Планета КИМ
Шрифт:
Семен отправился в обратный путь — он твердо помнил направление. Раскрыв нож, он после каждых пяти прыжков чертил острым лезвием на плотном грунте широкий крест. Это замедляло его движение.
Через час наступила ночь. Он продолжал путь, наклоняясь и в темноте чертя все те же широкие кресты на своем пути. Они останутся нетронутыми, когда бы он ни вернулся: ничей шаг их не сотрет в этой пустыне, их не занесет пылью, не смоет дождем.
Он шел, ни о чем не думая, занятый лишь отсчитыванием прыжков. Пять прыжков. Остановка. Крест. Пять прыжков. Остановка. Крест.
Блеснуло Солнце, наступил день. Семен шел, не
Он почувствовал жажду и инстинктивно схватился за фляжку, но тотчас же опустил руку. Он вспомнил, что находящаяся там вода не годится для питья. Кроме того, ее меньше половины фляжки, а ее необходимо подвергнуть дома исследованию, чтобы определить состав.
Он продолжал итти. Когда наступила снова ночь, Семен почувствовал, наконец, сильную усталость. Он лег на землю. Его тело вытянулось. Он смотрел вперед, по тому направлению, по которому шел. Его стало клонить ко сну. Но если он заснет, он может забыть направление. Воспоминание о гибели Веткина рассеяло его сон. Он подумал, что уже давно ушел из дому, и ему может не хватить воздуха, если он задержится.
Он решительно вскочил на ноги и отправился дальше, не забывая наклоняться и ощупью делать отметки лезвием на неподатливой почве. Оно затупилось о твердый грунт, и чертить стало труднее. Итти также было трудно — усталость давила, и жажда усиливалась. Однако он во-время принял свою порцию питательных таблеток и продолжал путь.
Снова взошло Солнце, а Семен, уже измученный жаждой и усталостью, шел, не останавливаясь. Если бы он шел домой с такой скоростью, как уходил от дома, то к этому восходу он уже должен был бы быть дома. Но дом еще не виден, и трудно сказать, когда появится. Судя по смене суток, прошло уже двадцать часов с тех пор, как он ушел. Был и еще способ определения времени: манометр воздушного резервуара. Семен взглянул на стрелку: она показывала, что воздуху осталось на 3 часа. Его пронизала острая тревога: кто может учесть, насколько замедлено его движение остановками и усталостью?
Он напряг все силы. Он шел ровными прыжками, нагибаясь и чертя кресты. Мускулы правой руки болели от нажимания на рукоятку тупого ножа. Ноги плохо повиновались, но страшным напряжением воли он преодолевал усталость.
Еще через час на горизонте показалось темное пятно. Он сделал последний крест. Обрисовались ракета, дом и кладбище. Семен вбежал в дом и в изнеможении опустился на пол в коридоре.
VI. Н2О2
Его ждали с беспокойством, волнением и страхом. Еще ни разу никто не уходил из дому на столь долгое время. Воздуху в усовершенствованном резервуаре хватало на двадцать четыре часа, а Семен был в отсутствии уже двадцать два. Все вспомнили о Веткине. Тамара страшно волновалась. Вместе с Нюрой она дежурила в коридоре и, услышав стук герметической двери, бросилась с Семену.
— Сенечка! — закричала Тамара, но он ничего не ответил и повалился на пол. Обе женщины подхватили его за руки и ввели в клуб, где в волнении ждали их все кимовцы. Все бросились к Семену, закидали вопросами Тамару и Нюру. С Семена сняли костюм, и он опустился на придвинутый
— Пить!
Ему дали алюминиевую кружку с водой, и он осушил ее одним глотком. Затем, возвращая кружку Нюре, он сказал:
— Еще!
Нюра снова наполнила кружку и подала ему. Он стал пить, на этот раз спокойнее, но все же с жадностью.
Тамара потеряла терпение.
— Да Сеня же! — воскликнула она. — Сенька! В чем же дело? Где ты был?
Семен, не отвечая, допил кружку до дна. Тамара взяла ее у него. Семен упал с табурета, Ямпольский и Нюра едва успели подхватить его. В их руках было неподвижное тело. С тяжестью, значительно меньше земной, оно, все же, стремилось долу. Нюра и Федя легко перенесли Семена в его комнату и положили на кровать. Тамара следовала за ними в невыразимом волнении. Она бросилась к его изголовью, схватила за руку. Рука была тепла.
— Сеня!
В ее голосе дрожали слезы.
Он промычал что-то невнятное, всхлипнул, всхрапнул и замолк. Впрочем, не совсем: он стал легонько, ритмически посвистывать носом. Грудь дышала ровно.
— Да он спит! — догадалась Тамара.
Семен спал — тем непобедимым сном, который овладевает человеком, находящимся в крайней степени утомления. Его не стали будить. Тамара, Нюра и Федя вышли в клуб, плотно притворив за собой дверь. Кстати наступила ночь.
Но, кроме Семена, никто не спал. Все, включая маленького Кима, сосавшего материнскую грудь, толпились в клубе. Тамара уже успокоилась.
— Все-таки, не понимаю, — сказала она. — Где же он пропадал? Устал, как видно, здорово.
— Заблудился! — предположила Соня.
Разумеется, это предположение было наиболее вероятным. Так и решили, что Семен заблудился, подобно Веткину, и лишь с трудом нашел дорогу домой. Он устал, очевидно, не только от ходьбы, но и от волнения. Впрочем, он, наверно, и не спал все время.
Прошла ночь, день, опять ночь и снова день, а Семен не просыпался. Раза два — три он переворачивался, что-то бормотал и вновь мерно и глубоко дышал. Такой продолжительный сон стал беспокоить товарищей. Тамара даже попробовала разбудить его — впрочем, не особенно настойчиво. Он спал уже больше двух кимовских суток. Днем Тамара уснула и проспала четыре часа. Сон ее был беспокоен и неглубок — во сне ее мучили бессвязные обрывки мыслей, она тревожилась за Семена. Когда она проснулась, Семен сидел на кровати и водил вокруг мутными глазами, очевидно, еще не совсем придя в себя: он только что проснулся, проспав около семнадцати часов под ряд. Наконец, взгляд его остановился на окне, на столе, на двери, на жене, стал осмысленным. Семен помолчал и вдруг, как-бы спохватившись, воскликнул взволнованно и отрывисто:
— Фляжка!
— Какая фляжка? — изумилась Тамара.
Семен не ответил. Соскочив с кровати, он быстро выбежал в коридор. Тамара — за ним. В уме ее возникла тревожная догадка: очевидно, у Семена помутился рассудок в результате перенесенных опасностей. Еще этого не хватало!
Она бросилась за ним и едва нагнала его в клубе. Он достал из сундука свой термосный костюм и, отстегнув фляжку, тряхнул ею в воздухе. Булькнула жидкость. Семен облегченно вздохнул. Тамара с недоумением наблюдала за ним, так же как и Лиза, занимавшаяся в это время в клубе штопкой белья. Семен весело взглянул на них.