Планета матери моей
Шрифт:
Переодевание Халимы доставило много веселых минут. Первым отреагировал щенок. Он не узнал хозяйку в юбке до пят и оглушительно затявкал, пригнув пушистую голову к передним лапам. Мы с Билалом проворно обернулись и ахнули от восторга. Красочное одеяние преобразило Халиму. Она тотчас ощутила силу своего возросшего обаяния и вскинула над головой руки, словно приготовилась к танцу.
Затем мы все дружно принялись за приготовленный поздний завтрак со свежевзбитым маслом, холодными сливками и душистым медом. Недавно испеченные лепешки были так мягки, что гнулись пополам.
Снова наделал переполоху щенок, который незаметно исчез, а потом примчался, поджав хвост, преследуемый сворой чужих собак. Халима поспешно заключила его в объятия. А моя брезгливая мать лишь незаметно споласкивала миски и тарелки, которых касался четвероногий баловень.
Чтобы завоевать симпатию упрямой старухи, Халима приказывала щенку то подняться на задние лапы, то отвечать на вопросы лаем. И все время приговаривала:
— Ну не умница ли? Не искусник?
Она нянчилась со щенком, как с собственным дитятей. Я следил за нею повлажневшими глазами. Бедная Халима! Если бы у них с Билалом родился ребенок, вся жизнь сложилась иначе. Бездетный брак — кара и проклятье. Моя мать не понимала этого и лишь неодобрительно поджимала губы, глядя на неумеренные ласки, расточаемые животному. Возня с кошками и собаками всегда раздражала ее. Однако гостей не судят, а мать, как никто, чтила законы гостеприимства.
— Халима, — вполголоса сказал я, — ешь и не отвлекайся. Тебе еще предстоит помочь мыть посуду.
— Ну уж нет! — вскричала мать, хлопочущая возле жаровни. — Мы отлично управимся с Мензер. А ты, сынок, собери немного полевых трав, укропа и щавеля для жаркого. Люблю запах молодой зелени.
Мы отправились вдвоем с Билалом на берег речушки. Сошли в неглубокий овраг. Белые фиалки! И сколько их под ногами. Вот подарок так подарок! Собрав небольшой букетик, я обломил еще и веточку алычи с неспелыми, мягкими плодами.
Халима сразу потянулась к ним, положила в рот.
— Выплюнь, — тотчас остановила моя мать. — Неспелый плод вреден. Захвораешь.
— Ах, у меня и так безумно болит голова, — капризно простонала Халима.
— Этому легко помочь. Какая боль в твои годы? — Мать сполоснула руки, вытерла их насухо и принялась ловко растирать Халиме затылок. — Сейчас пройдет, детка. Главное, не поддавайся хворям смолоду. Мензер, погуляй с нашей гостьей под деревьями, в тени.
Когда обе молодые женщины удалились, оглядываясь на ходу, чтобы удостовериться, что никто не идет следом и, следовательно, не слышит их доверительного негромкого разговора, мы с Билалом тоже вернулись к прежней беседе. По его словам, работой он вполне доволен и на будущее у него интересные планы.
— Революция в физике подходит уже к концу, — говорил он. — Теперь следует ожидать гигантского рывка биологии. Мы не можем отстать от мирового прогресса! В наше время наука сходна со взрывом искусства в эпоху Возрождения: даже прежние знания озаряются новым светом и ведут к открытиям с неожиданными результатами.
— Ты видишь возможности появления нового только в естествознании?
— Вовсе нет. Я думаю, что восприятие человеческого мозга должно увеличиваться. Ведь мы пока используем его не более чем процентов на десять.
— Надо же сохранить запасные помещения потомкам! — пошутил я.
— Вот для них, — серьезно подхватил Билал, — и надо проторить дорогу к более тонким, качественно новым понятиям. Полнота чувств, по-моему, тождественна понятию счастья.
Билал вперил горящий взгляд куда-то поверх моей головы, словно нащупал путеводную точку, к которой устремлялся всем существом. Внезапно взгляд его потух, губы тронула легкая усмешка.
— Если бы Халима захотела… понять меня, разделить со мною труды… Но нет. Одержимость наукой вызывает в ней только злую иронию и раздражение. Она… она винит меня в том, что у нас нет детей!
Открыв свою тайную скорбь, Билал поник. Из груди его вырвался тяжкий вздох.
— Она думает, что ты облучился? — тихо спросил я. — Неужели это возможно?
— В принципе — конечно. Я часто имею дело с радиоактивными веществами. Изоляция далеко не совершенна. Однако дозы обычно невелики. Хотя у разных организмов восприимчивость неодинакова…
Помолчав, он добавил, решив, видимо, открыться до конца:
— Ты знаешь моих родителей, их преданность, их доброту. Чтобы помочь мне в годы учебы, снять с меня все заботы, они покинули родной дом. А теперь я месяцами даже не справляюсь о них! Почему? А что я могу им сказать? Стоит матери приехать в гости — она двух дней не может ужиться с Халимой. Мать возвращается разобиженная, Халима ворчит ей вслед: «Не больно-то они по тебе скучают. Если б не наши подарки, вовсе не открыли бы нашу дверь». Но это несправедливо, неблагородно! Мои родители совсем не такие…
— Послушай, — расстроенно прервал я. — Насчет отцовства… Ты советовался с врачами по-серьезному? Халима прошла обследование?
— Она не желает. Ни в какую! Говорит: а вдруг рожу урода? Его жизнь будет вечным укором…
Тягостный разговор прервался возвращением женщин. Окинув проницательным взглядом наши унылые, смущенные лица, Мензер быстро сказала:
— Ну, разумеется, решали без нас мировые проблемы? У мужчин удивительная способность испортить любой праздник. Сегодня надо беспокоиться только об угощении: не подгорело ли, хорошо ли пропеклось?.. А вот Халиме-ханум очень понравились наши окрестности, особенно берег реки. И голова сразу прошла.
— За чем же дело стало? Построим ей тут домик, будет разводить сады…
— А как же меченые атомы? — Халима язвительно дернула подбородком в сторону мужа. — Разве Билал с ними расстанется? Да скорее бросит жену!
— Ох, Замин, если и ты будешь против меня, мне форменный каюк! — с принужденным смехом отозвался тот.
— Нет, я как раз за тебя. Любоваться природой надо тоже со смыслом, вооружившись микроскопом и формулами. Мы ведь живем не в каменном веке, друзья! Любить природу — значит помогать ей.
Кажется, все согласились со мной.
Мензер снова воскликнула:
— Больше никаких серьезных разговоров! Только веселиться и дышать благодатным, живительным воздухом!
Мать уже спешила от жаровни с дымящимися шампурами в обеих руках.
— Отведайте для начала жареных куриных потрошков, — приветливо сказала она. — Вскоре подоспеет новое блюдо. Чтоб не сказали после, что старая Зохра морила вас голодом!
Искоса поглядывая на Халиму, она добавила с тайным смыслом:
— У меня всегда была легкая рука: стоит мне поднести женщине кусочек сердца или печени и…