Планета матери моей. Трилогия
Шрифт:
— Понимаю. Возьмите штраф. Мой талон…
— Я не билетер в киношке. За такое очень просто лишиться на год водительских прав. Впрочем, решать буду не я. Глядишь, окажут снисхождение, взбучку дадут и отпустят…
Чтобы не затягивать бесцельный разговор, я протянул водительское удостоверение.
Весть о том, что права отобраны, непостижимым образом опередила меня. Въезжая в ворота автобазы, я заметил возле проходной нахохлившегося, озябшего Галалы, нетерпеливо переступавшего с ноги на ногу. Он явно кого-то поджидал. Как оказалось, именно меня.
Я хотел проехать, но прищуренные глазки так пронзительно сверкали из-под меховой шапки, что пришлось затормозить.
Галалы впился взглядом в передний номер, затем проворно обежал машину.
— Проезжаешь мимо и не здороваешься? — язвительно бросил он.
— Не заметил вас, — отговорился я. Он тотчас со злорадством подхватил:
— Куда уж замечать такую мелкоту! Тебе впору по облакам ступать. — На мой вопросительный взгляд добавил: — С нами теперь никто не считается; автобазу чуть ли не нарекли твоим именем.
— Вам это не нравится?
Меня обступили его приспешники. По их ухмылкам я догадался, что слух об инциденте с правами уже дошел до них.
— Итак, что ты натворил на этот раз? — спросил Галалы, подбоченясь.
— Ничего.
— Толкуй! Знаем, что сможешь ловко отбрехаться. У тебя такое горло, что оседланный заяц с попоной не умещается. Сознавайся, что натворил?
— Вы отлично знаете. Иначе бы не грубили.
— Ага, задевает? Что верно, то верно! Целоваться с тобою больше не станем. И памятника не воздвигнем, не жди.
— С удовольствием бы воздвигли, только изо льда. А потом воздели бы руки к небесам, моля о жарком солнышке: лед растает, лужица высохнет, словно и не было меня здесь вовсе!
Подпевалы Галалы переглянулись, оценив находчивый ответ.
— Ишь, сунул-таки начальнику ком снега за пазуху!
— Разом осип наш Галалы, и плечи свело.
Видя перемену общего настроения, Галалы заторопился.
— Хватит болтовни! — прикрикнул он. — Сдавай путевой лист и ставь машину в гараж. Доездился.
Следующую неделю день за днем я бесплодно обивал порог автомобильной инспекции. Услышав номер нашей автобазы, там выказывали удивление и сочувствие; районный начальник обещал лично вмешаться, даже заверил Сохбатзаде, что дело ограничится проколом. Но удостоверение мне не возвращали. Бесконечно возникали мелкие препятствия: то протокол не могли найти, то нужный инспектор исчезал по срочному заданию.
— У нас, брат, не сберкасса: сегодня деньги положил — завтра снял, — шутили дежурные. — Походишь сюда с месяц, глядишь, ума в голове и прибавится.
Наконец, я записался на прием к главному начальнику. Едва назвал номер автобазы, тот нахмурился:
— Много развелось у вас нарушителей. Хорошо бы оштрафовать всех скопом.
— За что же так? Я один виноват.
— Если бы один! Все по уши в правонарушениях. Ступай. Попробую разобраться.
Спустя неделю, томясь вынужденным бездельем, я отправился в выходной на автобазу, думая застать там кого-нибудь из наших. И не ошибся. Гаражи были пусты и безмолвны, но в закутке у Икрамова собрались Ахмед, дядя Джамал, Солтан, даже был Медведь-Гуси. Всего человек десять. Должно быть, обсуждали мое дело, потому что, едва я вошел, все замолкли. Меня встретили сочувственно. Икрамов, поздоровавшись, коротко сказал:
— Толку не будет.
Я с деланной беспечностью махнул рукой:
— Э, лишь бы у нас было все благополучно.
— От нашего благополучия справедливости не прибавится, племянничек!
— Почему вы так говорите? — Мне стало не по себе от его расстроенного вида.
— Слепому видно: все это подстроено! И в кабину к тебе лишних людей специально сунули, и инспектора на линии заранее оповестили.
— Однако я все-таки виноват. Правило-то нарушено!
— Каждому проступку свое наказание. А тебя мытарят сверх меры. Придется нам вмешаться.
— До самых верхов дойдем! — воскликнул Ахмед с горячностью.
— Ну вот, — я попытался охладить их пыл. — Может быть, министр должен исправлять оплошность какого-то Вагабзаде? Бросьте, ребята. Случай обыкновенный. И волокита обычная, к сожалению.
— А ты знаешь, что Солтан опять отложил свадьбу? Решил дождаться, когда ты снова сядешь за руль и подвезешь его к загсу.
Все засмеялись, напряжение немного спало. Медведь-Гуси, который все еще держался в бригаде особняком, подошел ко мне, вертя, по обыкновению, между пальцами костяные четки.
— Замин, я бросил пить. Самому себе дал слово: до свадьбы внука муллы губ не омочу.
— Прекрасно! Давайте все дадим такой зарок. Ты вправду не женился, Солтан?
Тот молча кивнул, опуская глаза.
— Клянусь тобой! — подхватил Икрамов. — Мы все ходим как в воду опущенные. Вот-вот слезы польются. Только не хочется проклятых акул веселить. Скажут: поминки по Замину!
— Да я завтра же выйду на работу! Нельзя за руль — зато буду с вами. Возьмете меня слесарем в мастерскую? — спросил я Икрамова. — Истомился, сидя дома.
— На Боздаге дел осталось меньше чем на неделю, — задумчиво сказал Ахмед. — Да есть слух: хотят в последние рейсы снарядить другую колонну.
— Неужели из-за отсутствия моей машины?
— Твоя тоже работает.
— Как так?
Икрамов лукаво подтолкнул в бок Гуси.
— Он придумал. Груз твоей машины равномерно распределили на всю бригаду. Поэтому общий план у нас не страдает.
— Это, пожалуй, незаконно…
Солтан неожиданно с горячностью вступился:
— А когда ты, бригадир, записал мне рейс и сам возил мой груз, это было законно?