Планета свиней 3. Жаркий сезон
Шрифт:
– Я всё понял, – подскочил Рамзес, будто ему сделали заказ в кабаке, и словно беговой заяц пулей выскочил из дома.
Шмаль докурил бычок, затушил его в пепельнице и вспомнил, что вчера наотрез отказался работать на мафиозном складе.
– Что сделано, то сделано. А чуйка меня никогда не подводит,– бормотал чёрный, медленно выходя из дома, где Эхнатом снова завёл волчий мопед.
***
Масол проснулся ближе к обеду. Шторы в его коммуналке, которую он снимал уже полгода, были плотно закрыты. Духота стояла адская.
Он лишь под утро вернулся домой. Помнил, что приехал на такси и долго спорил с водителем, потому что совсем не осталось наличных. Как он расплатился, точно сказать нельзя, но что зверски потратился, гуляя по-барски с размахом, было фактом железобетонным и весьма опрометчивым.
Не покидало чувство вины, будто он совершил непростительную ошибку. Масол имел характер взрывной и мог сморозить откровенную глупость, как, например, ещё в Якутске, когда однажды связался с напёрсточниками и проиграл им свой табельный пистолет, вместе с формой, погонами и ключами от патрульного мотоцикла – за что, кстати, и был уволен из органов.
Вообще-то, Масол был волком везучим, пока служил в полиции. Ему многое прощалось или, скорее, сама система защищала его. Все полицейские далеко не ангелы: кто-то брал дань с торговцев, некоторые за денежные знаки отпускали преступников, другие часто и много выпивали. Масол был и тем, и другим, и третьим, да ещё и четвёртым. И каким бы он ни был везунчиком, волк всё-таки перешёл черту, когда система выплюнула его, как обглоданную кость. Но сегодняшней ночью Масол совершил что-то особенно гадкое. Что точно пока вспомнить не мог.
На дрожащих лапах он поднялся с дивана, раздвинул шторы и открыл настежь окно. В комнату хлынул уличный жар июля и голоса прохожих, которые покупали мороженое, гуляя с малышами, проводя время в долгожданных туристических поездках в Страну Крым.
Масол вытащил портмоне, вытряхнул весь мусор из карманов вплоть до самых маленьких семечек, затаившихся в самых глубоких складках. Но наличных не нашлось ни гроша. Потом он проверил сумму на карте. Счёт тоже оказался опустошённым.
– Ну дела-а… – вздыхал тощий волк, понимая, что ночь прошла с олигархическим размахом.
Образ прекрасной полукровки, кружащейся на шесте, и несравненной Ренаты, всплывал в его голове, словно он видел их обеих во снах. Он обнимался с танцовщицей, лобзался с её художественной руководительницей, лазая своими лапами под красное платье, а ещё почему-то ему грезилась жирная свиноматка, на которой он прокатился пару кругов на сцене.
Но помимо выездки пьяной свиньи он сделал ещё что-то весьма неприятственное. Он что-то рассказывал пуделихе с яркими губами – то ли Масол хвастался своей мужской силой, то ли угрожал её покровителю, хозяину кабака, беспородному
– Мать моя волчица! Вот мы и приехали! – вырвалось из волчьей души, потому что Масол вспомнил ужасающий фрагмент ночной вакханалии.
Он вспомнил, как хвастался, что водит за мокрый собачий нос свору бандитов и таскает у них со склада пачками деньги. Масол говорил Ренате, что Жужа в сравнении с ним лишь блохастый щенок. Он называл Люция, того здоровенного пса, которого боится вся Ялта – отпрыском сучьей матери, а к Гарри оскорбительно приклеил звание – гибридного пигмея на кошачьей подстилке.
Масол натянул на себя шорты, накинул гавайскую рубашку и быстро собрал документы. Всё ценное вместе с деньгами и телефоном свалил в сумку, покидал туда же кое-какие вещички и очумелым волчонком вылетел из коммунальной квартиры, расталкивая в коридоре семейство гибридных барсуков, с которыми никогда ранее не здоровался, стараясь не замечать их, чтобы они его не запомнили.
Нацепив солнцезащитные очки, худющий волк шёл по улице, судорожно набирая номер телефона своего подельника Шмаля.
– Бери трубку, чёрный! Бери трубку! – нервно шептал Масол, слыша бесконечные гудки.
***
Кабак «Цепкая клешня» днём обслуживал многочисленных туристов. Кабаньи семьи, медведи и волки с любовницами, еноты и хорьки со своим выводком – набирали с витрины, приглянувшиеся блюда, а затем рассаживались на свободные места. Лишь несколько столиков, называемые «апартаменты», были скрыты от любопытных гибридных глаз за бархатными занавесками. В этих, потаённых от туристов местах Жужа, принимал пищу и встречался со своими друзьями или партнёрами.
На часах было ровно 15:00. Рената вошла в зал и твёрдым шагом направилась в «апартаменты». Откинув тёмно-бордовый занавес, она увидела Сидра и Педра, которые дремали, свалившись мордами на стол, устроив себе крымскую сиесту.
– Подъём, хлопчики! – громко сказала Рената.
Педра открыл мокрый глаз, зевнул во всю зубастую пасть. Досматривая дневной сон, он негромко ответил:
– Ну чего ты тявкаешь? Видишь, мы отдыхаем.
Рената схватила сначала Педра, потом и Сидра за уши и заговорила ещё громче:
– Вставайте живее! Мне нужно срочно увидеть Жужу!
Педра врезал по лапе Ренате, отрывая её назойливые пальцы от своего уха.
– Совсем озверела, что ли? – зарычал он. – Я те посыльный или кто? А ну, вали отсюда!
Сидра тоже был недоволен. Слезливой мордой он разглядывал наглую танцовщицу, пусть и старшую над стриптизёршами, но всё равно – танцовщицу. Оба пса ещё помнили её в эскорте, когда пуделиха продавала свою нежную шкурку, яркие губки и вертлявый хвостик различным толстосумам, в числе которых бывали и волки. Но видя её решительный настрой, а именно горящие глаза, словно она только что спаслась в жутком пожаре – Сидра вежливо поинтересовался: