Плащ и шпага
Шрифт:
— Кто вы такой? — спросил офицер на аванпосту.
— Я такой, что король захочет меня видеть, когда узнает, зачем я пришел.
— А мне ты не можешь объяснить? Я передам королю слово в слово.
— Извините, капитан, это невозможно.
Офицер подумал, не подослан ли этот человек неприятелем, и не знал, что ответить. Неизвестный стоял смирно, опираясь на палку.
— Дело в том, — нашелся офицер, — что с королем нельзя говорить всякому вот так запросто, как с соседом.
— Ну ладно, я подожду. Но, думаю, поговорив со мной, король Генрих пожалеет, что вы заставили меня потерять время.
У человека этого было такое честное лицо, он так спокойно сел под деревом и вынул из мешка кусок черного хлеба и луковицу, собираясь поужинать, что офицер наконец решился. Кто знает, что у этого человека есть, может быть, что-нибудь полезное для нас.
— Так и быть, пойдем со мной, — сказал он.
Человек поднял брошенную на землю котомку и палку и пошел за офицером, который привел его к капитану гвардии; этот обратился к нему с теми же вопросами и получил на них те же ответы. Незнакомцу надо было говорить с королем, и только с королем!
— Да ведь я все равно что король! — сказал капитан.
— Ну, как бы не так! Вы — капитан, он — король. Значит, не все равно.
Против этого возразить было нечего и капитан пошел доложить королю, который грустно прикидывал про себя, на сколько ещё дней можно отложить неизбежную и отчаянную вылазку.
— Ввести его! — крикнул он. — Может быть, он прислан к нам с известием, что к нам идут на помощь.
Крестьянина ввели. Это был статный молодец, на вид лет тридцати, с гордым взглядом.
— Что тебе нужно? — спросил король. — Говори, я слушаю тебя.
— Я знаю, что вы с вашими солдатами не можете отсюда выбраться… Ну, я и забил себе в голову, что могу вас отсюда вывести, потому что люблю вас.
— И за что же ты меня любишь?
— А за то, что вы сами храбрый солдат, всегда впереди всех под огнем, себя не бережете. Вот мне и сдается, что из вас выйдет славный король, милостивый к бедному народу.
— Недурно сказано! Но каким же способом ты думаешь вывести нас отсюда? Ты понимаешь, вывести надо не меня одного, а весь отряд, иначе я останусь здесь со всеми.
— Вот это по-королевски. Значит, я не ошибся, что пришел сюда со своим предложением.
— Так ты думаешь, что можешь вывести всех нас вместе из этого проклятого леса?
— Да, именно так и думаю.
— Так говори скорей. Каким путем?
— Да просто — рекой.
— Но ведь река так широка и глубока, что через неё нельзя перейти! Ты, любезный, теряешь голову.
— Голова у меня пока исправно держится на плечах… А брод через реку разве годится только для коз или овец, что-ли?
— Значит, ты знаешь брод?
— Если бы не знал, не пришел бы сюда.
Генрих чуть не обнял крестьянина.
— И ты нас проведешь?
— Да, когда прикажете. Но лучше дождаться ночи, чтобы пройти скрытно.
— А разве и на том берегу есть неприятель?
— Да, за лесом, причем, я думаю, в их отряде людей вдвое против вашего.
— Ну, это ничего, пробьемся!
— И я себе говорил то же самое.
— Живо! Снимать лагерь! — крикнул король, но спохватившись, тронул руку проводника.
— А ты не врешь? Ты не для того пришел сюда, чтобы обмануть меня и вывести отряд на засаду?
— А велите сопровождать меня двум верховым с пистолетами в руках и, как только вам покажется, что я соврал, пусть меня застрелят без разговоров! Но если я благополучно переведу вас через через брод, то, я думаю, мне можно будет попросить кое о чем.
— Проси, что хочешь. Весь кошелек высыплю тебе в руки.
— Кошелек лучше оставьте при себе, а мне велите дать коня и шпагу и позвольте сражаться вместе с вами.
— Решено! Останешься при мне.
Как только совсем стемнело, королевский отряд снялся с лагеря и выстроился, а проводник стал в голове и повел отряд через лес. Солдаты потянулись гуськом по узкой извилистой тропинке, которая через чащу вела прямо к реке. Проводник двигался уверенно, ни разу не задумавшись, хотя было темно, как в печке. Когда выходили на поляну, вдали там и сям виднелись неприятельские огни. Они огибали лес со всех сторон. Ветер доносил оттуда песни. Видно было, что там люди сыты, так весело они шумели. В королевском отряде царило глубокое молчание.
Вдруг на опушке открылась река, совсем черная в тени деревьев. Проводник, шедший до сих пор крупными шагами и молча, остановился и стал внимательно смотреть, сказав, чтобы никто не двигался с места.
— Понимаете, — сказал он, — как бы не ошибиться и не завести вас в какую-нибудь яму.
При слабом отблеске на гладкой воде, он увидел в нескольких шагах толстую дуплистую вербу, а рядом с ней другую поменьше с подмытыми корнями.
— Вот если тут, немного в стороне, есть под водой большой плоский камень, то брод как раз тут и есть, — продолжал он.
Он опустил в воду палку, пощупал и нашел камень.
— Отлично! — сказал он. — Теперь можем смело переходить.
И первым вошел в воду. Все пошли за ним следом.
Скоро вода стала выше колен. Смутно обозначился другой берег.
— Сейчас, — продолжал проводник, ощупывая дно палкой, — дойдет до пояса, а немного дальше почти до плеч. Тут самое трудное место, но оно не широко. Вот только оружие надо будет поднять над головой, чтобы не замочить порох. Да и верховые могут взять пеших себе за спину на коней.
— Молодец, ни о чем не забывает! — сказал король.
Как говорил проводник, отряд очутился скоро на самой середине реки, лошадям было уже по грудь. Через несколько шагов вода дошла почти до самых седел, потом дно стало мало-помалу подниматься. Шагов за десять до берега уже было только по щиколотку.
— Слава тебе, Господи! — сказал король, выходя на берег. — Ну ты, брат, молодец!
Ночь подходила к концу. На белеющем горизонте обозначился гребень холмов. Показался бледный отблеск зари.