптический обман!
Однако сердце Семена забилось учащенно и сильно. Вместо двадцати прыжков, он сделал, вероятно, десять — широких и быстрых. Он нагнулся и увидел, что стоит над глубокой и широкой расщелиной в темном грунте. Никакого оптического обмана не было. Из противоположного края расщелины вырывался густой плотный дымок и тут же таял.
Семен легко перепрыгнул расщелину — она имела около пяти метров ширины — и лег навзничь, прижавшись скафандром к самому краю. Он увидел, что дымок выходит из трещины стенки, в расстоянии около четверти метра от поверхности почвы. Он дотянулся рукой до этого места. Костюм страшно стеснял свободу движений. Семен был так взволнован, что почти сделал движение освободиться от костюма. К счастью, он опомнился во-время.
Он стал ковырять пальцами то место, откуда выходил густой пар, совсем светлый, — конечно, это был пар, а не дым. Грунт был тверд. Может-быть, следовало сходить домой за каким-нибудь инструментом. Но Семеном овладело странное упорство. Он ковырял пальцами, рискуя прорвать ткань костюма. Глаз его привык к полумраку трещины. Отверстие в стене, проделанное им, понемногу расширилось. И он увидел…
Да, он явственно увидел: теперь из отверстия вытекала довольно широкая струя совершенно бесцветной, прозрачной жидкости, мгновенно превращаясь в пар, который тут же рассеивался.
Вода!
Итак, на планете Ким есть вода! Это опровергает все существовавшие до сих пор научные теории. Но против очевидности спорить нельзя. Вот она, он видит ее, эту беззвучную чистую струйку, этот удивительный родник. Он видит воду собственными глазами и мог бы осязать ее,
Но попробовать эту воду непосредственно из источника невозможно. Нельзя раскрыть лицо и рот. Фляжка имеет приспособление, дающее возможность пить из нее, не нарушая целости костюма. Костюм, как маленькая тюрьма, замкнут безвыходно и не дает сообщения с внешним миром. Глазные стекла скафандра — миниатюрные окна этой тюрьмы.
Есть один выход — вылить воду из фляжки, наполнить ее влагой из источника и попробовать ее, чтобы, наконец, убедиться, что это настоящая вода.
А если не настоящая? Тогда придется отправиться в обратный путь без воды. Десять часов. Это тяжело.
Семен колебался не более минуты. Слишком велико было искушение немедленно убедиться в достоверности открытия такой огромной важности. Он быстро отстегнул фляжку, открыл герметическую крышку и без сожаления выплеснул воду наземь. Едва коснувшись почвы, она превратилась в пар, точно такой же, какой выходил из расселины, И этот пар так же моментально рассеялся: в виду отсутствия атмосферы, поверхность планеты днем нагревалась значительно сильнее земной, несмотря на огромное расстояние от Солнца. [19]
19
В последнее время астрономы сумели измерить температуру на поверхности Луны (тоже лишенной атмосферы) в течение дня. Оказалось, что поверхность Луны днем нагревается до 100–200°Ц.То же приблизительно должно быть на планете Ким; только, вследствии большего удаления ее от Солнца, нагревание поверхности должно быть меньше. Но в течение ночи на планете Ким, как и на Луне, должен свирепствовать самый жестокий мороз: в 100° и ниже.
Наполнить фляжку оказалось довольно трудно: жидкость, выходя из трещины, тут же испарялась. Семен снова лег наземь. После долгой возни ему удалось приставить фляжку плотно к самой струе и быстро захлопнуть крышку. Кажется, фляжка наполнилась только наполовину. Ну, да ладно.
Он встал. Тело его — и особенно шея — болело от напряженных движений в неприспособленном для них костюме. Он поднес фляжку ко рту и глотнул.
— Ах, нет! Это не вода! Не настоящая вода, во всяком случае! Но что же это такое?
Вкус жидкости был горький и терпкий и что-то напоминал, но что именно — Семен никак не мог припомнить. Чуточку эта горечь похожа на соленую горечь морской воды. Если это вода, в которой растворены минеральные соли, делающие ее негодной для питья, то тут нет никакой беды. В доме можно построить перегонный куб, это не так трудно, и дистиллировать воду. Труднее будет организовать доставку воды в дом с такого большого расстояния. Но и это возможно. Во всяком случае, значение открытия неизмеримо велико. Надо, не мешкая, дать знать о нем товарищам.
Семен вышел из дому более полутора кимовских суток назад. Он отправился ночью (товарищей он, по возможности, старался удерживать от ночных прогулок), шел ночь, день и снова ночь. Теперь была уже середина второго дня.
Семен подумал, что, возвращаясь домой, надо делать на пути какие-нибудь знаки, чтобы отметить дорогу, ведущую к источнику. Тут только он вспомнил, что у него есть перочинный нож, который он всегда брал на всякий случай. Теперь нож пригодится.
Но как он глуп! Зачем же было рвать расщелину пальцами? Так велико было его волнение, когда он увидел воду, что он забыл про этот нож, лежавший во внешнем кармане костюма. А ведь он мог прорвать костюм и погибнуть от удушения и жестокого мороза — космический холод проник бы сквозь разорванную ткань.