Планета матери моей
Шрифт:
— Наше отставание не простительно, товарищи. Однажды за это крепенько спросят, и первым отвечать буду, конечно, я! Но ближе к делу. У меня лично вызывает сомнение срок; к Первому мая никак не управимся. Давайте наметим что-нибудь более реальное.
Галалы подхватил с воодушевлением:
— А я что говорю?!
Но Икрамов тоже достаточно хорошо изучил начальника. Не давая ему привычно подпасть под влияние хитреца, сурово оборвал того:
— Я вам не давал слова, Галалы. Имейте уважение к товарищу Сохбатзаде, не перебивайте его!
— Я уже почти кончил, — Сохбатзаде милостиво кивнул в сторону Икрамова. — Нам будет нелегко. Но постараемся преодолеть трудности.
Обиженный Галалы неопределенно бросил в пространство:
— А шифер у нас есть? Чем будем крыть душевые?
— Достанем. — Икрамов нахмурился.
— Где? Как? Без лимита нам и щепки не дадут, чтобы в зубах поковырять.
— В тресте имеется своя ремонтно-строительная контора…
— Имеется. Только там скажут, что планы давно утверждены и что мы поздно спохватились. Я второй год не могу фонарного столба выпросить.
Икрамов не без яда ввернул:
— Однако новую диспетчерскую товарищ Галалы сумел построить. И никакого лимита, никаких накладных. Просто велел каждому водителю прихватить из карьера десяток камней. Возвели за один месяц. Но мы не станем следовать такой самодеятельности. Обещаю, что добьюсь стройматериалов законным путем. Товарищу Галалы придется взять на себя лишь саму постройку. Кстати, и на диспетчерскую попробуем получить задним числом строительный паспорт, а то нехорошо получается.
Сохбатзаде решил показать свое полное беспристрастие:
— У товарища Галалы, как он утверждает, связи в тресте? Самое время подтвердить это делом. Не пустой же он хвастун!
Галалы невольно поежился. Слова Сохбатзаде задели его за живое. От отлично понимал, как сложно задание, которое ему «вешают на шею». К тому же опасался, что если легко уступит, то его «и в гору кнутом загонят, и пинком сбросят с горы». Плясать под чужую дудку? Ну нет, голубчики. Вы еще плохо знаете Галалы.
Он рассмеялся. Смех был натужный и смахивал на нервную икоту: звуки вылетали, а лицо оставалось неподвижным.
Я сказал ему шепотом:
— Вы как ветка калины, Галалы. Куда ветер подует, туда и гнетесь.
Он отозвался тоже сквозь зубы:
— Рано безрогому барану нападать на рогатого. Как бы не пожалеть.
Один из самых уважаемых членов месткома слесарь Володин приподнялся с места.
— Так как поступим с решением?
Икрамов не уловил серьезности тона, отозвался с усмешкой:
— Как с сурой из Корана: опустим в кувшин, а воду выпьем.
Все с готовностью рассмеялись. Но кто-то крикнул:
— Хватит болтать! Сидим допоздна. У всех дома семьи, а завтра с утра снова на работу. Или решаем что-нибудь, или расходимся.
Обычно, когда шутка Икрамова оказывалась невпопад, он виновато опускал свою лапищу на плечо собеседника, говоря: «Ну, сморозил ерунду. Не обращай внимания, друг». Сейчас он только заморгал и беспомощно оглянулся на Володина. Тот, словно ничего не заметив, продолжал:
— Предлагаю копии данного постановления месткома послать в райком партии и в республиканский комитет профсоюза. Не обижайтесь, товарищ Икрамов, но благие решения принимаются у нас не впервые. Можно отыскать целую кипу бездейственных бумажек. Нужно добиться их выполнения. Иначе грош нам цена.
Сохбатзаде счел за лучшее величественным кивком подтвердить согласие с мнением слесаря.
Володин поднял обе руки, перепачканные мазутом.
— В таком виде я вынужден ежедневно возвращаться домой. Пугать людей в автобусе, да еще отмываться часа два на общей кухне в тазу. Мне это надоело, говорю прямо. Если в самом скором времени не будет душевой и шкафчика для городской одежды, я уволюсь. Предупреждаю.
— Товарищ Володин прав, — вставил Икрамов.
— Я много мест прошел за войну, — продолжил Володин. — Видел, как можно содержать гаражи. Нет ничего невозможного даже в том, чтобы ходить в белых халатах. А разве мы сами не способны вырыть двухметровую яму, зацементировать ее и провести проводку? Мы, которые саперной лопатой перебросали столько земли из окопов! Нужна лишь команда. И тут скажем прямо: у нас плохой командир.
Все примолкли. Таких смелых слов на автобазе еще никто не произносил в открытую. Едва Володин раскрыл рот, на него обрушивался целый хор приспешников Галалы. Но теперь его слушали затаив дыхание.
— У нас привыкли шушукаться за спиной, плести интриги. Чтобы предотвратить все это, я и предлагаю довести наше решение до ответственных лиц. Когда оно выйдет за ворота базы, его нельзя будет замолчать.
Сохбатзаде, пропустив мимо ушей фразу о плохом командире, энергично закивал массивной головой.
— Конечно, конечно, виноваты мы сами! Следует засучить рукава и каждому взяться с энергией за свой участок производства. Капля за каплей — озеро нальется. Но, дорогие товарищи, — его голос зазвучал отеческой укоризной, — нужно ли нам лезть в райком партии с душевыми кабинками и тряпками для протирки запчастей? Разве там нет более серьезных дел? Просто бессовестно отвлекать вышестоящих товарищей по пустякам. Как мы будем выглядеть в их глазах, если признаемся, что не способны решить простейших бытовых вопросов? Думаю, со мною все согласятся. — Он говорил, не делая пауз и не давая никому вставить слово возражения. — Ей-богу, товарищи, мы не хуже всех остальных. — Он улыбнулся широко, располагающе. — Если от пятерых отстаем, то зато пятерых опережаем!
Икрамов взорвался:
— Вот этот дух терпимости и губит всякое живое дело, тянет нас назад! Да что мы, в мечети, что ли, где только твердят о терпимости?! Вода заливает по горло: ничего, потерпите! Безгласно сносить недостатки, по-моему, опаснее и вреднее, чем самому делать ошибки. Я не могу согласиться с товарищем Сохбатзаде, будто рядовые труженики не вправе беспокоить партийное руководство. У нас пока нет первичной организации, и мы вправе просить совета прямо в райкоме.
У Галалы на лбу вспухла жилка. В последнем усилии переломить ход собрания он закричал: